– Доброе утро, Константин Ильич.

Ептыть, я аж подавился комком слюней.

– Чего ты сейчас сказала?

В ответ тишина. Забыл нажать на кнопку. Нажал.

– Как тебя там, слушай…

– Алина, – перебивает.

Она меня начала раздражать.

– Стоп, – сказал грубее, чем надо, – я говорю, ты слушаешь. Во-первых, чтобы больше я не слышал этого «Константин Ильич», – я скривился, – а во-вторых, принеси мне аспирина.

– Поняла, извините, – голос такой подавленный.

Мне стало как-то не по себе из-за того, что ей нагрубил, она же не виновата, что у отца такое дебильное имя. Я покачал головой. Зайдет – извинюсь.

Сел в кресло и замер, будто кол, во рту пересохло, а глаза въелись в фото напротив меня. Фея. Моя фея. Адреналин саданул в башку. Как ни готовился, как ни старался ее забыть, а не смог. Она меня преследовала четыре года, не отпуская, ее глаза, запах – она вся преследовала меня.

И что же теперь, она стоит рядом со Стасом, и у нее на руках крошечный комочек с белыми волосами и голубыми глазами. Девчонка так похожа на нее, но вот цвет глаз и волос – Стаса. Глаза огромные, небесно-голубые, маленькие ручки обнимают Варю за шею. Улыбается. А Варю обнимает Стас. Стас, а не я. Рядом отец и Вероника с огромным животом. Но теперь-то она уже родила, вот отец и слинял на Родос. Решили с малышом жить там. Я бы тоже был не против, но. Но туда к маме приезжает Варя, а я для нее теперь враг. Враг, которого не позвали на свадьбу. Враг, который чуть не погубил ее жизнь.

Я так увлекся самокопанием, что не заметил, как открылась дверь. Шевеление заставило оторваться от фотографии. Я медленно поднял глаза.

Туфли на каблуках черного цвета, тонкие щиколотки и икры обтянуты капроном, юбка-карандаш, тоже черная, округлые бедра, тонкая талия, серая водолазка и маленькая грудь под ней. У меня встал. Сука. Но ошибка этой девахи, пардон, секретарши, скорее всего была в том, что, когда я поднял взгляд выше, она облизала свои пухленькие губы и прикусила нижнюю.

Мне хватило десяти секунд для того, что выйти из-за стола, забрать у нее таблетки, швырнуть их на диван, прижать ее к себе и вдохнуть в легкие воздух, лишь для того, чтобы задохнуться и потерять рассудок. Варька, Варька пахла именно так, этот запах не выветрился из меня даже спустя столько времени.

Я прижал ее к стене возле двери. Повернул защелку, замок закрылся. Развернул девицу к себе спиной и уперся в ее зад членом, она застонала. Не сопротивлялась.

«Так почему же не облегчить себе жизнь на целый день?»

Попытался поднять ее юбку на бедра, но не получилось. Сука, разодрал нахрен этот разрез гребаный внизу, раздвинул ее ноги коленом. Она вся плавилась у меня в руках, словно пластилин.

«Сколько ей лет?» – проскользнула мысль, но ее выбило из головы, когда она потерлась своим задом о мой член.

Я целовал ее лицо, ее волосы, шею. Мало, мало открытого тела. Она упиралась руками в стену и пыталась вжаться в меня, я был на грани. Беру ее за руку, поднимаю рукава к локтям, от соприкосновения голых тел становится жарко.

– Твою мать, – сказал вслух, воздух вокруг нас замер.

Она поворачивается, смотрит большими карамельными (карамельными!) глазами на меня, и я перестаю дышать. Мне снится сон? Оживший кошмар? Передо мною стоит точная копия Вари, только волосы светлее. Те же глаза, тот же нос и губы, и подбородок.

Хочу поцеловать ее, но перевожу взгляд на ее руки, а они синие.

Она замечает мой взгляд, одергивает рукава, опускает юбку, но не краснеет, как было с Варей, нет, она становится белая, как смерть.

– Прости… простите, – заикается она. – Извините, – пятится к выходу, а в глазах застыли слезы.

Она уходит. А я стою и не могу пошевелиться. Как же так? На автомате подхожу к дивану, беру таблетки, наливаю воды в стакан и бросаю их туда. Они начинают шипеть, растворяясь. Химия. А моя память подкидывает картинку из прошлого.

Четыре года назад.

Звоню в дверь. Раз, два, три… десять. Я точно знаю, что она дома. Как только приехал с соревнований, тут же примчался к отцу, здесь живет она, девочка мой мечты, моя маленькая фея.

Мне никто не открывает. Достаю ключи. Я их нашел, когда в первый раз встретился с ней. Тогда-то и попал в плен этих карамельных огромных глаз на бледном хорошеньком личике. Тогда я в нее и влюбился. Правда еще не мог себе признаться в этом. Но случая не представилось отдать ключи обратно Варе, точнее, я почему-то тянул, не отдавал их. И вот теперь они мне пригодились.

Захожу в квартиру. Тишина, и лишь в ванной шумит вода. Меня пробило током. Током страха. У Вари погиб парень, и я зашел спросить, все ли у нее в порядке.

Подбегаю к ванной, распахиваю дверь. Варька сидит возле стены, смотрит в одну точку и что-то шепчет себе под нос.

– Варя! – зову ее.

Она не слышит, что-то бубнит. Подсаживаюсь ближе.

– Не хочу без тебя, не могу без тебя, не хочу без тебя… – повторяет, как заевшая пленка.

В моей груди залегают страх и обида. Почему обида? Я не мог понять. Вроде бы и знал, что любит другого, но так убиваться?

– Варя, – трясу ее за плечи.

Она славливается. Смотрит на меня сосредоточенно, потом начинает рычать и протягивает к моей шее руки.

– Ненавижу!

Я охренел.

– Ненавижу, это ты во всем виноват! Это из-за тебя Стас умер! – она начинает душить меня.

Я пытаюсь оторвать ее от себя, но она оказывается неожиданно сильной.

– Ты что несешь, фея? – ору на нее.

– Он видел, видел, как ты меня целовал! – ее хватка ослабевает, я завожу ее руки ей за спину, обнимаю.

Она начинает плакать. Я ее глажу по спине.

– Убери руки, придурок. Ненавижу тебя!

Я отпускаю ее.

Она начинает хрипеть и валится на пол, сворачивается клубком. И тут я замечаю, какие у нее синие руки. Все искусанные. Меня замутило.

Но тут же отвлекаюсь на Варю. Она не шевелится. Я опускаюсь на колени. Провожу пальцами по руке – никакой реакции. Поворачиваю ее на спину. Она распластывает руки и не двигается. Как же я тогда испугался.

Выхватил телефон.

– Пап, пап, тут Варька не дышит! – кричу я в трубку.

– Не паникуй, – слышу, как отец по другому телефону вызывает скорою. – Точно не дышит? – это уже мне.

– Да, мне так кажется. Ща. – наклоняюсь к ее лицу. – Дышит. Но она упала в обморок, что ли?

Вскоре в квартиру вваливаются люди в белых халатах, отодвигают меня в сторону.

После этого дня я понял, что любовь, моя любовь, останется со мной.

– Костик, ну, сколько лет сколько зим!

– Здрасьте, Пал Палыч.

Ко мне подходит друг отца, пожимает руку и обнимает.

На не сгибающихся ногах я доползла до шкафа, придерживая сзади рукой разорванный разрез юбки. Тело горит. Особенно те места, которых касались его руки.

«Что же я натворила!»

И как теперь смотреть ему в глаза? В голове куча вопросов к самой себе. И хотелось бы сейчас на них ответить, но не могу собраться с мыслями.

Секунда – расстегиваю молнию на боку, юбка падает к ногам. Вторая – скидываю эту адскую обувь. Третья – надеваю брюки, застегиваю на талии. Оглядываю себя в зеркало, которое приклеено на внутреннюю часть дверки.

«Вот, Алина, как ты к нему должна была зайти – серая мышь. А ты разрядилась».

Сердце стучит, чуть не выпрыгивая наружу. Еще и специально выделила денег на юбку-карандаш и туфли на высоком каблуке. Хотела произвести впечатление на нового босса. Надела, называется, юбку, произвела впечатление. Щеки загорелись, да и вся я горела. Что он обо мне подумал?

Слышу, как поворачивается ручка двери.

– Дома кто есть?

Пал Палыч. Выглядываю из-за двери шкафа.

– Доброе утро, Пал Палыч, – отвечаю.