Мужчина пристально вглядывался в темноту туннеля, образованного лесными сводами, как будто собирался различить на том его конце очертания дворцовых построек, расположенных в часе ходьбы от каменоломни. При этом он нетерпеливо барабанил тонкими длинными пальцами по снятой кожаной перчатке. Несколько минут он провел, не меняя положения; потом наконец чуть заметно повернул голову (стала видна небольшая заостренная бородка) и негромко проговорил в сторону подлеска:

– Ветерок подул. Лошади могут учуять тебя. Уйди глубже.

Подлесок затрепетал, разбуженный движением мощного тела, затем на гигантский придорожный валун одним рывком вскочил матерый волк, мотнул лобастой башкой, потянул носом воздух – и спрыгнул, бесшумно растворившись во мраке.

Чуть погодя со стороны Фонтенбло раздался торопливый перестук копыт.

– Приготовьтесь! – совсем тихо скомандовал мужчина, не сомневаясь, что его услышат. Он прикрыл глаза, нахмурил брови и вытянул шею, словно и сам внимательно вслушивался в шепот ночи. Пока он так стоял, из-за той же вековой сосны показались еще двое – тонкий, болезненного вида юноша в щегольском костюме для охоты и могучий детина, кутающийся в длинный бесформенный плащ; когда последний двигался, можно было угадать, что он не только бос, но и наг под плащом. Меж тем первый господин открыл глаза и сообщил в пространство:

– Их все-таки пятеро. Мадемуазель де Купе с субреткой в карете. Снаружи кучер и лакей с мушкетом. Следом за каретой – всадник; шпага, два пистолета в седельных сумках. Это неприятно.

– Мне перекинуться? – просипел детина и потянул завязки на плаще.

– Пока не стоит, – качнул головой первый. – Просто сиди в засаде. Понадобишься – я подам знак. А ты, – обратился он к юноше-охотнику, – ты просто контролируй лошадей. Мы все сделаем сами.

Детина пожал плечами, юноша пренебрежительно фыркнул, но оба покорно отступили обратно под сень деревьев.

Карета из Фонтенбло стремительно приближалась, через несколько мгновений стало видно, что несут ее две крепкие лошади нормандской породы; чуть поодаль скакал вороной испанский жеребец, понукаемый всадником с решительным выражением лица. Впрочем, уже скоро лошади, загодя почуяв угрозу, перешли на неуверенную рысь, а потом и вовсе остановились, храпя и испуганно мотая головами. Жеребец заржал и взвился на дыбы, грозя сбросить всадника, однако тот буквально за миг до неминуемого падения умудрился так же легко соскользнуть с коня на землю, как невесомый шелковый пеньюар соскальзывает с плеч прелестницы. С присущей молодости ловкостью и совершенно не присущим ей же хладнокровием он выхватил шпагу, еще не разглядев, с чем или, вернее, с кем ему придется столкнуться.

В ту же секунду из лесной чащи выскочил зверь; на излете своего прыжка, больше напоминающего полет чудовищного пушечного ядра, зверь подмял под себя разом и кучера, и лакея, даже не успевшего взять мушкет на изготовку. Повалив, а точнее – жестоко обрушив обоих вниз, лесной монстр мгновенно перекусил шею одному, второго же потащил в подлесок. Последовавшие за этим вопли не оставляли сомнений в судьбе несчастного слуги.

Пока недавний всадник ошеломленным взором провожал гигантского волка и его жертву, мужчина в темно-сером камзоле и плаще материализовался рядом с каретой. Судя по трепетанию шторки, оттуда совсем недавно пытались выглянуть.

– Сударыня, – мягко произнес он, не делая попыток проникнуть внутрь, – вам не о чем беспокоиться, ваша жизнь вне опасности.

– Кто вы такой?! – придя в себя, в гневе воскликнул молодой человек и кончиком шпаги постарался отодвинуть незнакомца от дверцы кареты. – Какого черта?..

– Милостивый государь, у меня нет претензий к вам и к той даме, которую вы сопровождаете. Однако мне даны указания не пропускать вас туда, куда вы так необдуманно стремитесь…

– Нет претензий к нам? – пуще прежнего разъярился молодой человек. – О, как это любезно с вашей стороны, кто бы вы ни были! Зато у меня – слышите? у меня! – имеются к вам претензии! По какому праву вы останавливаете нас посреди дороги, нападаете на наших людей и вмешиваетесь в то, что лично вас никак не касается?!

Мужчина в темно-сером камзоле обернул к молодому шевалье мертвенно-белое в лунном свете лицо. Взгляд его заставил бы вздрогнуть и попятиться любого, но сопровождавший карету был либо слишком зол, либо абсолютно бесстрашен, либо чувствовал себя бесконечно ответственным за благополучие девушки, которая сейчас находилась под его опекой, и потому готов был вопреки здравому смыслу сразиться с кем угодно, будь то существо из плоти и крови или сам Дьявол.

– Сударь, если вы дворянин – извольте защищаться! – возбужденно воскликнул он.

Бледный незнакомец вздернул брови, словно удивляясь предложению, затем учтиво склонил голову и, отступив на шаг, вынул из ножен шпагу. Как раз в эту минуту луна осветила его спутников, до сего момента находившихся в тени деревьев. Юноша в охотничьем костюме, не обращая ни малейшего внимания на готовящихся к схватке, простирал руки к лошадям. Нормандцы и вороной, непостижимо повинуясь этому жесту, не просто присмирели, а будто бы окаменели. Детина в плаще грузно шагал к карете.

– Ах вот оно что! – со злобной усмешкой прошипел молодой человек, салютуя шпагой всем одновременно. – Трое на одного – прекрасно! Да еще собака! Мне это даже льстит. Что ж, я к вашим услугам, господа!

Молчаливый юноша-охотник второй раз с момента нашего с ним знакомства презрительно фыркнул, детина с неразборчивым хмыканьем присел на подножку кареты и приготовился к зрелищу. Мужчина в темно-сером отбросил в сторону шляпу и плащ, встал в позицию, затем негромко сказал:

– Мы еще можем закончить наше дело миром. Вам не проехать в Орлеан ни этой дорогой, ни какой-либо другой. Зато я и мои люди можем гарантировать вам безопасное возвращение в Париж. Соглашайтесь, сударь! И поверьте, чем бы ни закончилась наша стычка, мадемуазель де Купе в любом случае не пропустят дальше Фонтенбло.

– Поглядим! – заносчиво ответил молодой человек и со свистом взмахнул шпагой, так же, как и его противник, вставая в позицию.

– Что ж, ваше право. Однако позвольте мне хотя бы узнать ваше имя, прежде чем я буду иметь честь убить вас.

– Оливье де Бранкас, виконт дʼАрмаль-Доре, к вашим услугам!

– Бранкас… Что ж, тем лучше.

– А ваше имя? – опешив от столь невежливого поведения противника, опустил шпагу молодой виконт. – Представьтесь! Назовите свое имя!

– О, лучше бы вам его никогда не знать, сударь, – без каких-либо эмоций ответил бледный незнакомец и нанес первый удар.

Виконт легко отвел клинок, а затем и сам ринулся в бой, обрушивая на соперника град ударов. Поначалу такое рвение вкупе с уверенными, отточенными фехтовальными движениями создавало видимость его преимущества. Тем не менее сторонний наблюдатель мог бы обратить внимание, что безымянный мужчина в темно-сером не прикладывает особых усилий, отбиваясь от яростных атак, – пусть его рипосты и вольты подчас были едва уловимы для глаза, все же складывалось впечатление, что дерется он как минимум вполсилы. Однако уже через пару минут схватки в его движениях появился намек на азарт, и шпаги зазвенели с удвоенной силой. Еще через минуту детине наскучило любоваться сверкающими в лунном свете лезвиями. Он зевнул и уточнил:

– Ну? Долго еще?

– Друг мой, ты не понимаешь! – ответил бледный господин, изящным вольтом выйдя из меры и сосредоточившись на собственной атаке; одна эта фраза дала понять, что молодому виконту при всем его старании не удалось даже сбить дыхание своему визави. – За много лет я впервые встретил достойного противника! – Кончик шпаги серебристым жалом мелькнул возле глаз д’Армаль-Доре, оцарапав тому бровь. – Мне интересно. Дайте же насладиться моментом! Кажется, я вполне заслуживаю того, чтобы получить удовольствие от настоящего искусства, каковым, безусловно, являются навыки этого юноши…

Возможно, отпрыск графа де Бранкаса услышал в последней фразе издевку, и посему, издав негодующий возглас, он с быстротой молнии бросился вперед и даже умудрился острием шпаги один раз задеть рукав своего соперника – впрочем, не причинив этим ни малейшего вреда плоти.