Я пытаюсь опять пройти, а блондинка уже сердиться начала.
- Вызову милицию,- говорит.- Хулиганите, а еще в шапке пыжиковой.
Вижу - дело серьезное. Тут, видно, какая-то организация мою квартиру захватила, а тягаться с организацией- дело долгое и хлопотливое. Неизвестно, чем оно может кончиться. Еще характеристику себе испортишь. Напишут что-нибудь наподобие: "неуживчив", "склочник", да не дай бог - "судим", пойди тогда доказывай, истец ты или ответчик.
"Бог с ней, с квартирой,- подумал я,- мне она все равно не нужна, пусть люди пользуются".
Сбегал я в соседний магазин - купил коробку конфет и подарил симпатичной блондинке. Она оказалась не такой уж сердитой и, между прочим, поставила мне внеплановую раскладушку в ванной.
Сейчас живу себе я в ванной. Неудобно только по утрам, а так ничего. Все время на людях. Пью с толкачами водку, ем селедку, апельсины - у кого что найдется. За вечер столько наслушаешься про лимиты да про поставки, что валишься на раскладушку и спишь как убитый. На работу перестал опаздывать. Начальство довольно. Одно только плохо. Теща моя, куроедка эта старая, замуж собралась. Это значит, в моем семействе еще один человек появится и его тоже, разумеется, надо к себе прописывать. А наш главк опять дом затеял. Кому пятикомнатная квартира положена?
Конечно, мне...
ГРУСТНЫЙ ДЕНЬ СМЕХА
В нашей организации я был известен как человек, которого невозможно разыграть. Уж чего только не придумывали! Сенькин даже немолодой девушкой загримировался и пытался со мной заигрывать, так хотелось ему выставить меня дураком. Сенькин - мой враг номер один. А все потому, что он младший экономист, а я просто экономист. "Не я буду,- клялся Сенькин в кулуарах,если не добьюсь, чтобы он вернулся назад, в младшие экономисты". Мечтая выставить меня на посмешище, Сенькин даже опускался до того, что однажды подпилил ножки моего служебного стула, а это уж самое последнее дело. Но я очень осторожный человек и никогда не теряю бдительности.
И все же Сенькин меня разыграл. Да еще в день первого апреля! Вот как было дело. В первоапрельский день я, как обычно, принял особые меры предосторожности. По дороге на работу я еще издали обходил знакомых, вполне естественно, не ожидая от них на сей раз ничего хорошего. Я, не вскрывая, бросил в урну толстый пакет, переданный мне вахтером, так как там наверняка была какая-нибудь взрывающаяся гадость. В кабинете на моем столе лежали две телеграммы: "Встречай поезд 33 вагон 8 Дуся" и "Бабушка умерла похороны среду". Я их спокойно разорвал и выбросил В корзину. Все это были детские штучки.
Первого апреля главная опасность - телефон. На телефоне в основном все и горят. Только не я. Нет, я не снимаю на весь день трубку и не обрываю провод, как некоторые. И не пытаюсь перепроверить каждый подозрительный звонок. В этот день на все звонки я отвечаю голосом нашей уборщицы тети Кати: "Они вышемши. Чаво передать?" Если человек звонит по делу, он скажет, что передать. Если хотел разыграть, сразу положит трубку: какой дурак будет через уборщицу передавать розыгрыш, который лелеял и холил, может быть, целый год?
Особенно надо быть бдительным к концу дня. Хороший розыгрыш обычно вызревает к шести часам. Когда жертва уже забывает, что сегодня первое апреля, когда чувство опасности притупляется. Человек расслабляется, думает о домашних тапках, чае, телевизоре. Тут-то его и берут.
Я же, наоборот, к концу дня мобилизую всю свою нервную систему. И поэтому, когда без пяти шесть ко мне в кабинет вошел Сенькин, я ему сразу сказал:
- Бдю. Так что бесполезно.
- Сегодня шестерых разыграл,- похвастался Сенькин.- Последний ты у меня остался. Я тебе самую лучшую хохму приберег. Ночь спать не будешь.
Говорит, а у самого рожа так и лоснится, так и сияет.
- Ну давай,- говорю.- Выкладывай, только бесполезно.
У Сенькина рот до ушей.
- Встречает меня сейчас Виталий Иванович и говорит: "Чтобы завтра утром расчет Е3856 был у меня на столе. Наш отчет в министерстве". Сел в машину и укатил в главк. Вот так!
Я обомлел. Задание Е3856 мы с Сенькиным получили всего неделю назад, о срочности и речи не было, и я, честно говоря, даже не думал к нему приступать.
- Врешь! - говорю.
- Хочешь верь, хочешь нет, дело хозяйское. Я лично гробиться не собираюсь. Понижать меня некуда, поскольку я и так младший. А ты вот, дружище, повкалывай.
И ушел. Я за телефон: "Где Виталий Иванович?" - "Уехал в главк, сегодня не будет".
Что делать? Этому типу Сенькину было бы легче: у него жена оператором на ЭВМ работает и теща преподает арифметику в четвертом классе, а у меня всего и радости: общежитие физико-математического института из окна виднеется. И едва я подумал про институт, то сразу понял, что спасен.
До утра в ту ночь светились окна общежития физико-математического института, а я мотался на такси по вокзалам, закупая в огромных количествах пиво и бутерброды. К утру расчет Е3856 был готов. Это был тринадцатый подвиг Геракла в условиях современной цивилизации и научно-технической революции.
Утром, пошатываясь, с рулоном чертежей под мышкой, я поплелся на работу. Шеф был у себя.
- Что это? - удивился он.
- Вы же сами... к утру...- пробормотал я, уже догадываясь, что Сенькин разыграл.
Шеф пробежал расчеты и уставился на меня.
- Этого не может быть... За неделю...
- За ночь,- поправил я.
- Идите отдохните... Хотя, вернитесь... Впрочем, идите...
Шеф то снимал очки, то надевал их, разглядывая меня, точно видел первый раз в жизни.
Через неделю мне дали премию. Через месяц я уже заведовал отделом. Через год я был начальником управления. Через два года-управляющим главком.
Сейчас у меня три секретарши, шесть телефонов и четыре курьера. Это предел, о котором может мечтать Скромный экономист. Я почти счастлив. Почти, потому что первого апреля мне немного грустно. В этот веселый день по шести телефонам говорятся лишь умные речи, три секретарши пропускают лишь людей, у которых на уме не розыгрыши, а лимиты и неликвидные фонды. Четыре курьера носят лишь залитые сургучом невзрывоопасные конверты.
