— Да, но если я уйду от Бориса, у него тоже ничего не будет.

— Почему не будет? Оставь все ему! Все, что вы зарабатывали вместе долгие годы. Эту квартиру, дачу, свою машину, в конце концов! Если тебя интересует материальная сторона, я готов сразу зарегистрировать на твое имя квартиру, купить машину и оформить пакет акций нашей компании. Поверь, на эти дивиденды можно прекрасно жить, не работая. Или заключим брачный контракт, как делают в Европе, и предусмотрим все мелочи, даже то, с чем ты уйдешь, если не захочешь со мной жить. Но я уверен, мы будем счастливы. Мы идеально подходим друг другу!

— Я не о материальном. С чем он останется, если мы с Викой переедем к тебе?

— Но Вика всегда будет его дочкой. Он останется на прежней работе, в своей квартире, со своей мамой, в конце концов. Дочка будет к нему приезжать на выходные. Ты будешь с ним дружить. И я… если он захочет. Со временем он успокоится, женится. Все будет хорошо, поверь мне! Но пора уже решать! Не рубить узел, а… развязывать. И делать это придется тебе. Если ты, конечно, хочешь быть со мной… В общем, Рита, все в твоих руках, все зависит от тебя. Как решишь, так и будет. Через две недели, как всегда в четверг, я жду тебя за нашим столиком в «Викинге». Ты должна выбрать одного из нас, другой навсегда уйдет из твоей жизни. Я говорю «навсегда», подразумевая себя, если ты предпочтешь Бориса. Если же ты уйдешь ко мне, вы, конечно, будете общаться, хотя бы из-за Вики. — Он вздохнул и встал. — Ну все. Пойдем к столу.

За столом Борис утешал вернувшегося Вадима. Маша смирно сидела возле них и выглядела уставшей.

Макс кивнул ей, и они, попрощавшись, направились к выходу. Вадим виновато посмотрел им вслед и потянулся за водкой. Рита проводила их к двери. Красавица Маша теперь вызывала у нее живое сочувствие. На Макса она боялась взглянуть. Потом она вернулась к неубранному столу, где пьяный муж с соседом вели беседу на тему «Ты меня уважаешь?». Она вздохнула и устроилась поудобнее на диване, прикрывшись пледом. Пощелкала каналами, нашла «Карнавальную ночь» и остановилась на этом старом фильме. Вадим неконтролируемо громким голосом доказывал что-то Борьке. Тот разболтанно мотал головой, прядь волос прилипла к потному лбу. Муж у нее малопьющий, но вот так дома, в праздник, да еще с приятелем иногда может расслабиться. Раньше чем больше выпивал, тем веселее становился. Любил потанцевать. Уделял ей внимание. А теперь сидит отяжелевший и слушает пьяный бред Вадима. Стареет. Залысины. Седина. Глаза не те.

Рита разглядывала мужа, словно увидела впервые. Вот он опять потянулся к бутылке, разлил по рюмкам, подмигнул ей: дескать, не беспокойся, я контролирую ситуацию. Черта с два контролирует! По меньшей мере, три последние рюмки уже были лишними. Завтра будет жаловаться на головную боль и проваляется в постели весь день. Да и сегодня с уборкой не поможет.

Макс помог бы. И не напился бы. Потому что с ней ему интереснее, чем с бутылкой. Во всяком случае — пока. А вдруг через десять лет семейной жизни он будет вести себя так же: глазеть на ноги чужих жен, напиваться с их мужьями, а домашние дела оставлять на нее? Или не будет? Вдруг у них получится совершенно иной брак? Хотя вряд ли, все мужчины одинаковы. К чему менять шило на мыло? Сначала — ах, все для тебя, а потом станет как Борька. Ну, если так, то в таком случае их точно нужно менять каждые десять лет, чтоб не залеживались на диванах. Привыкают к женщине, как к ношеной куртке: тепло, удобно и необременительно.

Да, Борька постарел. Тогда тем более нельзя его бросать: кому он нужен такой, потрепанный да лысый. Хотя не такой уж потрепанный и совсем не лысый, но уже сорок. Говорят, самый опасный возраст у мужчин. Опасный в том смысле, что бегут из семьи, бегут от приближающейся старости, бегут к молодым, чтобы самим помолодеть. Ах, если бы Борька сбежал от нее! Вот тебе и выход! И не надо было бы заводить этот неприятный разговор. Максу легко говорить. Что она скажет мужу? «Давай останемся друзьями»? Бред. «Я люблю другого»? Еще хуже. «Борис, прости. Ты очень хороший»? Хуже некуда.

Максим негодяй! Если он так любит ее, пусть и решает все за нее. Пусть говорит сам Борьке, а ее просто заберет, увезет, украдет, как горцы. Но нет, так нельзя. Если честно, то и она не позволила бы. И он знает это. Сильная женщина должна решать все сама. Издержки эмансипации…

Страшно терять семью. Им втроем хорошо, и она должна нарушить эту гармонию? Во имя чего? Любви? Да, любви. Боже, как хочется любви! Чтоб глаза в глаза, чтобы вдвоем — на небеса, чтоб трепет, как в юности, а понимание, как в зрелости. Чтобы тепло и радостно, ново и неизведанно.

Она снова с тоской взглянула на мужа. Вот что с ним нового и неизведанного?

Борис перехватил ее взгляд, и на минуту глаза его прояснились:

— Ритуль, ты чего? Устала? Иди ложись. Я Вику дождусь.

— Хорошо.

Первые дни нового года она отсыпалась и ленилась, а потому почти не думала о предложении Макса. У нее еще масса времени — успеет решить. Но на работе, когда выдавалась свободная минута, уже не получалось отмахнуться от этих мыслей. Дни сменялись днями, приближался день встречи, а она все еще находилась в положении буриданова осла. То ей хотелось уйти к Максу немедленно, не было сил даже видеть мужа. Ленивый, самодовольный, от работы — к телевизору. Живет и радуется! Во имя чего живет? Она с ним прозябает, а лучшие годы проходят! В гости ходить не любит, в ресторан не хочет. Как жить с таким? Макс — он другой, он как рождественская конфетка: яркий, манящий, неожиданный. Даже Викуська иной раз тянет: «Пап, ну какой ты нудный!» Ей тоже, возможно, понравится новая семья, ведь мама рядом, для девочки это самое важное. Хотя нельзя не признать, что она привязана к отцу и многим пошла в него.

А на другой день ей становилось жалко до слез и Борьку, и Вику — всю их семью. И себя было жалко. Послать этого Макса подальше! Семнадцать лет где-то бегал, а теперь — бросай все и иди к нему! Она будет дурой, если согласится. И отчего он так на нее запал? Иллюзии юности! Да и где гарантия, что в один прекрасный день Макс не исчезнет, как тогда? А Борька всегда при ней, от него сюрпризов ждать не приходится. Но если следовать логике и все мужики одним миром мазаны, то и в Борьке уверенности нет. Вот, допустим, она откажет сейчас Максу, а через год муж уйдет к другой, к какой-нибудь молодой красавице вроде Маши. Теоретически такое возможно? Вполне. С чем тогда она останется? С чистой совестью? И с досадой на себя? А потом Макс ведь ясно сказал: если она выберет Борьку, он исчезнет из ее жизни навсегда. Потерять Макса еще раз! В ее серой жизни наконец-то появился луч света, отрада, маленькая, скрытая от посторонних глаз радость. Если этого не будет, для чего тогда жить? Ради семьи и ребенка? Из чувства долга? Это, наверное, правильно. Но почему-то нагло хочется жить для радости и любви, а не ради долга.

Рите не с кем было поговорить. Не с кем посоветоваться. С мамой? Упаси Бог! Если она оставит мужа, этого не поймет никто из ее родственников. Таких мужей не бросают. Подруги? Нет у нее близких подруг, которым можно душу вывернуть наизнанку, как когда-то Нине. Но Нина умерла десять лет назад, умерла молодой от неизлечимой болезни. Ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь из близких, кто посочувствовал бы и понял. И Рита с удивлением отметила, что поговорить может только с Борисом, вернее, могла бы, если бы это не касалось его. Неужели он не чувствует, что происходит с ней? Он столько лет рядом. Если бы он сам заметил, стал расспрашивать… Но он ведет себя как всегда: ровен, спокоен, ласков. Как его оставишь? Но и Макса отпустить она не в силах. Миллионы женщин, попадая в такую ситуацию, поступают определенным образом, и только она, как больная, вцепилась в обноски своей нравственности и теперь стоит на перепутье. Дай она понять Максу, что будет регулярно встречаться с ним, и не только для того, чтобы пообедать, не станет шарахаться от него, он не был бы столь категоричен. Многие женщины любят одного, а живут с другим ради семьи. И умудряются быть счастливыми. А она строит из себя гордую и неприступную. Вот и довыделывалась!