А раньше считалось, что только обезъяна может на самое высокое дерево влезть, не ободрав задницу.
Много небылиц сочинено по поводу “золота партии”, якобы упрятанного на счетах зарубежных банков. С благословения Ельцина и по распоряжению и.о. главы правительства Е. Гайдара была нанята некая, конечно же, зарубежная сыскная контора для досконального расследования махинаций с партийными, а значит — народными деньгами. Сообщалось, что она активно ищет, близка к кубышке с долларами, вот-вот их обнаружит и вернет…Контора же обнаружила только несколько десятков миллионов долларов на своем банковском счете, куда их охотно переправило щедрое не по разуму новое российское руководство.
Потом полунамеками сообщали, будто фирмапредставила толстенныйотчет о “проделанной работе”, но ее результаты так и не были обнародованы. По слухам (чего не знаю, того не знаю, а врать не стану), их якобы положили под сукно или в сейф с полузабытым кодом то ли Е. Гайдар, то ли сам царь Борис. Думаю, это — из разряда политических сплетен. Хотя какой-то отчет должен быть. Где-то. Например, в ЦРУ или в госдепе США. Доллары хоть и стоят не более 3-4 центов каждый, но когда речь идет о миллионах, их даром не дают. А должников держат на крючке и время от времени подергивают леску…
Долгвисел над “Правдой” как нож гильотины.
Я встречался в сентябре 1991-го с многими членами руководства КПСС — кроме В.А.Ивашко, это А.Н. Гиренко, Г.В. Семенова, П.К. Лучинский и другие. Не без труда удалось вырвать из рук первого зама управделами ЦК невразумительную записку, из которой Шерлок Холмс и его полудогадливый соратник доктор Ватсон могли бы косвенно понять, что расчет с “Правдой” производится обычно в конце и по итогам бюджетного года и ее долг будет списан после 31 декабря (текст сего таинственного документа я передал тогдашнему главному редакторуГ.Н. Селезневу и не могу его процитировать с подобающей точностью).
В общем — из швейцарских банков нам тоже ничего не капнуло. Видимо, дверцы их сейфов и хранилищ слишком тяжело открываются и, главное, не для всех.
Кто нам помог? Директора крупных предприятий (даже для истории я не вправе называть их имена). Они давали газете рекламу “лучших в мире”бульдозеров, комбайнов, токарно-револьверных станков с червячными передачами и т.п., хорошо понимая, что ни один из читателей “Правда” не купит, да и не способен купить у них ни бульдозера, ни станка, ни комбайна, ни гидронасоса весом в 2 тонны. Это была вполне законная помощь газете. (К слову, лет семь спустя, я получил счет на оплату поставок какой-то, извините, ерунды, якобы поставленной редакцией. Вроде зонтика для рыбы или бритвы для ежа…)
Помогли газете ее верные читатели.
Мне было стыдно получать вполне приличную зарплату главного редактора, зная, что пенсионерка из Рязани часть своей мизерной пенсии передала в фонд “Правды”. Простите, Марфа Степановна, но я зарплату получал. Есть-пить надо. Кормить семью надо. Читать по ночам газетные полосы. Редактировать статьи и оперативную информацию, которую выплескивает на страницы газеты текущий день.
Может быть, мы делали это не всегда на высшем, но всегда — на достойном уровне. Может быть, иногда чересчур суетились и торопились в своих оценках. Но мы честно служили вам, наши читатели и сподвижники. И когда кто-то из сотрудников жаловался на трудную жизнь, на нищенскую зарплату, я говорил: а учительница, даже в московской школе, получает еще меньше. Врач, хирург, делавший мне сложнейшую операцию, расписывается в ведомости за копейки и потому вынужден подрабатывать еще в двух-трех местах…
Это вообще удивительно: в постсоветской России самой востребованной фигурой оказался чиновник, численность которого возросла неимоверно.
Я помню, в Финляндии (это 1971 год) директор сельхозиспытательной станции (они выводили новые семена полевых растений) получал три тысячи финских марок, а врач — 6-7 тысяч. Насколько знаю, врачи — из самых высокооплачиваемых людей во всем мире. Больше получают только высокие правительственные чиновники, президенты и классные менеджеры крупнейших компаний.
У нас все не так. У нас — как у муравьев. Или — у пчел.
Подозреваю, прославленные как силачи и трудоголики муравьи в своей жизни делают много лишних движений. Последите за их суетой хотя бы 10-15 минут, и у вас закружится голова. Обнаружить какую-то логику в их передвижениях может, вероятно, только уж очень доброжелательный ученый — вроде Перельмана или жюльверновского Паганеля, который знал много любопытного, но ненужного и не знал того, что пригодно и необходимо для повседневной жизни.
А пчелы? Они с жужжанием носятся по окрестным полям, собирают нектар с нежных цветков и возвращаются в улей, чтобы накормить нелетучую, неподъемную в своей тучности матку и ленивых, тоже неспособных к полету трутней (по-нашему, чиновников)… Не так ли устроено и человеческое общество? (Прости меня, ученый Перельман, который в своей научно-популярной книге открыл безумному миру человеков умный мир пчел).
Пишу все это и думаю вот о чем: я напоминаю себе персонажа одной из едко-сатирических максим известного польского юмориста Станислава Ежи Леца: он был человек настолько неначитанный, что даже цитаты из классиков должен был придумывать сам.
А классиков в нашем газетном деле — пруд пруди.
Наверное, немногие знают, что некоторое время ответственным (то есть главным) радактором “Правды” числился Михаил Андреевич Суслов, вошедший в историю как “серый кардинал”. М.А. очень ревностно относился к газете. И к своему “освещению” на ее нетленных страницах. И вдруг на фотоснимке, посвященном 75-летию (если не ошибаюсь) “дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева”, во время вручения вождю М.А. Сусловым или Н.В. Подгорным то ли почетного оружия, то ли очередной Золотой Звезды, наши газетные ретушеры не “погладили” брюки Михаила Андреича. Разразился целый скандал.
В редакцию звонили с самого верха: почему на фото у товарища Суслова предательски проступает складка на штанинах? Что позволяет себе газета “Правда”?! Неужели у вас нет ретушеров, чтобы погладить брюки второму лицу в КПСС?
(Кстати, все остальные газеты дали такой же снимок, но — без складок, как и без ботинок. На газетном сленге это называется: снимок подрезали снизу)
А поскольку номер фактически “верстал” я, надо мной сгустились тучи. Даже Иван Егорович Возражейкин, и тот попенял: ты что, не знаешь, что Михаил Андреич стесняется своей худобы и этот снимок воспринял как жесточайшее оскорбление?
А откуда я мог об этом знать?
Суслова я видел только с большого расстояния: он сидел в президиумах, я — в огромном зале Кремлевского Дворца съездов…
Опять же отвлекусь, раз уж возникла в памяти фамилия Ивана Егоровича Ворожейкина.
Он сыграл в моей жизни (впрочем, не только в моей) очень добрую и существенную роль. Когда на первых порах у меня в “Правде” многое не получалось, беседа с Иваном Егоровичем стала глотком свежего воздуха, помогла обрести второе дыхание. Я честно сказал ему, что не понимаю стиля взаимоотношений в “Правде”: любой начальник может унизить сотрудника только потому, что он — начальник. А, по-моему, все мы — журналисты, и должностная иерархия неприемлема для творческих людей. Мы все равны…
Иван Егорович вежливо выслушал мою амбициозную речь, по-медвежьи похаживая по кабинету, потом сказал:
— То, что ты говоришь, Сан Сеич, правильно. Но я тебя все же должен поправить. Мы, конечно, все равны, но я обладаю большей информацией. И значит, могу принимать более точные решения.
В случае с М.А. Сусловым, наверное, так и было.
Но никакая “информация” — я об этом уже вспоминал — не могла спасти самого Ивана Егоровича, когда он попал под тарантас идеолога и прораба перестройки А.Н. Яковлева. Стоило “Возражейкину” нелестно выразиться на редколлегии по адресу хромого идеолога, автора и вдохновителя многих речей и ролей Генсека, и тут же (буквально за считанные минуты!) верные осведомители донесли о том Александру Николаевичу, и через день-два всесильный Иван Егорович оказался в полной информационной изоляции. Он попросил защиты у человека, тогда казавшегося влиятельным, с которым они в свое время работали завсекторами в ЦК КПСС (сознательно не называю фамилии), но получил вежливый отлуп. Дело уже было сделано. А служба вернее дружбы.
