Медленно поднявшись с кровати, чтобы не расплескать содержимое головы и мочевого пузыря, побрел к многострадальному креслу и тапочкам. С головой явно творилось что-то неладное. В ушах стоял этот безумный бумажный свист. Внезапно я осознал, что птица над куполом электростанции даже не шевельнулась. Висит себе, и висит… Ни капли спиртного больше.

С размаху сунул ногу в мягкий любимый тапочек и взвыл от боли – он казался каменным на ощупь. Я что, умер? Холодный пот мгновенно выступил по всему вчера перебравшему алкоголя телу, тоненькой струйкой спустился вдоль позвоночника, вернув способность рассуждать логически. Если уж сдох, то выделять пот не сможешь. А тут – даже штаны пижамы стали мокрыми сзади. Надо срочно принять душ, освежиться, потом уже посмотрим, что это такое случилось. Наученный горьким опытом, я медленно сунул ногу в другой тапочек. Как в густой-густой раствор цемента. Но, слава господу, безболезненно. Бросил взгляд в окно – просто проверить, но птица над куполом электроустановки почти не шевельнула крыльями. Разве что, пёрышко на хвосте оттопырилось. Что же я такое вчера выпил?

Странно, но тапочки вдруг стали вести себя по-человечески. Оказались мягкими и удобными, вполне исправно понесли бренное тело в ванную. Если бы еще не этот жуткий свист в ушах, все было бы нормально. Но в ванной ожидал сюрприз: вода не текла. Она тягучей струей выползала из открытого крана, возмущалась и выплескивалась турбулентными формами, словом, издевалась над похмельным физиком, как только могла. Изрядно помучившись с непослушной субстанцией, все-таки удалось намочить полу пижамы. Впитавшись, вода стала водой. Протер глаза промокшей тканью и ужаснулся происходящему. Это что получается-то? Что случилось с этим миром, если вода стала киселём? Или просто у меня галлюцинации? Скорее всего. Чертов абсент…

Возвращение к окну радости не прибавило. Все тот же дикий, раздражающий, бумажный свист при каждом движении. Как будто насвистывает мелодию моих же шагов старая кукушка, живущая в деревянных часах, которые неизвестно сколько лет пылятся на чердаке маленького коттеджа. Нет, это что-то невероятное. И мысли в голову лезут странные. Может быть, вчера в баре какие-то наркотики попали в выпивку? Так некому было их подсовывать. И незачем. У Василя с этим делом серьезно, и хотя временами кажется, что он агент уже несуществующего КГБ, с наркотой русский связываться точно не станет. А больше я в баре ни с кем не общался. Сидел в углу одиноким неудачником и тупо заливал спиртным предательство Сью.

Потом. Что было потом? Да тоже ничего особенного. Когда и как я вышел из бара – помнилось смутно, но уже по дороге к коттеджу немного пришел в себя, даже хватило сил помахать рукой Мэри и Джо, разгружающим машину. В Лас-Вегас ездили. Они иногда там отвлекаются от трудов научных. Джагдаш Чоудари – прекрасный парень, тоже физик, живет с очаровательной женой Мирой в коттедже напротив. Я их называю просто –«Мэри» и «Джо». Им нравится. Хорошие ребята. С соседями, считаю, повезло. Оба – индийцы, обладатели скромной, но такой милой улыбки. Оба смуглые, но какие-то солнечные, светлые и добрые люди. Вообще, у нас в городке многонациональное население. Почти всех знаю по работе, или здороваемся при встречах. Кроме новых охранников, несколько дней назад в обосновавшихся в дальнем большом коттедже. Невысокая девушка-азиатка, худощавый белый в камуфляже, здоровенный, по самые глаза заросший бородой мужик непонятной национальности. Однажды заметил мелкого типа. Подозреваю, что мексиканец – у меня на них чутье… Все угрюмые какие-то. Улыбаются редко. Регулярно вижу их из другого окна, когда торчат на террасе. Чаще обращаю внимание на девушку-азиатку. Видимо, вьетнамка или кореянка. Привлекательно выглядит. Стройная как тюльпан.

Тем троим, что чаще всего появлялись на террасе, я от скуки придумал прозвища. Девушку назвал – «Люси», в честь актрисы Люси Лиу. Одного из мужчин обозвал Бородачом, по понятным причинам, второго – того, что в камуфляже, нарек «Джоном». Очки у него а ля Джон Леннон. Непонятно, почему еще к работе не приступали. Только «Джон» в форме щеголяет. Может быть, заранее приехали, решили отдохнуть тут заодно? Хорошо у нас в городке, все-таки – территория национального парка отдыха. Зеленая зона. Дышится легче, чем в раскалённых солнцем горах, река рядом, даже кондиционер не нужен круглые сутки. А вот с видом из окон, нужно признать, мне не повезло совершенно.

Я непроизвольно остановился посреди комнаты: в одном окне скучный шар автономной энергоустановки института с долбанутой, висящей над ним птицей, в другом, напротив – терраса и крыша коттеджа с этими азиатами, за ними – скалы. А у Джо и Мэри окна выходят прямо на широкий залив реки Колорадо. И домик посвежее, посовременнее. Без архаичных потолков. Впрочем, их жильё, соответственно, как и всю центральную улицу, видно только в одном случае – если высунуться в окно почти по пояс. Но сейчас, с такой больной головой, полной галлюцинаций, этого делать совершенно не хотелось. Все же я подошел поближе к окну и тут испугался по-настоящему: на расстоянии вытянутой руки от подоконника в воздухе висела пчела. Огромная, полосатая. Я четко различал не только растущие у нее над глазами, словно надломленные, усики, но и нежный желтый пушок под крыльями. Пчела-убийца. Недавно рой таких тварей насмерть закусал фермера.

Принесла же их нелегкая по нашу душу из Южной Америки. Вывели на свою голову селекционеры, радовались, что насекомые крупные, меда много приносят. Ага. Радость была недолгой. Плоды эксперимента оказались поразительно агрессивными, можно сказать, террористически настроенными особями. И никто не знает, то ли по случайной халатности, то ли преднамеренно, но больше двадцати семей летучих садисток были выпущены на свободу, и понеслась эта зараза к нам. Сейчас они встречаются во всех южных штатах, и это не просто неприятность жаркого климата. Это очень большая неприятность.

И вот прямо сейчас одно из летучих чудовищ неподвижно висело в воздухе за окном и демонстрировало потрясающе красивую для убийцы внешность. В оцепенении я мог рассмотреть все подробности строения тела пчелы, но не мог сообразить, что делать. Внезапно страх сменился опустошением, будто что-то перегорело внутри, какой-то неведомый предохранитель.

«А, висит и пусть висит, галлюцинация, – отрешенно подумал я, – вот если бы летела, тогда стоило бояться. Главное, не трогать ее. Вдруг, не одна?».

И полный самоотверженности, сопровождаемый привычным бумажным свистом, высунулся наружу. Хорошо, что я не додумался шлепнуть газеткой по этой пчеле, а ведь как раз бы достал. За лидером следовал небольшой, но вполне уютный клубящийся рой таких же крылатых убийц. Почему-то очень захотелось пить, и одновременно с этим на лбу выступил холодный пот. Надо переводиться на Аляску, наверное. Подальше от пчёл и Сью. И от этой несносной жары.

Я прикрыл окно, в полной уверенности, что теперь огражден от общества насекомых, но вдруг заметил, что закрылась только пластиковая рама. И то, как-то неестественно, со странным перекосом. А стеклянная часть окна вместе с хлипкими крепёжными штапиками осталась на прежнем месте, и висит в комнате в том же, открытом положении. Как будто створку и не закрывали! Нет, эти зависающие глюки меня сегодня уже достали. Не думая, что могу порезаться, схватил стекло и вдруг почувствовал, что его держит на месте какая-то сила. Там, где приложил усилие, стекло чуть сдвинулось с места, но только краями, центр его оставался неподвижным. Миллионы трещинок медленно поползли от мест прикосновения к середине стеклопакета, заставляя его терять прозрачность. Через пару секунд я уже ощущал в руках что-то похожее на неправильной формы матовый тазик, поставленный на ребро. Висящий в воздухе, разумеется. И никоим образом не желающий перекрыть доступ пчёлам в коттедж.

Нет. Это все неправильно. Мозг полностью отказывался воспринимать происходящее. Это бред. Совершеннейший бред! Нужно срочно сходить к Джо – он видел меня последним. Он друг. Он скажет, в каком состоянии я вчера брел в «палаты белокаменные», как называет свой коттедж Василь. Никогда не поймешь этих русских с их юмором, но он удивительно точен. У русского писателя Чехова есть произведение о жизни сумасшедших, «Палата номер шесть». Кстати, у моего коттеджа и вправду номер – шестой. Все закономерно, я вам скажу. Где еще могут привидеться подобные галлюцинации? Только не говорите про номер тринадцать… Пойдем-ка, Пит, выйдем на свет Божий, под солнышко Аризоны. Хотя, тут и до Невады-то, меньше мили. Если говорить о водных границах. Нет, сейчас не до Невады. Сейчас к Джо. Рискнуть переобуться в таком состоянии я не осмелился. И слегка толкнул входную дверь. Ага.