— Ох, ну почему всё так?
Высокий напряженный голос разрезал тишину, обтекая маслом. Темноволосая девушка устало выдохнула, бросив смазанный взгляд на стену, увешанную плакатами: блондин оттуда приветливо растягивал губы в улыбке, — и бессильно зажала голову двумя ладонями.
Красно-черное насекомое удачи участливо приземлилось рядом на деревянный рабочий стол, в такт вздыхая и виновато пожимая маленькими плечами.
— Бремя героини всегда было тяжелым, Маринетт, особенно если совмещать его с обычной жизнью, — от таких слов девушка еще громче застонала, отрицательно мотая головой. Квами поднялась с поверхности стола, подлетая к Дюпен-Чен, и ласково провела лапкой по её волосам, оказывая молчаливую поддержку.
— Всё в порядке, Тикки. Просто совмещать две жизни становится все труднее и труднее. Еще ведь экзамены… — снова тяжкий вздох, и Маринетт поднимает голову от скрещенных рук, пытаясь совладать с собой. Улыбается, внимательно наблюдая за действиями квами. — Что бы я без тебя делала.
Тикки только тихо засмеялась, совсем как кошка трясь об макушку девушки, и посоветовала той взяться за дизайн платья по ближайшему зачету, чем Маринетт и поспешила заняться в самые скорые минуты.
В последнее время Бражник стал посылать злобных черных бабочек куда чаще, будто желая измотать все нервы и душевные силы Ледибаг: злодеи становились все упорнее, не были так наивны, как раньше, и становились гораздо — о, да, гораздо — изворотливее и хитрее. Все чаще после выматывающего боя Леди возвращалась домой в синяках и ранах — хорошо, что не слишком сильных, но это всего лишь пока. Нуар физически переставал успевать следить за всеми действиями акуманизированных людей, потому что сам часто оказывался на краю поражения, терпя удары и бесконечные выпады.
Маринетт приходилось вдвое больше изворачиваться, выскальзывать, бегать, уклоняться и, вдобавок ко всему, искать удачный момент для Талисмана Удачи.
Неудивительно, что после такого сложного месяца напарники совсем выдохлись, ведь после супергеройских подвигов им приходилось еще и успевать отлично заниматься в коллеже, учить заданное, посещать дополнительные, сдавать чертовы экзамены, в конце концов. Синие круги под глазами девушки стали настолько велики, что она, запинаясь, решилась даже попросить у мамы ненадолго её тональный, потому что так ходить куда-либо становилось все неприличнее.
Тайком наблюдая за Адрианом в школе, Маринетт стала замечать, что одноклассник выглядит почти так же плохо, как и она, но только сочувственно вздыхала, никак не связывая его образ с державшимся из последних внутренних сил Котом.
Несмотря на тяжелые обстоятельства, Дюпен-Чен не могла дать себе спуску, умом понимая, что если она хочет чего-то добиться в будущем, то ей необходимо научиться справляться со всем этим. И она действительно делала это, даже каждодневный ночной патруль среди улиц спящего Парижа проводила. Уставшая, потреблявшая взахлеб крепкий кофе, но проводила, охраняя покой жителей. И гордилась этим, безусловно, а неунывающие каламбуры Нуара помогали чувствовать себя бодрой.
Но, как бы хорошо всё это ни звучало, её организм не являлся железным, а Маринетт — роботом. Ее невнимательность чаще проявляла себя в повседневной жизни, девушка порой могла брякнуть что-то такое, о чем думала лишь мысленно, за что после пятнами краснела и шутливо извинялась. А Адриан, вечно такой идеальный и правильный Адриан, несколько раз опоздал на занятия, выглядя ужасно невыспавшимся и помятым.
Одноклассники шушукались, шушукались за спиной, но после нескольких угроз со стороны Хлои прекратили это, однако Маринетт все равно было тревожно.
Но в один наипрекраснейший момент Хищная Моль просто остановился. Серьезно ли, но он действительно не подавал признаков существования уже почти пять дней, милосердно давая героям немного передышки для реванша. Правда сказать, Маринетт все равно в это не верила, в натянутости ожидая внезапного нападения. Патрули становились все молчаливее, а напарники лишь изредка перебрасывались редкими фразами да случайными взглядами. Ах, нет, кое-что все же осталось неизменным.
Звезды ослепительно ярко горели над головой, маня заглянуть в их глубину и завораживая своим естеством. Недавний мороз подледенил крыши высоких домов, отчего Ледибаг, отчаянно не справляясь с зевотой, то и дело поскальзывалась, грозясь улететь за пределы парапетов. Благо тревожные вскрики Кота за спиной и верное йо-йо спасали.
Ночной дозор был почти завершен, и неразлучная двойка героев присела около теплой трубы камина дома на окраине города, позволяя себе минутный отдых.
— Моя Леди?
Маринетт устало поворачивает голову в сторону тихого голоса, открывая слипающиеся веки. Тревожное, осунувшееся лицо Нуара маячит перед глазами, выхватываясь обрывками.
— Да, Кот? — такой же тихий тембр.
— Вы выглядите ужасно уставшей, — смешок на губах девушки, и она откидывается спиной на плечо напарника, вызывая удивленный вздох с его стороны. Ну, ничего, об этом ведь можно подумать и позже.
— Такая же, как и ты, Нуар. Держусь. Все в порядке.
В следующую секунду теплая ладонь, обтянутая в спандекс, неуверенно приобнимает Маринетт. Позвоночник напрягается, но она заставляет себя расслабить затекшие мышцы, выдыхая облачко белого пара. Благодарно выдавливает из себя что-то и вновь прикрывает глаза. Если бы Моль действительно оставил свои злодеяния, она была бы счастлива.
Мысли материальны?
— Как думаешь, сколько еще Бражник не будет посылать акум?
Голос Черного Кота звучит слишком раздумывающе, а когда Ледибаг открывает глаза, чуть недоуменно рассматривая напарника, то замечает, что его взгляд направлен куда-то прочь, затуманенный мыслями. Девушка отстраняется от парня, медленно вставая на ноги, и отряхивает колени. Кот услужливо встает следом, переводя зеленые радужки на героиню.
— Я… черт, даже предположить не могу, Кот. Я знаю только, что нам необходимо оставаться начеку в любое время, понимаешь? — парень в черном кивает и слегка улыбается. — Тогда, на сегодня мы закончили, да? Мне пора домой, завтра очередной трудный д… — героиня в ало-черном костюме разворачивается, собираясь раскрутить йо-йо, как Кот неожиданно крепко хватает её за тонкое запястье.
— Подожди, пожалуйста! — выпаливает, одергивая смущенно руку. — Я очень хотел спросить, — мнется, часто моргая, собирается с духом, ловя напряженный взгляд Леди. — Мы давно друг друга знаем, и я думал, что мы, быть может, могли бы…
Внутри у Маринетт что-то взлетает вверх, разбиваясь о стенки ребер, а подсознание чувствует, что следующие слова будут ой с каким подвохом.
— …открыться?
Шепчут одновременно, с оттенками сомнения смотря в широко распахнутые глаза, пожираемые надеждой. Это «что-то» внутри требовательно пищит, напоминая об опасности, и ей почти что больно произносить слова, видя такую затаенную боль напротив себя.
— Кот, ты ведь знаешь, что если мы сделаем это, мы подвергнем себя еще большей опасности, — плечи напарника с каждым словом поникают все больше: Маринетт не выдерживает и шагает вперед. Нерешительно шатнувшись с пятки на носок, всё же обвивает руками плечи юноши, утыкаясь ему в плечо.
— Прости, Кот, прости. Ты действительно дорог мне, а я не хочу потерять тебя из-за глупого раскрытия наших гражданских личностей.
В сердце Адриана вспыхивает огонек изумления, вплотную смешанный с охватывающей всё нутро радостью. Он дорог его Леди. Она сама сказала. Она сама обняла его. Разве такое заявление стоит того, чтобы дальше расстраиваться? Разве её горячее объятье прямо сейчас не заслуживает всего его доверия? Губы трепещут в счастливой улыбке, и он успевает вдохнуть запах волос уже смешно отпрыгнувшей от него девушки. Аромат корицы, меда, теплого молока и свежей выпечки смутно напоминает Адриану о чем-то мучительно знакомом, но мысль ускользает так же быстро, как и появилась, махнув напоследок мокрым рыбьим хвостом.
— Я говорил вам, моя Леди, что вы просто замурчательны?
