С повязкой на глазах Юлий сидел, связанный в центре комнаты.

— Кто здесь? Пожалуйста! Кто-нибудь помогите мне!

На его лодыжках блестели красные раны в местах, которыми, очевидно, полакомились крысы. В комнате воняло дерьмом, и мне пришлось подавить позыв, чтобы меня не вырвало прямо на пол.

— Чувак, если это ты. Пожалуйста. Я… мне жаль… за то, что я сделал с той маленькой девочкой.

Те воспоминания, как бы сильно я не хотел забыть их, дали мне необходимый запал. Мотивацию сделать то, что нужно.

По словам Рева, согласно молве на улицах, старший брат Юлия Брэндон открыл охоту. Ему нужна была любая информация о линчевателе в маске, как меня прозвали в новостях.

— Я сделаю что угодно… что хочешь. Все, пожалуйста, — его плечи содрогнулись от рыданий. — Просто выпусти меня нахрен отсюда! Прошу! Здесь голоса по ночам, мужик. И сраные крысы! — Его кожа покрылась пятнами и побледнела, словно ему было плохо от его же ран.

— Я так понимаю, есть заброшенная фабрика где-то в городе, где удерживают детей и женщин до того, как распределить их между сутенерами, — скрестив руки за спиной, я обошел вокруг него, хлюпая по мелким лужам накапавшей сверху воды. — Это так?

— Я… — он громко сглотнул. — Я ничего не знаю об этом.

— И, я так понимаю, они накачанные наркотиками. Изнасилованные. Избитые. Замученные пытками. В клетках. Словно животные.

Его язык мелькнул, облизав губы, и он задрожал, будто вновь готовясь закричать.

— Девочки, которых мы получаем… их держат в мотелях. Не в брошенных зданиях.

— Если верить твоему уголовному прошлому, ты заманивал девочек в ту брошенную крысиную дыру. Вел с ними милые разговоры. — Репутация Юлия гласила о его сладких речах. — Я всего лишь даю тебе ощутить, как это — быть выдернутым из своей стихии. Быть напуганным до ужаса. Делать, что заблагорассудится другому, лишь бы выбраться отсюда, — я остановился перед ним. — У тебя проснулось желание сделать что угодно, лишь бы освободиться?

— Да, да, мужик. Хочешь, чтобы я тебе отсосал? Я сделаю это. Мне насрать. Отпусти меня, и я не скажу ни единому ублюдку, что здесь случилось.

— Я не хочу, чтобы ты мне отсасывал, Юлий. Я хочу, чтобы ты мне кое с чем помог.

— Только скажи.

— Сколько рвения, — я улыбнулся от его жалкой тупости. — Неудивительно, что ты не чувствуешь вины, насилуя девочек. Хотя, я тоже почти не чувствую вины за то, что собираюсь сделать.

Его лицо с повязкой на глазах смотрело вверх, двигаясь вверх и вниз, словно он пытался учуять мой запах.

— Чего ты хочешь от меня, чувак?

— Каллин послал меня убить тебя, — солгал я. — Твоя шайка стала чересчур властной, и он хочет убрать вас с пути. К сожалению, у Каллина слишком много связей, чтобы я мог убрать его в одиночку, — я присел перед ним на корточки, и мой нос свело от резкого запаха мочи, исходящего от Юлия. — Видишь ли, я не хочу убивать тебя, Юлий. Думаю, глубоко внутри, ты хочешь быть хорошим, не так ли?

— Да. Я не… я хочу выбраться. Я больше не хочу этим заниматься.

— Ладно. Вот что мы можем сделать. Нам нужно ФБР на нашей стороне. Каллин слишком силен, чтобы разрушить его в одиночку. Они должны узнать, чтобы происходит глубже. Так что, я собираюсь оставить послание контакту, который у меня есть. Думаю, он может помочь, но ему нужны какие-нибудь доказательства. В противном случае, боюсь, мне придется оставить тебя здесь умирать. Потому что я не могу заставить себя убить тебя. Ты понимаешь?

— Да, да, — он поерзал на месте. У него, наверное, галлюцинации от голода и обезвоживания, если он купился на всю эту чушь. — Я сделаю это.

— Хорошо. Я включу камеру, и хочу, чтобы ты рассказал мне все. Свое имя, о своей команде, и о том, как во всем замешен Каллин.

Его губа задрожала, и он рьяно закивал.

— Ты отпустишь меня?

— Конечно. У меня будет все, что нужно против Каллина. И я обещаю, что освобожу тебя.

Я включил камеру на телефоне и нажал «запись», не произнося ни слова. После десятисекундной паузы Юлий начал говорить. В течение десяти следующих минут он признался в похищениях, сделках с наркотиками, зачистках Каллина и личном присутствии мэра на операциях. Все недостающие кусочки, которые я не смог бы найти даже в подпольной сети, слетали с его языка.

Пока, наконец, он не закончил.

— Спасибо, Юлий, — я сунул маленький телефон в пластиковый пакет, затем в карман и снял повязку с его глаз, позволяя ему приспособиться к освещению.

— Кто… кто ты такой? Ты выглядишь знакомо, — он прищурил глаза, изучая мое лицо, затем выпучил их настолько, что они едва ли не выпали из глазниц. — Ты… я знаю тебя, — неожиданность быстро превратилась в рыдания. — Пожалуйста, не убивай меня, мужик. Прошу, — он раскачивался под веревками так сильно, как только мог. — Это место. Голоса. Призраки. Я нахрен схожу здесь с ума!

— Ты знаешь, сколько было моему сыну, когда ты выстрелил ему в спину, Юлий? — Я вонзил кулак в его лицо прежде, чем он мог ответить, выбивая один из передних зубов, который с хлюпающим звуком упал в воду. — Пять. Ему было пять лет.

Как только я отрезаю ухо мужчине, мою голову отводит назад, и удары кулаками обрушиваются на мою щеку, пока все, что я могу сделать, это упасть на пол в полубессознательном состоянии. Комната бесконтрольно вращается, а посередине мечется красное пятно.

Красная пижама моего сына.

Он пятится из комнаты, наполненной видами, которые навсегда разрушат его жизнь.

— Папочка? — плачет он, и все, что мне хочется сделать, это сгрести его в объятия. Сказать ему, что все будет в порядке, держать его и убедиться, что хотя бы маленькая частичка его еще не была разрушена от того, что он увидел, но тьма быстро сгущается.

Я ползу к нему.

— Джей? — Я тяну к нему дрожащую руку.

Черные ботинки перекрывают мне вид.

— Эй… малыш. Я дам тебе пять секунд, чтобы убежать. Пять. Четыре.

Мои крики рикошетом отскакивают от стенок моего черепа, пока время ускользает по секунде.

Крики моего сына прекращаются с выпущенной пулей.

— Я… мне жаль, — шепелявые слова Юлия вырвали меня из моих воспоминаний. — Мы… нам сказали это сделать…

Я снова ударил его, повернув голову в сторону ударом, пока он выплевывал кровь.

— Через два дня у него должен был быть день рождения. Он всю неделю говорил мне, с каким желанием хотел его. Как он не мог дождаться, чтобы задуть шесть свечек на своем торте, — я проглотил слезы от воспоминания, позволяя боли и ярости окатить меня такой волной адреналина, которая мне была нужна. — Но этого никогда не случилось.

— Пожалуйста, не убивай меня, мужик. Пожалуйста.

Я выхватил нож, который держал на бедре одной рукой, и сжал его подбородок, вторгаясь пальцами ему в рот, пока второй крепко схватил его язык. Он укусил меня за палец, и я обрушил очередной удар на его лицо, выбивая еще один зуб. Несмотря на брыкания и крики, я начисто отрезал ему язык.

От приступов удушья и булькающих звуков я с отвращением изогнул губы.

— Уже не так охотен до сладких речей, да, Юлий? — Я помахал его языком у него перед глазами и выбросил в воду. Протискивая дуло своего пистолета в его рот, я прикусил губу на мгновение, ожидая, пока умолкнут его рыдания.

— Эй… малыш… я дам тебе пять секунд, чтобы убежать. Пять.

От его криков на моем лице расползлась широкая улыбка.

— Четыре. Три. Два, — я взвел курок. — Ты готов освободиться?

И затем опустилась тьма.

***

Стягивая с пальцев черные кожаные перчатки, покрытые липкой кровью, я бросил их на пол и выхватил пару щипцов из пластикового пакета. Стоит поблагодарить Алека за всю эту стерильную технику. Он научил меня всему, что делают криминалисты в лаборатории полиции, и тому, как даже самое маленькое волокно можно проанализировать. Я и понятия не имел, что весь генофонд можно найти, имея лишь корень человеческой волосины. Завораживающе.