– Смотри, жуй быстрее. А то задавит, – пошутил я, кивнув на показавшийся в конце улицы огромный красный грузовик.

– Не успеет, – флегматично отозвался парень, с видимым удовольствием запихивая в рот кусок тушеной свинины. Я в очередной раз поразился быстрой смене его настроения. Вот только же недавно паниковал. Кричал, что в него стреляли, а сейчас спокойненько сидит на краю дороги и за обе щеки уплетает ворованную еду. Это же невозможно! Наверное, ни для кого невозможно, кроме Квика. А овощная кесадилья вприкуску с бобами, наверное, самая лучшая в мире еда. Даже не понимаю, почему я раньше так не питался. Или это в ускоренном состоянии происходит переоценка вкусовых ощущений? Ладно, спросить не у кого. Вот, разве что, одиноко бредущую по тротуару девушку, ту самую незнакомку, что недавно выпорхнула на центральную улицу. Красивая, конечно. Вот бы с ней поговорить. Но сейчас это невозможно – мы существуем в разных мирах.

Тихонько вздохнул, мысленно хороня хорошие манеры, подцепил пальцем кусочек свинины и последовал примеру блаженствующего Квика. Вкусно! Но надо идти к Джагдашу – только он может прояснить ситуацию. А там Мира в домашнем халатике. А теперь еще и Алонзо с собой тащить. С его-то моральными устоями… Вот, тоже, проблема на проблеме.

Все решилось неожиданно просто:

– Бро, слушай, давай я не пойду к твоему другу? На стрёме постою. А вдруг та дура ускоглазая нарисуется, что в меня стреляла? Да и воровать у твоего кореша как-то западло…

Последним аргументом Квик сразил напрочь. Я что, уже криминальный авторитет? Но складывающаяся ситуация меня вполне устроила.

– О-кей, давай тогда, ты вот здесь, на веранде тихо посидишь? Если что, за дверь прячься – я автоматически отметил, что открытая дверь висит на петлях, хотя, стопроцентно хорошенько хлопнула – в воздухе возле петель висели два облачка пыли. Правильно, кто пылесосит дверные косяки? Да никто! А пыль – она вездесуща. Проникает в самые мельчайшие поры.

Занятый этими размышлениями, вошел в дом.

Честно говоря, ожидал всего, но только не того, что ответное послание окажется на том же листе бумаги.

Джагдаш склонился над столом с карандашом в руке, а Мира, полуобернувшись, стояла с испуганным видом у двери. В руке держала пустую чашку из-под кофе. Да уж, испугаешься тут. Сначала из твоей руки нечто выхватывает чашку, потом она материализовывается ни пойми откуда на подоконнике и, что самое невероятное, уже будучи пустой. Я бы на месте хозяев уже бежал за ружьем. Хотя, какое ружье? Его у них, отродясь не было.

С такими сумбурными мыслями я осторожно приблизился к Джо и осторожно заглянул через плечо.

Он как раз заканчивал последнюю фразу.

«Пит, пожалуйста! Оставь свои фокусы. Объявись. А то все-таки несолидно. Мешаешь рабо…»

– Фокусы?! – это не на шутку раздосадовало. – Все, что я пережил и перевидел за это долбанное утро, по его мнению – не более, как фокусы. Ну, хорошо же! Сейчас я тебе покажу, что это за фокусы.

Несколько мгновений крутился по комнате между застывшими Джагдашем и Мирой, совершенно растерянный и сбитый с толку.

– Возьми себя в руки, Пит – строго скомандовал себе и тут же ответил: – А я сам поверил бы, если б получил от приятеля записку, будто он живет в другом времени?

«Ладно, начнем сначала».

Уселся за стол рядом с Джо и просидел неподвижно минут пять. В тот первый визит к ним я постоянно крутился, и друзья, скорее всего если что и видели, так только расплывчатую тень. Они едва ли тогда смогли меня идентифицировать.

Сидел как истукан, стараясь реже моргать. Единственное, чего реально опасался, так это появления уставшего ждать Квика. Тогда все будет испорчено. Уже готов был сдаться, когда адски зачесался нос, но в позах друзей что-то неуловимо изменилось.

Они оба меня увидели. Сначала Джо, затем Мэри. Я буквально прирос к стулу и затаил дыхание.

Джагдаш стоял у стола, чуть согнувшись, и дописывал послание. Потом тело его стало выпрямляться, а голова поворачиваться в мою сторону. Впрочем, еще раньше ко мне медленно обратились зрачки.

Он выпрямлялся минут пять или шесть, а может быть, даже все десять. За это время на лице его сменилась целая гамма чувств. Удивление, затем едва заметный испуг, и, наконец, недоверие.

Все-таки поражает выразительность человеческого лица. Чуть-чуть расширенные глаза – может быть, на десятую долю против обычного – и вот вам удивление. Прибавьте к этому чуть опущенные уголки рта – и на вашем лице будет испуг. Совсем слегка подожмите губы, и это уже недоверие.

Удивление и испуг сменились у Джо довольно быстро, но недоверие прочно держалось на лице. С ним он не расставался минут пятнадцать, стоя, как окаменелый, и у меня от неподвижного сидения заболела спина.

Затем он стал бесконечно медленно поднимать руку, видимо, желая дотронуться до меня, убедиться, что это не мираж.

А Мэри просто испугалась. Широко открылся рот и расширились глаза. Раньше она стояла вполоборота, затем приостановилась и опять стала поворачивать голову ко мне. Выражение страха с ее лица не уходило. Подумалось, что она все-таки уронит эту злополучную чашку.

Рука Джо медленно, почти так же медленно, как двигается по траве тень от верхушки высокого дерева, приближалась к моему плечу.

Вообще он казался не совсем живым, и это впечатление как раз усиливалось оттого, как он двигался. Странно, но это так и было. Медлительность движения как раз подчеркивала всю необычность обстановки. Если бы мои друзья вовсе не двигались, они были бы похожи на манекены или на хорошо выполненные раскрашенные статуи, и это так не поражало бы.

Время тянулось безумно долго. Я закрыл глаза. Вдруг очень захотелось спать. Похоже, утомляемость наступала скорее, чем при нормальных условиях. На мгновение мелькнула мысль улечься здесь же. Если проспать часов пять, Джагдаш с супругой могли бы меня хорошенько разглядеть.

Но потом почему-то стало страшно ложиться здесь, в кабинете на диване. Ужасно глупо, но почудилось, что эти две почти неживые фигуры, воспользовавшись сном, свяжут меня, и, что связанный, я даже не смогу им ничего написать.

Открыл глаза. Похоже, стали шалить нервы…

Потом его рука коснулась плеча. Чтобы как-то отвлечься я принялся считать время по пульсу. Двадцать пять ударов, еще двадцать пять… Две минуты, три, четыре…

От напряжения начал болеть еще и затылок, тело давно задеревенело, но я стоически старался сидеть неподвижно.

Удивительно выглядел процесс восприятия ощущения, так растянутый во времени.

Рука Джо, наконец, легла на мое плечо. Но он еще не успел ощутить этого: на лице сохранялось то же выражение, что и пять минут назад, хотя рука уже держала меня.

Я считал секунды. Вот нервные окончания на пальцах Джагдаша ощутили мою кожу. Вот сигнал пошел по нервному стволу в мозг. Вот где-то в соответствующем центре полученная информация наложилась на ту, которую уже дал зрительный нерв. Вот приказание передано нервам, управляющим мускулами лица.

И он улыбнулся! Процесс распознавания закончен.

Вернее, не совсем улыбнулся. Только чуть заметно начали приподниматься уголки рта. Но достаточно, чтобы выражение лица уже переменилось.

– Черт возьми! – чуть не вскочил с места от пришедшей в голову идеи. – Я же сейчас присутствую при замечательном опыте. При опыте, доказывающем материальность мысли. Я двигался и вообще жил быстрее и поэтому быстрее мыслил. А Джо жил нормально, и в полном соответствии с остальными процессами протекало его мышление.

Затем взгляд друга погас. Я даже не успел уловить, когда это случилось. Но слово «погас» очень точно передает то, что произошло. Как будто кто-то у него внутри выключил лампочку. Он все еще смотрел на меня, но глаза стали другими. В них что-то исчезло. Они сделались тусклыми.

И голова начала поворачиваться в сторону. Как будто он обиделся.

Только минуты через четыре я понял, что он просто хочет убедиться, видит ли то же самое Мэри.