Когда мы уже в сумерках подходили к нему, дверь распахнулась и из нее вышел высокий молодой человек — это оказался Адриан. Он увидел меня и застыл на месте, страшась подойти и заговорить; я же смело завела с ним разговор, причем выбрала тон, удививший меня саму. Я наговорила ему глупостей вроде того, что, наверное, кажусь ему нескромной, но мне показалось, что он что-то хотел мне сказать, когда был в этом кафе с друзьями, и под конец совсем смутилась. Он заметил это, воспрял духом, почтительно поклонился и сказал, что я не ошиблась и что я понравилась ему очень сильно, но он побоялся подойти, так как со мной была подруга. Тогда мы разошлись, но в поисках друг друга вернулись к кафе вновь — это ли не счастливое совпадение? Я подала ему руку, которую он принял с величайшим удовольствием и некоторым волнением; Тереза в этот момент из скромности отошла. Затем мы все втроем пошли к вокзалу. Я представила Терезу как свою дальнюю родственницу, а себя — как молодую даму, только что расставшуюся с другом, который теперь женился. Я спросила имя нашего спутника — он назвался, как мы и догадывались, Адрианом. Уже на вокзале он попросился ехать с нами, поскольку ему тоже нужно было вернуться в Париж, и мы сели в поезд втроем.
В купе нас ожидали тридцать минут упоительной близости. Едва мы оказались рядом — в темном углу, напротив Терезы, притворившейся спящей, как юноша тотчас же обвил мою талию рукой и поцеловал в шею. Я задрожала от желания, вспыхнувшего еще сильнее, и ответила ему горячим поцелуем. Мне показалось, что он потерял сознание: его руки разжались, голова упала мне на плечо, но уже через мгновение он потянулся ко мне вновь. Этот юноша, прекрасный, как греческий бог, все еще был неопытен и сохранил свежесть восприятия, свойственную новичкам в деле любви! Мне надлежало открыть для него новую страницу жизни…
Какая приятная задача для опытной женщины! Я поняла, что завидую проституткам, в чьи обязанности входит эта задача; но они, скорее всего, не задумываются, какое счастье им выпало, и выполняют свои обязанности без души, так что у молодых людей остаются не самые приятные воспоминания об обряде инициации.
Я размышляла обо всем этом, пока ласкала большого мальчика, охваченного желанием. Его глаза смотрели в мои, моля о ласках, грудь вздымалась, ноздри подрагивали, но руки оставались без движения — он продолжал лишь целовать мое лицо и шею.
Я решила облегчить ему задачу и расстегнула верх корсажа, освободив еще участок тела для поцелуев. Он истово вдохнул аромат, побледнел и прижал меня к груди. К этому моменту я возбудилась настолько, что мои зубы сжались, горло пересохло и щеки запылали румянцем. Я схватила руку Адриана, раздвинула юбки и положила ее на высоте подвязки. Этот жест, наконец, объяснил юноше, что все возможно; он отбросил всякие сомнения и уверенным жестом пробрался между мешаниной юбок и панталон и остановился только тогда, когда проник пальцами сквозь отверстие в батисте. Тогда он нащупал самое чувствительное место и глубоко погрузился внутрь. Всего лишь несколько движений понадобилось ему, чтобы довести меня до полного восторга, — и я рухнула ему на грудь с тихим вскриком.
Когда я раскрыла глаза, Адриан смотрел на меня с любопытством, слегка удивленный и взволнованный результатом своих действий. Я сильно поцеловала его, а затем, не отрывая губ, расстегнула брюки и сжала восставший член. Я сделала лишь пару легких движений вверх-вниз, как брызнула сперма и я еле успела накрыть его своим платком, чтобы не допустить компроментирующих следов на платье.
Все это время Тереза ворочалась в своем углу. Она не спала и лишь тяжко вздыхала. На подъезде к вокзалу я привела себя в порядок и поинтересовалась у Адриана, чем он будет заниматься в этот вечер. Он тут же пригласил нас поужинать в ресторан где-то в районе Мадлен, я отказалась для проформы, затем согласилась. Вечер получился превосходный — еда была вкусна, Адриан показал себя великолепным кавалером, остроумным собеседником и любезным ухажером.
В теории любви он был также прекрасно подкован — настолько, что я не смогла удержаться от небольшой шпильки в его сторону по поводу неопытности в практической части этого искусства. Он покраснел и довольно прямо ответил, что у него доселе не было возможности оказаться наедине с женщиной. Он не встретил еще ту единственную, что настолько понравилась бы ему, во всяком случае, среди тех, кто был согласен на любовный акт. Друзья Адриана смеялись над его разборчивостью и неопытностью, притом сами, не отличались особенной требовательностью к любовницам. Тереза заметила на это, что, должно быть, чтобы понравиться Адриану, необходимо быть честной, богатой и, быть может, даже герцогиней. Но юноша ответил вполне достойно — в том плане, что один верный любезный парень стоит тысячи кокоток — и в материальном и в духовном плане. Он говорил откровенно, и это нам с Терезой очень понравилось. Я стала расспрашивать его о родителях — что они думают о такой щепетильности в отношении межполовых связей. Оказалось, что мать Адриана — весьма набожная женщина, которая в качестве жизненного примера всегда приводит ему жития святых; отец же, напротив, считает, что юноше в этом возрасте полезно и необходимо развлекаться, и вполне нормально относится к мысли о том, что у Адриана уже есть любовница.
«Значит, — сказала я ему на ухо, пока Тереза одевалась, — Вы никогда не имели…» Он ответил отрицательно и предложил мне преподать ему первый урок. Я загадочно улыбнулась в ответ.
Когда мы вышли на улицу, я сделала знак Терезе, и она ушла в противоположную сторону, недовольная, отговорившись тем, что ей пора к тете — сделать той противоревматический массаж. Адриан был счастлив и не скрывал своей радости — он сжал мою руку и захотел проводить меня до дома, на что я, разумеется, не согласилась. Мы отправились в сторону его квартиры — рука в руке, бок о бок, как два влюбленных студента. В этот момент я не помнила о Лео Фонтенее! Я болтала разные глупости, громко хохотала, будто опьянев от свободы. На набережной было холодно, но мы прижимались друг к другу и шли быстрее.
Адриан живет на рю де Бургонь, за Инвалидами — в тихом квартале, далеко от Бюлье и ресторанов Бульмиша. Это жилье выбрала для него мать, чтобы он больше внимания уделял учебе в Юридической школе. Когда мы подошли к подъезду, он начал умолять меня подняться наверх, уверяя, что будет благоразумным. Я согласилась на предложение выпить чашечку чая, чем обрадовала его еще сильнее. Мы прошмыгнули мимо консьержа и поднялись на четвертый этаж. Это был старинный дом с высокими окнами и длинными лестницами, я немного запыхалась. В комнате стояла кромешная тьма, Адриану понадобилось некоторое время, чтобы разогнать ее с помощью свечей и камина. Комната оказалась весьма уютной и хорошо обставленной: в одном углу стояло пианино, напротив — диван, а кровать располагалась в алькове, закрытом бордовой плюшевой тканью.
Я присела в кресло рядом с камином, а Адриан быстро накрыл на стол — принес японский чайный сервиз, тарелку с птифурами, бутылку муската, сигареты. Я удивилась этим приготовлениям и поинтересовалась, не ждал ли он кого-нибудь в гости. Оказывается, ждал — Незнакомку — ту, которую возжелает и полюбит всем сердцем. Он говорил мне все это, сидя на коленях у кресла и глядя в глаза. Вместо ответа я привлекла его к своей груди и начала ласкать, как в поезде. Но на этот раз Адриан продемонстрировал большую ловкость, выбрав для обольщения долгий медленный поцелуй, вызывающий сладостную дрожь и распаляющий чувства. Он аккуратно раздел меня и отнес на постель, я, вероятно, помогала ему, но ничего не различала в охватившем меня экстазе. Он лег рядом, одетый, но я одним движением подняла его и поместила меж раздвинутых ног, а затем схватила его член и направила его в нужную сторону. Я шептала ему: «Давай, войди в меня как можно глубже!» и усиливала движение, охватив ногами его поясницу.
Дорогой мой Лео, прости меня за это святотатство, но такого наслаждения я не испытывала доселе ни с кем — ни с тобой, ни с каким другим мужчиной: я кончала непрерывно, целиком отдавшись желанию, и каждый раз испытывала все более яркие ощущения. Адриан, кажется, разделил мои сумасшедшие ощущения, он кончил первый раз, когда только вошел в меня, затем еще дважды в процессе.
