Иногда проблемы непомерным грузом ложатся на твои плечи. Ты не просто не можешь взглянуть на солнце под их гнетом, ты даже не можешь увидеть что-то, кроме своих испачканных в земле коленок.

Мне всегда было тяжело справляться с жизненными проблемами. Если бы не помощь Рене, начиная с того злополучного дня с маминым нервным срывом, то я не знаю, была бы я до сих пор жива или нет.

Несмотря на Рене и ее поддержку, я почти всегда чувствую себя одиноко. Даже слишком одиноко для такого маленького человека, как я. Но я не всегда считала одиночество заразой, от поражения которой нужно искать лекарство в обществе малоприятных мне людей. Иногда одиночество – это благо, которого многие люди сами себя лишают. Только наедине с собой можно понять свое внутреннее устройство, разобраться, что может и не может твое тело и твой дух, сформулировать свои принципы и цели, вложить последнюю деталь в паззл своего мировоззрения.

Да, конечно, Рене помогает мне, но я не всегда могу сказать, что она понимает меня и ценит в достаточной мере. Рене любит поступать так, как хочется ей одной. Подумаешь, я не сказала, что связалась с отцом. И что? Какого черта она имеет право на меня злиться и громить все вокруг? Пусть она его не любит, пусть. Но она не имеет права лишать меня общения со стариком.

Я вытряхиваю сумку и нахожу там последнюю сигарету с травкой забытья. Легкая такая травка, ничего особенного. Просто помогает впасть в состояние транса и разогнуться хоть немного, чтобы лучи солнца ласково пощекотали мою мертвенно-бледную щеку.

Я не одна в общепонятном плане, но я одинока, чертовски одинока. Рене – человек других взглядов, другого мировоззрения. Она не слишком-то и стремится понять меня, но я ей это прощаю. Я привыкла за столько лет. Быть может, мой отец поможет мне? Поможет мне понять, что я действительно существую? Мой шаткий мир, балансирующий на границе сна и яви, уже столько лет готовый вот-вот полететь в тартарары. Я случайно провожу по руке, будто бы в первый раз исследую кончиками пальцев давно зажившие шрамы. Вот оно, свидетельство моей слабости. Нелепый способ самовыражения. Но и после него никто не захотел меня выслушать. Ах, как же это нелепо…

Я впадаю в приятную полудрему, чарующее тепло разливается по моим жилам, и я, наконец, проваливаюсь в черную бездну, где мне так хорошо, тепло и уютно…

Я нахожу Алису в отключке у столика в коридоре. Неужели она снова взялась за свое? Алиса всегда знает, что ведет себя глупо, когда начинает прятаться от окружающего мира, но все равно не перестает так поступать. Хорошо, что хоть не резала ничего в этот раз.

Эх, жаль, конечно, что я устроила погром. Было предсказуемо, что порядок наводить придется тоже мне. До работы осталось всего ничего, поэтому я поспешила прибраться.

Вообще, поддержание порядка в доме – это забота Алисы. Она не переносит, когда вещи лежат не на своих местах, когда на полу что-то валяется, когда одежда в шкафу развешана не так, как нужно. Именно поэтому я и решила побуянить, чтобы выразить свое недовольство. Но Алиса свалила от проблем, а не могу оставить дом в состоянии разгрома и уйти на работу на целую ночь.

Я хожу по квартире, поднимаю мебель, сметаю с пола осколки. Делать это очень нудно. Тем более что на работе придется всю ночь заниматься почти тем же самым. Несмотря на то, что уборка – это фетиш Алисы, на работу хожу чаще всего я. Мы работаем помощниками лекарей в обители Высшей Силы на окраине города. Там живут старые и больные люди, которым осталось недолго. Магическое правительство регулярно выделяет нам определенные суммы денег, не слишком большие, поэтому мы еле сводим концы с концами.

Вообще, у нас с Алисой еще более-менее привилегированное для сервкуров положение, потому что мы окончили обитель, а не школу сервкуров. Поэтому получаем мы немного больше, чем остальные, и работаем только на одном более-менее нормальном месте.

Я нахожу на столе Алисы письмо от отца. Перечитываю его еще раз. Неужели Алиса хотела скрыть от меня то, что этот человек смог нас найти? Я чаще всего, знаю, что она делает, но редко могу вмешаться. А вот она никогда не знает, что делаю я. Обычно это мне только на руку.

Хоть стреляйте, не хочу я ему верить и все, никак не могу себя заставить. Старикашка нас бросил, а сейчас, очевидно, впал в маразм и хочет использовать все упущенные возможности. Казалось бы, его мотивы очевидны, особенно если его загнали в угол. Ничего, ему осталось совсем немного, я думаю. Как-нибудь переживет.

Я не знаю что именно, но что-то меня определенно настораживает в этой истории. Я еще раз пробежалась глазами по строчкам. Мне не нравятся его постоянные отсылки к тому, что было три года назад. Я прекрасно помню, что тогда случилось. До сих пор в кошмарах снится, как молодого и симпатичного юношу до потери сознания избивают на площади кнутами и магическими заклятьями, чтобы раны заживали дольше. Хорошо, что его хоть в живых оставили.

За этими мыслями я не замечаю, как приходит время спешить на работу. Добираться мне относительно недалеко, поэтому я забираю остатки еды из кухни и выхожу. Когда Алиса проснется, то пусть сама подумает о том, что есть. Быть может, это вернет ее к реальности.

По дороге у меня находится еще немного времени подумать, и я вспоминаю, что еще насторожило меня в письме. У Алисы проблема с самоидентификацией, поэтому она часто путает местоимения. Лений тоже использует это по отношению к нам. Он просто повторяет ее манеру письма, чтобы понравиться, или он понял, в чем проблема? Черт, это слишком сложный вопрос.

Я прохожу по коридорам обители, стремительно пустеющим, захожу в специальное помещение для сервкуров, переодеваюсь и иду к главному помощнику, чтобы она сказала, что мне делать этой ночью. Ничего нового я у нее не узнаю, она просто перечисляет мои обычные обязанности.

Ночь ничем не примечательна, времени подумать о Лении у меня не находится. Утром я возвращаюсь к главной помощнице, чтобы она подписала мне чек, по которому мне выдали бы деньги за отработанную смену. Она женщина добрая и приветливая, поэтому всегда подписывает, даже если я работаю не лучшим образом. В этот раз она почему-то перестает улыбаться, когда я подхожу. Мне это не нравится.

– Ох, дорогая! Ты выглядишь не очень сегодня.

– Да нет, что вы. Был немного неудачный день, да и спать уже охота.

– Тогда я расстрою тебя еще больше. Только что заступившие в смену помощники нашли женщину из палаты, где лежала твоя мать, мертвой. Она просто умерла во сне. Какая прекрасная смерть, безболезненная. Она не мучилась. Просто закрыла вечером глаза, а рассвета уже не увидела. Мне очень жаль, ведь ты так часто с ней разговаривала. Наверное, ты привязалась к ней за эти годы.

– Да, – отвечаю я, – я к ней привязалась. Очень странно, я заходила к ней вечером. Она нервничала почему-то, но была в полном порядке.

– Вот так вот бывает, дорогая, – говорит главный помощник, подписывая чек. – Отправляйся домой и выспись, хорошо?

– Да, да. Спасибо вам!

Я переодеваюсь и иду домой. Я привязалась в Дане, так звали ту женщину, это да. Тут главный помощник права. Даже не знаю, почему. То ли потому что она лежала в палате матери, то ли из-за того, что только я запомнила, что ее схватили на площади во время казни того парня. Ну не казни, а бичевания, без разницы. Алиса, кстати, к ней тоже наведывалась. Она, наверное, из-за матери.

Меня догоняют воспоминания. Я припоминаю, что я сегодня не один раз заходила к Дане. Я пришла к ней позже, ночью. И тогда она была не в порядке. Кажется, у нее начался приступ. Она о чем-то рассказывала. Почему я не помню, о чем? Почему я не помню, что было дальше? Неужели… Нет, быть такого не может, глупости.

Я подхожу к дому и вижу, как на пороге сидит и терпеливо ждет Лузана. Вот она – образец истинной сервкурки. А наша семейка никогда не вписывалась в нужные рамки. Возможно, из-за папаши. Теперь я найду ответ на это.