Нормы морали неидеального социума сейчас вопили во всю глотку о его долге защитить женщину, слабый пол, от нападок негодяя. И тот факт, что негодяй как бы являлся ее супругом и ее же осознанным выбором, опять оказался незначительным поводом махнуть на все рукой.

Почему он должен придумывать оправдания себе и своему безумию, с которым научился жить и существовать в мире, если хочет ее? Эта женщина воспламенила кровь в его жилах, всего лишь оказавшись в опасности, представ перед ним уязвимой и беззащитной... и одновременно такой гордой, что не стала просить о помощи.

Хотя, скорее всего, ей никто и никогда не помогал. Поэтому и не просила.

В этот раз впереди все такое же серое полотно дороги, но вдалеке, вместо заснеженных полей и оголенных лесопосадок, огни мегаполиса. Еще свежа ассоциация с новогодними огнями, атмосферой праздника и предчувствием чего-то грандиозного. Обязательно все изменится и исполнятся заветные мечты. У кого- то они примитивны. А о своих собственных Юрий редко с кем говорил. Но почему-то именно сейчас рука метнулась к телефону, неосознанным движением.

Он не успел взять его в руки. Алекс сейчас занят, прилетели Валерия с сыном. И, что куда прозаичнее, Штейр понятия не имеет, о чем с ним говорить и как попросить совета. Их отношения почти всегда строились на равных. Но если Анубис заподозрит, какие именно желания сейчас обуревают лучшего друга в отношении женщины, далекой от Темы... разговора как минимум не получится.

Сашка все поймет по его глазам, даже если в них будут отсутствовать эмоции. Очень уж давно они знают друг друга. И необходимость в дружеском совете очень быстро перерастет в конфликт и затяжные споры по поводу вседозволенности и ее пагубных последствий.

Юрий не хотел разногласий с другом. Да и советов тоже не хотел, жест был исключительно инстинктивным. У него перед глазами стояла испуганная Ася со слезами, которые так часто приходилось прятать, чтобы не дать врагам повод с легкостью ее уничтожить. И даже это никогда не спасало. Не ее вина, что так много слабых людей хотели падения женщины, сильнее их во всех отношениях.

Мозг запомнил маршрут до мелочей. До каждой высотки спального района, красочных вывесок супермаркетов и автомобилей на парковке перед домом. Если бы у Соколова сейчас спросили, в какой именно подъезд он так стремительно несется, какую кнопку жмет на хромированной панели лифта и в какой квартире живет Настя Евтеева, - замер бы на месте, не сообразив, о чем спросили и куда ему дальше идти.

Подсознание привыкло фиксировать самые важные детали в любой критической ситуации. В зонах боевых действий по-другому нельзя, нет времени на долгие размышления. Выбор делается молниеносно. Практически состояние аффекта, но это необходимо, чтобы выжить. В обычной мирной жизни такая реакция пока еще не доставляла проблем, больше помогала принимать правильные решения на основании шестого чувства. Не хотелось думать, что однажды эта система даст сбой.

Штейр бы выбил двери, если бы ему не открыли. Посмотрел в отмороженное лицо латентного алкоголика и подонка, который даже не осознавал того, какие эмоции вызывает его тихая забитая супруга в мужчинах с кодексом чести, и едва не сплюнул от омерзения.

Он не ударил его тогда, в спальне. Не сделал этого и позже, прекрасно понимая, что напугает Асю своей агрессией. И без того увидел страх на ее лице. Как же сейчас хотелось не играть в благородство и вбить полуистлевшую сигарету прямо в челюсть Славика, сминая десны и зубы в кроваво-белое крошево! А все потому, что этот урод выглядел вполне довольным жизнью. Этакий царек, уверенный, что ему сойдет с рук такое вот скотское поведение.

Бытовой тиран напрягся, но лишь на несколько секунд. Его пока еще не разбитые кулаком Штейра мясистые губы изогнулись в мерзкой улыбке. В тупых глазах с поволокой алкогольного опьянения застыла бравада дворовой шавки, а страх еще не занял своих позиций. Мозг уже мало соображал от выпитого.

- Решил присоединиться? Поздно. Гулянка закончилась.

- Где она? - спокойно спросил Соколов, сжимая кулаки, чтобы не дать выход гневу. Он видел подобную реакцию на свой взгляд довольно часто. Только в кино от такого умения пристально смотреть ломаются злобные враги и теряются оппоненты. Таким вот дегенератам, как Слава, больше понятен язык мата, повышенного тона и угроз. Спокойствие воспринимается едва ли не как слабость противника.

- В ванной. Опять с ней че-то.

От этих слов, брошенных равнодушным тоном с нотками самодовольства, Соколова прошиб холодный пот. Он даже растерялся на миг. Вспомнил полуобморочное состояние Аси, как она доверчиво прижималась к его груди, не в состоянии даже поднять руки, чтобы обнять его шею, и ощутил боль. Самую настоящую, там, в сердце, в сознании, в самой душе. Юрий, привыкший видеть суку с отточенной косой и не стенать от несправедливости окружающего мира, нарастивший на своей сущности непробиваемый панцирь, давно не испытывал такого беспокойства, как сейчас.

Наверное, именно поэтому не вогнал кулак в челюсть урода, который продолжал курить уже истлевшую сигарету, явно осознав угрозу. Ощущение реальной опасности пробило брешь в пьяном угаре, но бравада еще держалась на нем неестественной маской. Штейру было не до него. Ася – единственная, кто волновал его на тот момент, - была в опасности.

Черт, да ее не домой надо было везти! Немедленно в кардиологию, к Муромцеву, обследование и принятие мер. Никея сама на этом настоит, когда узнает. Вряд ли в силу своей занятости заметила, что с лучшей сотрудницей что-то не то. Вот когда наступает тот самый случай, определяющий, что надо самому принимать решение, а не ждать добровольного согласия от партнера!

Увы, она не была ему партнером. Штейр видел ее второй раз в жизни.

Так много и так мало, чтобы сразу сказать "моя"...

- Настя!

Вряд ли она собиралась принимать душ в одежде. И не факт, что отдавала отчет своим действиям. Сжалась в углу акриловой ванны, обхватив руками колени. Струя воды с напором билась о дно, разлетаясь брызгами по кафелю и намочив ей брюки.

Она простонала в ответ на его требовательный оклик, но позы не сменила. Только сжалась, крепче обхватив себя, и мелко задрожала.

У Соколова сорвало тормоза. Уже не думая, что заставляет ее испытывать страх, даже ужас, мужчина закрутил кран и буквально рванул на себя всхлипнувшую Асю, тут же смягчая свой резкий порыв ласковым шепотом. Ее стон, похожий на писк ребенка, полоснул по сердцу десятком лезвий одновременно.

- Тише, моя девочка!

Сам не осознал, как расступилась тьма, - словно вспороли брезент, и через прореху ворвались лучи солнца. Отступила только оттого, что прочувствовал, как затопило невероятной, давно забытой нежностью. Но тут же опалило огнем вполне уместного раскаяния - она же едва на ногах стоит, зажатая в тиски его рук, то ли всхлипывая, то ли пытаясь что-то сказать. Расслабил хватку, осторожно скользнул по ее плечам к шее, удобно разместил дрожащую головку девушки в своих ладонях, заглянул в глаза, ожидая увидеть слезы или испуг.

Ничего. Пугающая бледность кожи, сбившееся дыхание и то, что буквально разорвало его на части в тот момент. Закатившиеся зрачки.

Он уже видел такое. Не результат гипотонического криза, вовсе нет. Предкома, как говорил Лагерт, фельдшер от бога, вытащивший с того света большинство ребят прямо под пулями и взрывами снарядов.

- Ася!..

Боль достигла апогея, разлилась в груди холодным огнем, заменяя мужчину, который оказался не в силах совладать со своими чувствами, бездушным киборгом. Но это была необходимость. Тот самый ответственный момент, когда промедление могло стать непоправимой катастрофой.

Рванул ожерелье с ее шеи и верхние пуговицы блузки. Пульс едва прощупывался. Поверхностное дыхание не сбилось и не углубилось, а на висках проступили вены.

- Приветствую, служба экстренной помощи...

За что он уважал частную структуру, так это за то, что никогда не предлагали дождаться ответа вечно занятого оператора.