- Странный ты... - склонил голову набок Гейл, глядя на Аарона. - Но ты не врёшь. Даже я это вижу. Ты умный, знаешь, как лучше всего говорить с нами... как наши альфы и беты. Не хочешь пойти к нам?

- У меня семья. Они пострадают. Я не могу тащить их с собой - слишком опасно.

- Разумно. Ты их любишь... Странная штука - импринтинг, но она позволяет вам научиться понимать нас. Потому-то мы и пытаемся понять, что такое импринтинг. И не только это. Омег-"ненормалов", способных зачинать детей обычным, тоже считают ошибкой Природы. И многие другие факты тоже замалчиваются. А официальная теория оправдывает беспредел по отношению к омегам. Мы восстали против этого. Мы не можем так больше жить. Так жить нельзя. Несколько поколений - и мы начнём вырождаться. Либо наша цивилизация сожрёт сама себя. Так говорит Рейган. А он очень умён и дальновиден.

- Так почему ты ушёл от него? С тобой ушло столько народу...

- Мы устали ждать. Да, Рейган прав, мало сменить тех, кто стоит на самом верху. Останется дрянь на местах и мусорная свалка в головах, но мы хотели им помочь ускорить события. Взбудоражить аристократов и богатеев, показать, что и они не всесильны.

- Ты подвёл своих людей.

- Нет, я их не подвёл. - Робинсон печально улыбнулся. - Ты до сих пор не понял? Мы все - смертники. "Мясо". Когда я объявил о своём уходе, то сразу сказал, что иду на смерть. Что выжить - не моя цель. Что обратной дороги не будет. И все, кто пошёл со мной - добровольцы.

- А омега, взорвавший с собой двух сенаторов в парламенте?

- Гай? Да, он был одним из нас. Удивительно светлый человек. Давал нам приют, ухаживал за ранеными, прикрывал... Он не был солдатом, но хотел что-то более ощутимое сделать для общего дела. Я отговаривал его, когда он вызвался пойти туда... но Гай настаивал.

- Гай... был моим родителем. - Аарон стиснул кулаки.

- Да, я это уже понял, - кивнул Гейл и уже увереннее придвинулся к Аарону. В его глазах появилось что-то тёплое. - В его квартире стояли фотографии детей - вырезки из газет и одна в рамочке. Я только теперь тебя узнал... ты сильно вырос... и у тебя такая же горбинка на носу, как у него. - Робинсон коснулся носа альфы. - Гай говорил, что Бейли отобрали у него детей, но один не забыл его, навещал... Значит, этим ребёнком был ты, а не тот, что пропал без вести.

- Перед тем, как отбыть в столицу, он навестил нас. Посмотрел на Мака и мальчиков. Он ничего не говорил о том, что собирается сделать.

- Это был его собственный выбор... - Робинсон замялся.

- Аарон, - понимающе кивнул альфа.

Гейл придвинулся вплотную и снова принюхался.

- А, знаешь... ты вполне прилично пахнешь. Не то, что остальные. У меня уже не такой сильный нюх, но я чувствую...

- И чем я для тебя пахну?

- Лугом на солнце. Не все наши альфы пахнут так хорошо, как ты. В их запахе сильна горечь.

- Гейл... - Аарон выпрямился и встал. - Роммни попытается сломать тебя. Думаю, что эти "гости" - это только начало.

- Я готов ко всему, Аарон. Я не боюсь смерти. А теперь, когда я знаю, что и среди врагов есть достойные люди, я умру со спокойной душой. Я не сломаюсь и не выдам своих хоть и бывших, но всё же товарищей. И не стоит сразу хоронить наше дело. Пока на свободе Рейган и Риан с Гиллианом, мы будем продолжать бороться. Поле созревает. Перемены неизбежны.

- Тогда держись.

- Я выдержу.

Аарон протянул омеге руку, и тот с удовольствием её пожал.

- Береги себя и свою семью, - сказал на прощание Робинсон. - В том бардаке, в котором мы сейчас живём, это самое ценное, что у нас есть. Так говорит Рейган.

Робинсон, как и все его выжившие солдаты, оказался крепким орешком. Допросы действительно стали больше напоминать средневековые пытки, и Аарон, присутствуя на некоторых, едва сдерживался, чтобы не выдать себя. Но что-то, похоже, проскакивало, поскольку на него задумчиво косился Роммни, но молчал.

Насилие было только первой ласточкой, как Аарон и подумал. Затем омегу начали морить голодом и жаждой. Потом начали пытать. Водой, раскалённым железом, лёгким удушьем... Гейл кричал, хрипел, дёргался, но продолжал молчать. Потом на пару дней его оставили впокое, после чего начали пытать нехваткой сна. Пленника держали в просторной камере, разделённой надвое решёткой, по другую сторону которой стоял палач с длинной палкой и постоянно тыкал его по уязвимым местам, не давая заснуть. Один раз Аарону показали запись с камеры, установленной в какой-то морозильной комнате... Потом стало известно, что к зданию контрразведки подогнали фуру-рефрижератор, в которую и заперли беднягу на несколько часов.

Робинсон не сдавался.

Затем пришёл черёд наркотиков. Аарон со злостью читал отчёты и смотрел записи допросов омеги, накачанного психотропными препаратами. Гейл держался, прекрасно понимая, что с ним происходит, и Аарон снова и снова восхищался тем, кто едва не убил его, Мака и их будущих детей. Да, это был достойный противник. И он был недостоин такого обращения.

Спустя ещё четыре недели - лето клонилось к концу - Аарон пришёл домой вообще никакой. Ещё с порога он учуял запах мужа, который усиливался с каждым днём. Приближалась очередная течка. По их расчётам, оставалось несколько дней...

- Аарон... что случилось? - Мак сразу понял, что случилось что-то особенно плохое - альфа, закрыв за собой входную дверь, бессильно сполз по стене на пол.

- Гейл... он умер. Не выдержало сердце.

Мак прильнул к мужу, и Аарон стиснул его обеими руками. И заговорил.

Сегодня он зашёл в камеру омеги, чтобы посмотреть, как он там... и понял, что дело совсем плохо. Пытки и химия высосали из пленника последние соки. Робинсон больше походил на ожившего мертвеца, чем на живого человека. Он лежал на своей койке, бесцельно пялясь в потолок. Аарон приблизился, опустился рядом на корточки и осторожно потряс. Гейл еле-еле повернул голову в его сторону и слабо улыбнулся.

- А...а...рон... - чуть слышно выговорил омега и застыл.

Потом пришёл вызванный старшим лейтенантом медик и подтвердил факт смерти. Сам альфа стоял рядом с каменным лицом и молча слушал. Как он смог доработать день, Аарон так и не вспомнил.

- Боги... Что теперь?

- Тело кремируют, а прах пустят на удобрения.

- А его солдаты?

- Пойдут под суд. Кого-то расстреляют, кого-то отправят в исправительные лагеря... Мак...

- Что, милый? - Встревоженный омега мягко поцеловал мужа.

- Давай родим третьего? Я знаю, ты только недавно вернулся на службу... но после того, что было с Гейлом... Я хочу, чтобы у нас родился ещё один сын. И хотел бы, чтобы это был омега. Чтобы Гейл с того света видел, что он умер не зря. Что перемены всё же будут.

Мак тихо улыбнулся и опустил голову на плечо мужа.

- Хорошо. Мы родим третьего. Надо будет сразу предупредить мальчиков, что весной нас станет на одного больше...

- Представляю, как обрадуется Диего... Вы ведь больше не будете ущемлять меня в родительских правах? - Альфа притворно нахмурился.

- Нет, конечно. Ты доказал, что достоин.

- Вот и хорошо. Сколько там осталось?

- Три-четыре дня. Когда именно?

- Не будем изменять традиции. Ночь вторых суток.

- Хорошо.