- Что же не простил-то? - сыронизировал Том. - Что же помнил и зубами скрипел? Ах, не скрипел? Вот ты дожил до преклонных лет, но так и не повзрослел - из-за кого?
Странный вопрос. А из-за кого не повзрослел сам Том Сойер?
Пикировка продолжалась на повышенных тонах, и дошла бы до рукоприкладства, в котором Гарри с поддержкой охраны всыпал бы Тому по первое число, а на закуску подал иск о нападении на сенатора. Но тут я взмолилась к Бену.
Шериф понял меня и сжалился. Прокашлявшись, сказал:
- На правах местной полицейской власти я забираю задержанного до выяснения всех обстоятельств. Посидит пока у меня под замком. Честь имею, господа.
Пока всё? Но слишком уж кривой улыбкой Гарри провожал Тома. Надо же сохраниться такой лютой ненависти - кошмар! И я решилась за Тома попросить...
- Вообще-то я занят, - бросил мне на ходу сенатор, - но если дело срочное, Бекки, изложи его сейчас, по дороге к церкви. Я хотел бы успеть на завершение молебна.
Я, как дурочка, засеменила рядом, рассказывая о Томе, что он человек в сущности добрый, просто невменяемый и, как сейчас говорят, неадекватный... Гарри не слушал.
Сюда бы толику моего былого женского обаяния. Увы, таким древним старухам, как я, лучше держаться прямо, без обезьяньих ужимок.
Или стоило, за неимением других возможностей, хоть насмешить сенатора? Но я ему даже не смешна.
Проходя по площади, он внимательно рассматривал новую статую у фонтана. Мне и самой она сразу показалась странной, так что стоит ли его винить?
Женская фигура стояла на коленях между четырёх причудливо изогнутых столбов. Подойдя, я узнала в них ноги коня от предыдущего конного памятника, и едва-едва удержалась не хихикнуть.
Генерала Ли свергли не бесследно. Конские ноги так и не отодрали. А прилично ли святой молиться между конскими ногами? Кому или чему она там молится?
- А что, св. Хилари - покровительница лошадей? - спросил кто-то из толпы.
- Да сама она лошадь, - заржал какой-то юный насмешник без стыда и совести.
- Не лошадь. Боа констриктор, - машинально проговорился Гарри. По всему, хвастовство мёртвой латынью у него в крови.
Я сделала вид, что не расслышала. Господь позволил притворство ради соблюдения прилитчий.
Но, пока я делала безразличный вид, меня посетила и вовсе странная идея, вернее, воспоминание.
Кто-то когда-то мне говорил, что св. Хилари в прошлой жизни была говорящей змеёй. Разумеется, это глупость, у христианских святых не может быть прошлых воплощений. То-то я и подняла на смех газетчикову жену Салли, которая такое ляпнула...
Тьфу ты! Ребекка, не отвлекайся, сказала я себе. Ты просила снисхождения к Тому - вот и проси его дальше.
Но поздно: сенатор Поттер подошёл к церкви.
- Зачем, зачем ты к нам только приехал, Гарри! - в отчаянии воскликнула я.
Он обернулся и со страдальческой гримасой прикоснулся к раскинувшемуся на лбу давнему следу от табуретки.
- Шрам не болел уже девятнадцать лет, - глухо сказал он. - Всё было хорошо, пока... - не договорив, он шагнул в угодливо распахнутые ворота церкви.
Последним его словом, сказанным мне, так и осталось "пока". Будто попрощался.
* * *
Кажется, я отчаялась. Ибо не стала ожидать сенатора Поттера после молебна, молча пошла домой.
У самого дома встретила двоих собутыльников Тома. Поняла: старый бродяга Гекльберри Финн и черномазый афроамериканец Джимми прослышали об обещанном бочонке виски, а то зачем бы им ограду подпирать. В руках у Гека был мешок, и пах тот мешок, мягко говоря, прескверно.
- Миссис Ребекка, - сказал Гекльберри, - мы ожидаем Томми, а его всё нет...
- А, вы ещё не знаете? - вздохнула я. - Он в обезьяннике у шерифа Роджерса.
- Жаль, - пригорюнился Гек, - а я ему как раз дохлую кошку нашёл. Он очень просил. Может, вы ему передадите?
Ещё чего!
- Не понадобится Тому дохлая кошка, - покачала головой я. - Он уже поймал живую и здоровую. Но и с ней у него дело не выгорело.
- А можно мы её здесь, на заборчике оставим?
- Нет, - возразила я как можно более односложно.
Тут Джим принялся Геку что-то шептать, оба откланялись и (вот чудеса) ни словом не обмолвившись насчёт виски, потащились в ту сторону, где у шерифа обезьянник.
* * *
Финалу истории я свидетелем не была. Не мудрено, ведь в моём-то возрасте лишних походов на кладбище поневоле избегаешь. Подумаешь, там меня заждались.
А ведь решающая битва Тома Сойера и Гарри Поттера состоялась именно там, среди среди простеньких могилок и дорогих склепов. Как оба там очутились - Бог весть, но за Тома перед шерифом Беном будто бы поручились его старые приятели Гек и Джим, а сенатор Гарри сумел улизнуть со званного вечера у мэра так мастерски, что хватились его лишь к утру.
Встреча началась обычно: со взаимных оскорблений, переходящих в угрозы. Том кричал Гарри: 'Ты мертвец!'. Гарри отвечал: 'От мертвеца слышу'. Какие-то смыслы в тех словах угадывались, но прячущимся за кустами Геку и Джиму было невдомёк, о чём это: о том ли, что оппоненту не выжить, или о том, что он и так неживой.
Кажется, притом и оба спорщика друг друга не больно-то понимали, но для разговоров подобного рода это ведь не помеха. Меньше понимаешь - лучше пнёшь.
В какой-то момент Гарри в своих обличениях начал заговариваться. Самому имени Тома он теперь придавал какое-то новое значение, а фамилию переиначивал до неузнаваемости: 'Ты думал, я тебя не узнаю, Том Реддл?' - и разражался он раскатистым безумным хохотом. Том на это отвечал, что тоже прекрасно узнаёт Гарри: 'Никакой ты не племянник Меффа Поттера! Ты окаянный Индеец Джо!'.
Тогда хитрый Гарри перевёл придуманную для Тома фамилию на мёртвую латынь, и получилось что-то наподобие Волдеморта. Том Сойер обиделся, хотел было тем же ответить, да вот беда: иностранных языков он сроду не знал, в школе занимался чем попало, ни в какие гарварды тем более не поехал. Вот и не смог ничего на словах ответить. Только и сделал, что трижды сплюнул через плечо от сглаза.
Гарри такое дело увидал, да как закричит: 'Ага, так ты колдовать!' - и тут же вытащил из кармана магический жезл, да сам первый и устроил форменное святотатство. Мне о тех событиях рассказывал впечатлительный Гек, его слова стоит поделить натрое, но от той волшебной палочки стали твориться на кладбище страсти неимоверные. И свет над могилами, и голоса из склепов, и отверзание гробов, и восстание скелетов. А повсюду там ещё огненные шары летали.
Вот огненные шары - те летали точно, потому что я после сама видела, как много всего они за ту ночь успели дотла сжечь. А восставшие скелеты могли Геку с Джимом и спьяну померещиться. Они ведь перед походом на кладбище побывали в "Салуне", пропустили по пятку рюмашек для храбрости. Но только и огненных шаров предостаточно, чтобы стушеваться и запаниковать.
Том Сойер в панику не ударился, но всё же впервые спасовал перед заносчивым Гарри, ведь колдовство - дело такое. Особого образования требует. А в школе из всех магических навыков Том только и выучился, что читать собственное имя по складам. Нет бы зазубрить парочку боевых заклинаний!
Тут Гарри понял, что противник попался слабый, приободрился и закричал: 'Всё, Волдеморт, конец твой пришёл!'. А Тому каково такое слушать? Последнее дело, когда тебя назначают злодеем, чтобы тут же на ходу приговорить, а у тебя в арсенале не сыскать ничего злодейского, чтобы оправдать такое доверие противной стороны.
То есть, нет, конечно же, Том Сойер к походу на кладбище, как мог, подготовился, полученный от Гека мешок с дохлой кошкой имел при себе. Но что может дохлая кошка? Слыхала я, что только и может, что безошибочно указать на убийцу. Да и то бывает раз в году, в августе, хмурой ночью аккурат на праздник св. Бартоломью.
А ведь от июня до августа ещё надо дожить. Попробуй доживи, когда на твоём месте вообразили плохого парня.
