Характерный пример: некто Юдин, тоже не оставивший заметного следа ни в партийной, ни в какой иной сфере деятельности, выступая на XVII съезде ВКП(б) как представитель партии на литературном фронте социалистического строительства, говорил примерно сле6дующее: Я не писатель, не литератор, но я хочу доложить съезду о состоянии дел в литературе… И далее шли характеристики усердия или не усердия того или иного писателя в изображении социалистических преобразований и воспитании нового человека.
Впрочем, эта тема отдельного разговора, и если Бог поможет, я к этому еще вернусь.
Немудрено, что многие газеты — от районки до “Правды” — возглавлялись исключительно партийными работниками. Из партийных функционеров вырастали и крупные публицисты, и знаменитые писатели. Александр Фадеев был после гражданской редактором партийной газеты на Дону. Из местной печати вышел в очеркисты “Правды”, а затем и в популярные драматурги Николай Погодин, обласканный самой М.И. Ульяновой. Одним из отцов — основателей “Правды” был, как уже сказано, поэт Демьян Бедный. Писал стихи и учредитель “Правды”, прикрывший ее депутатским мандатом царской Госдумы Николай Полетаев.
Литератором, как известно, называл себя в строгих партийных анкетах и Владимир Ильич Ленин.
Фактическим главным редактором “Правды” до последних дней своей жизни был Иосиф Виссарионович Сталин — от первого номера, о чем помнят не все, с перерывами на аресты, ссылки, побеги…
Тут просится в книгу воспоминаний короткая главка “Он не боялся рисковать” — о Викторе Григорьевиче Афанасьеве, с которым большей частью связана и моя жизнь в “Правде”.Цитирую сам себя (это лучше, чем повторяться):
“Хотите работать в “Правде”?
Когда летом 1973-го меня приняли в “Правду”, над газетой еще витал дух официозной таинственности, некоей высшей избранности и недосягаемости. Ступая на порог редакционного здания, будущий правдист испытывал почти священный трепет. Еще бы: в “Правде” когда-то работали Ленин, Сталин, М.И. Ульянова, ее возглавляли другие партийные деятели высокого полета; в штате редакции, среди ее постоянных сотрудников были знаменитые писатели Михаил Шолохов, Константин Симонов, Борис Полевой… С “Правды” начинали рабочий день все вожди и генсеки…
Эту таинственность, этот парализующий волю трепет поддерживали и члены редколлегии, с которыми, по заведенному здесь порядку, должен был встретиться каждый новобранец “Правды”.
В сопровождении заведующего отделом кадров Федора Федоровича Кожухова мы обошли почти все указанные в этой “маршрутной карте” кабинеты, кроме двух: главного редактора Михаила Васильевича Зимянина (он был в отпуске) и его первого зама Виктора Григорьевича Афанасьева.
Виктор Григорьевич, хотя и был занят, как все другие, текущим номером, не заставил новичка ждать в приемной.
Из-за рабочего стола навстречу мне шагнул высокий, стройный человек в модной темно-синей рубашке, без галстука, в джинсах, протянул руку:
Афанасьев. Садитесь. Михаил Васильевич о вас знает. Хотите работать в “Правде”?
— Хочет, хочет! — подсказал из-за спины Кожухов. — Он — ленинградец, а “Ленинградская правда” плохие кадры не поставляет.
Завтра приходите на редколлегию.
Признаться, меня насторожила некоторая суховатость немногословной беседы: М.В. Зимянин, рассказывали ленинградские коллеги-правдисты, иной раз задавал новичку — видимо, по партизанской привычке — весьма каверзные вопросы.
Афанасьев же никакого экзамена не устроил. В отличие, например, от Сергея Ивановича Селюка, влиятельного члена редколлегии, белоруса, как и Зимянин. Сергей Иванович доброжелательно, но дотошно расспросил о работе “Ленинградской правды”, потом сказал:
— Правдист из вас получится. Но заменить меня на посту редактора “Правды” по отделу партийной жизни вы еще не готовы.
И Зимянин, и Селюк — люди близкие по возрасту, пришли в “Правду” разными путями, но были кадры одной, партийной школы, еще сталинской. Виктор Григорьевич Афанасьев пришел в газету тоже через фильтр ЦК, но это был уже представитель иного поколения, иной школы — научной. Он не носил в себе то невольное чувство страха, от которого многие его предшественники так и не смогли избавиться. Во всяком случае это не парализовало его волю.
Недаром, уже став главным редактором “Правды”, Афанасьев считал, и не скрывал этого даже на заседаниях редколлегии, что газета имеет право два-три раза в году выступить, и резковыступить против прочно устоявшихся, освященных именем партии и ее действующего вождя, но уже устаревших взглядов и традиций. Стряхнуть пыль с некоторых неприкасаемых номенклатурных особ, считавшихся в партийных кругах любимчиками генсеков.
Так, на моей памяти, появились в “Правде” громкие, идущие вразрез с официально признанными воззрениями статьи академика В. Трапезникова, виднейшего специалиста по управлению, Д. Валового, оригинально мыслящего экономиста, резко выступившего против господства в советской экономике пресловутого “вала”… Или берущее за душу письмо-очерк крупнейшего, острого в своих суждениях о деревне писателя Федора Абрамова “Чем живем-кормимся”…
Вечером 4 мая 1987-го, в Колонном зале Дома Советов отмечали очередную полукруглую дату “Правды”. В президиуме торжественного заседания — М.С. Горбачев, Б.Н. Ельцин, другие партийные начальники. С докладом о славном пути старейшей рабочей газеты, о ее вкладе в борьбу за коммунистическое будущее выступает Афанасьев. Ему вежливо аплодируют. Более страстно хлопают после приветствия, оглашенного Ельциным. Горбачев, кажется, не выступал.
Затем, как положено, хороший концерт известных мастеров искусств и творческих коллективов.
А на утро разразился скандал. Оказывается, “Правда”, почтить юбилей которой пришли столь высокие особы, в своем юбилейном номере напечатала огромную острокритическую корреспонденцию о партийном лидере одной автономной республики, о его комчванстве, о нетерпимости к инакомыслию… И это — ни с кем на Старой площади не согласовав, не получив “добро” с партийного Олимпа!
А было так. Утром на редколлегии главный редактор Афанасьев удрученно признался:
— Прочитал все полосы. Пресная получается газета.
Все члены редколлегии притихли.
— Юбилейный номер, — продолжал Виктор Григорьевич, — а почитать нечего. Неужели у нас в портфеле нет ничего поострей? Что скажут редакторы отделов?
Есть у нас острый материал…
И у нас тоже очень важный…
Это все не то, — подытожил главный редактор.
Вот еще один материал. На партийную тему, но уж очень острый, не к юбилею…
А вы покажите его мне.
Пресный газетный номер стал сенсационным.
Конечно, В.Г. Афанасьеву досталось за это по полной форме. И хотя позже, после всех возможных проверок, выступление “Правды” было признано правильным, рубцы на сердце главного редактора остались до конца его дней.
И о Сталине было забыто
В судьбе Виктора Григорьевича, как и в жизни других главных редакторов, нашли свое отражение те жгучие, порою трагические коллизии, которые, как в цирковом иллюзионе с блистающими кинжалами и, кажется, обреченной ассистенткой, пронизывали взаимоотношения партийных властей и “Правды”.
Неспроста широкому читателю известны имена далеко не всех руководителей главной партийной газеты.
Несправедливость им же внедренной системы замалчивания испытывал на себе даже сам И.В. Сталин. Так до сих пор и не признана его несомненно выдающаяся роль в организации выпуска газеты “Правда”, и лишь самые дотошные историки печати знают, что именно им написана передовица: “Наши цели” в первом номере от 22 апреля (по ст. стилю) 1912 года. После развенчания “культа личности” ни в одно издание не включалась статья Сталина “К десятилетию “Правды”, опубликованная в газете 5 мая 1922 года, где он рассказывает (это, заметьте, при жизни Ленина! — А.И.) об основании газеты, ее значении для ленинской партии:
