Роза ничего не отвечает, и я ухожу из кухни к кассам. Пока Морин принимает заказ у пожилой пары, я начинаю пересчитывать наличку, сам не понимая, зачем это делаю. Быть может, немного успокоить нервы, хотя я не чувствую нервоза.

— Тыц-тыц! — раздаётся возле плеча, и, повернувшись, вижу Стюарта. — Чего смурной такой?

— Джингер умер этой ночью, его зарезали, — укладываю все деньги в кассу и закрываю на ключ.

— О, — и это всё, что издаёт Стю.

Заходят несколько новых посетителей, и я принимаю заказы, после чего отдаю всё Розе и ухожу в уборную.

Не знаю, зачем, ссать мне не хочется, а хочется только побыть немного одному. Не потому, что сердце ноет по Джингеру, а…

— Эй, — нетерпеливый стук в дверь, — Стив, хватит там торчать, ты член измеряешь что ли?

Чертов Тренк ломится в уборную так, будто кроме него в ней находиться никто права не имеет.

— Нет, не измеряю, — спускаю воду в унитазе, сам не зная зачем, и выхожу.

— Копы пришли, будут допрашивать всех по очереди, — когда мы лицом к лицу с Тренком, он мне не кажется таким уж невыносимым. — Встань за кассу.

Морин сидит за столиком с теми самыми копами и выглядит, если честно, неважно. Не так радостно, как до этого.

— Вот так живешь-живешь, — Стю трётся рядом со мной со шваброй и делает вид, что моет, — а потом «оп!» и всё, ты в ловушке у смерти.

— Как думаешь, кто убил? — спрашиваю, не очень-то надеясь на ответ.

— Да кто угодно мог, грабитель или накуренный гей из клуба, которого он домой притащил, да мало ли, — Стюарту не нравится эта тема и он задает мне вопрос: — Слушай, а ведь у тебя сегодня была ночная смена, почему ты здесь ещё?

— Я приболел и ночью свалил домой, отоспаться, — смотрю, как на место Морина садится Роза, — поэтому сегодня работаю в дневную.

— А-а-а, — тянет Стю и облокачивается на швабру, — а я-то подумал… ты ведь единственный, кто здесь знает адрес Джингера, и так совпало, что ты пропустил смену.

Он намекает, что это я убил? Перевожу взгляд на Стюарта, который мне подмигивает и уходит мыть в зале.

Моя очередь наступает последней, как раз после Тренка. Морин кладёт руку мне на плечо и шепчет:

— Главное не тушуйся, они, по-моему, не собираются копать это дело.

С чего он взял, что мне от этих слов легче станет?

— Стив Диккенс… — Сэм прокашливается и обращается к своему напарнику с залысинами, — Джек, попроси у них воды.

— Я могу принес… — но не успеваю договорить, как Сэм жестом дает мне понять, что в моих услугах он не нуждается.

Джек уходит за водой, и я остаюсь один на один с Сэмом.

— Итак, в каких отношениях вы состояли с убитым Джингером Лонгфелло? — в этот раз он произносит фамилию правильно.

— В нормальных, — заминаюсь, но решаю не продолжать.

— Не было ссор или каких-нибудь недоразумений? — Сэм приподнимает бровь, будто правда рассчитывает, что я всю подноготную выложу. — Даже не с вами, а в коллективе? У него были враги?

— Ну, мелкие недоразумения, — пытаюсь быть аккуратным в словах, — происходят у всех, а так… врагов точно не было.

— Ясно… — хмурится и что-то чиркает в блокноте. — То есть всё чисто… У него был, эм, «приятель»? — он вкладывает интимный смысл в последнее определение.

— Эм, никогда не слышал, чтобы у него был постоянный партнер.

Вот сейчас он спросит: «А как же вы? Мне сказали, что вы с ним трахались».

Но Сэм ничего такого не говорит. Приходит Джек, ставит на стол стакан воды, но Сэму нет до этого дела — он задумчиво молчит.

— Ну что? — нарушает тишину Джек, а Сэм не торопится отвечать.

Звенят дверные колокольчики, и заходит компания девчонок.

— Пустота, надо признать, что дело дрянь, — Сэм кидает блокнот на стол. — Ни единой зацепки. Он был геем, много гулял, многие знали, где он живет. Притащил парня из клуба, трахнул, и его пришили, вот и всё.

— Увы, — Джек сам делает глоток воды из принесённого им стакана, — по ходу, так и было.

— Хотите посмотреть на фотографии? — Сэм тянет руку в карман. — Он был заколот прямо в кровати.

— Нет, — поднимаюсь, — не стоит.

Просто ухожу за дверь «Для персонала» и иду к заднему выходу из забегаловки. Скурю последнюю сигарету и увольняюсь к чертям. Больше меня здесь ничего не держит.

Раньше держало стремление к жизни без опеки, потом стремление стать архитектором, потом Джингер. Всё. Больше уже ничего не держит.

Уволиться, собрать манатки и свалить из этой дыры.

Конечно, интересно, что будет дальше с этими людьми. Выйдет ли Роза второй раз замуж и удачно ли? Заведёт ли Стюарт подружку или так и останется девственником? Согласится ли Линда выйти замуж на Морина? Не сгниет ли Тренк? Научится ли Джерри произносить слово «аплодисменты» нормально?

Ох, ладно, кого я обманываю — мне наплевать.

— Диккенс, — Тренк редко обращается ко мне по фамилии, поэтому я чуть ли не вздрагиваю, когда он становится рядом со мной. — Ты это, не думай слишком много.

— Я увольняюсь, Тренк, — поворачиваюсь к нему, а он опускает взгляд в пол:

— Ты уверен?

— Более чем, — возвращаюсь в забегаловку, чтобы зайти в раздевалку и снять с себя эту чёртову форму.

Восемнадцать ножевых ранений человеку, к которому я так и не разобрал, что чувствую и чувствую ли вообще.

Только об одном я искренне могу жалеть — что знал о Джингере так мало. Даже сейчас мне трудно о нём что либо рассказать, просто потому, что у меня нет информации. Ни о детстве, ни о юности, ни о чём. Я спал с этим человеком, работал с ним почти семь месяцев, но почти ничего о нём не знаю.

Наверное, если бы он сейчас стоял рядом со мной, он бы усмехнулся и сказал:

— Завязывай, Стив, завязывай с этим дерьмом, — и, расстегнув ширинку, добавил бы: — лучше отсоси мне, по-быстрому, как я люблю.

Или смерть всё же изменила его? Может быть такое, что сейчас его душа, или что там остаётся после смерти, висит надо мной камнем и шевелит губами в попытках произнести, донести:

— За что, Диккенс? За что?..