Мы пересекли Проспект в неположенном месте и, пройдя сто метров, вошли в универсам под названием "Универсам". Миновали за ненужностью молочную секцию, и попали в отдел сыров, где в окружении пестрой стайки плавленых сырков важно лежали круглые батоны "копченого колбасного". Одним из них мы и поживились. Ассортимент отдела собственно колбас был представлен "ливерной" и чем-то странным квадратным похожим на кирпич, обзывавшимся "колбасный хлеб". Бросив в корзинку один из "кирпичей", мы прогулялись вдоль стеллажа с консервами, где отоварились парой банок "завтрака туриста" и кабачковой икрой.
Зато в винной секции нас ждало разочарование: измученные алкогольной жаждой сограждане успели расхватать все крепленое. Из корзин на нас уныло глядели бутылки с сухим "Алжирским" и "Механжийским" в народе прозванным "механическим", да еще "Гымза" в больших оплетенных бутылях, которой брезговали даже отъявленные алкоголики в минуты тяжкого похмелья. Впрочем, в зале самообслуживания было выставлено лишь самое дешманское пойло. Все ценой подороже продавалось по старинке в отдельном закутке, где товар отгорожен от покупателей прилавком за которым несла вахту суровая продавщица. Там имелся довольно-таки неплохой выбор марочных портвейнов, коньяков и настоек. Я взял три бутылки "Алабашлы" за четыре семьдесят и уже собирался отойти, как вдруг остановился осененный внезапной мыслью. Идею срочно требовалось проверить, и я попросил у продавщицы коньяк КС "Москва", аж за четырнадцать тридцать со стоимостью посуды. Продавщица, несколько удивленная моим выбором, с трудом дотянулась до пыльной бутылки, стоящей на самой верхней полке.
- Дурак, что ли? - не сдержал эмоций Генка.
- Спокойно, Геша, это для дела!
Употреблять приобретенное, мы отправились в гаражный кооператив, где Толян работал ночным сторожем, а заодно подхалтуривал ремонтом автомобилей. Там он арендовал у какого-то деда сдвоенный бокс, в одной половине которого обитал "запор", а вторая служила собственно мастерской. Сейчас она была свободна, и мы уселись прямо за верстаком, предварительно сдвинув инструменты и расстелив газету. Долго нам побыть в тесной компании не удалось, судя по всему, Толянов гараж служил местом регулярных тусовок, и к нашей пьянке, как мухи на мед стали слетаться его и Генкины приятели. К хвостовикам здесь относились с презрением, и поэтому каждый нес что-то с собой: кто "Яблочное" с "Солнцедаром", кто "Стрелецкую", а кто и вовсе самогонку.
О чем принято говорить под вино в суровой мужской компании? Правильно, про баб и про службу в армии. А особенно про баб во время службы в армии. Причем, по мере убывания запасов спиртного, количество этих баб, напротив, возрастало по экспоненте. Все рассказчики были молодые и срочную отслужили недавно, поэтому память бережно хранила все подробности сексуальных подвигов. Как единственный "откосивший", я в основном помалкивал, слушая правдивые душераздирающие истории бывших "дедушек СА" и "годков ВМФ". Кто-то рассказывал, как в самоволке после совместного распития розового вермута, отодрал местную блядскую семейку - мамашу вместе дочерью-комсомолкой, другой бахвалился, что по дороге в отпуск переебал с корешем всех проводниц, предварительно опоив купленной у них же водкой, третий, напротив, поведал, как они вшестером долбили кастеляншу в "Экипаже", но блядища так и осталась неудовлетворенной.
Потом разговор как-то резко перескочил на музыку и сопутствующие темы. Все приятели, включая Генку, оказались нешуточными меломанами и, как один, поклонниками только утвердившегося хард-рока. С придыханием произносились названия западных групп: "Дипп пепл", "Лед Зеппелин", "Дорз". Собеседники сыпали друг на друга модными терминами: Хай-Фай, шумодав Долби, цветомузыка с квадрофонией и прочий белибердеж. В связи с этим всплыла тема звукозаписывающей аппаратуры. У всех было какое-то железо, в основном старые ящики производства шестидесятых годов, на которых только с горы кататься. Зато у Толяна имелся новейший советский кассетник Весна 305, именно он сейчас хрипел в углу голосом Роберта Планта.
Мне, извините за каламбур, вся эта музыка была по барабану и, расслабившись, я утратил нить беседы. Винные пары ударили в голову, стало хорошо и просто.
- Феля! - потряс меня за плечо Генка, - а у тебя какой маг?
- У меня? - пьяно удивился я. - А действительно, какой у меня? Этот, как его... пано... пана... "Панасоник", вот.
Все замолчали, и я оказался в перекрестье уважительно-завистливых взглядов.
- Японский что ли?
Кивнул, уже понимая, что сморозил глупость.
Маленький двухкассетник я купил еще в двухтысячном, так он и таскался со мной по съемным квартирам, вроде и не нужен, и выкинуть жалко.
- А записи есть?
- Не знаю... наверно есть...
- Что ж ты молчал? А какие?
Господи, вот пристали!
- А какие надо?
- Ну "Битлов" там, "Роллингов", "Пинков"?
- Посмотрю, - пообещал я.
Несмотря на очевидную нелепость (где собрался смотреть, куда собрался смотреть?), этот ответ почему-то всех устроил, и от меня отстали.
- Сегодня ж сейшен! - вдруг вспомнил кто-то. - В ДКЖ на Восточном "Партизаны" лабают "Дипп Пепл".
Все тут же сгоношились ехать.
- Феля, ты поедешь? Поехали, там весело будет! - уговаривал Генка.
- А поехали! - согласился я. - Сейчас только поссать схожу...
Действительно, почему бы не поехать?
Первым кого я увидел, был рыжий кот. Он сидел на куче строительного мусора и неприязненно щурился.
- Кис-кис, - позвал я.
Зверюга раздраженно мявкнула и удалилась, пару раз оглянувшись в мою сторону беззвучно разевая розовую пасть.
Я все понял, и ушел оттуда. По-английски, не прощаясь.
Путь мой был долог. Свежий воздух отрезвлял. Прижимая к телу холщовую сумку и прислушиваясь к собственным шагам, я брел сквозь пустырь и жидкий лесок, потом вдоль бесконечной вереницы как попало натыканных пятиэтажек, пока, наконец, не выбрался из лабиринта узких улиц на Проспект, где мне навстречу сразу выскочил зеленый огонек такси.
Таксист содрал с меня треху, но все равно я остался не в накладе, потому что уберег дорогущий коньяк, а если б поехал с пацанами, наверняка бы выжрали.
* * *
Стучавший всю ночь по подоконнику мелкий дождь к утру, наконец, стих и теперь сквозь разрывы облаков робко пробивались солнечные лучи.
Умывшись и наскоро перекусив, я уселся за комп.
Пошарив на профильных сайтах, без труда нашел с десяток объявлений, типа: "куплю коньяк времен СССР", и в бороде под ними, разместил свое предложение: "продам азербайджанский коньяк "Москва", 12-14 лет выдержки, 1970 года розлива, состояние превосходное, цена 10 тыс. рублей". Приложил фотки пробки, донышка и этикетки, которую предварительно слегка "состарил" потерев уголки пемзой.
Удочка закинута, оставалось ждать.
Теперь документы.
Покопавшись в памяти, я вспомнил, что первый паспорт, тот темно-зеленый образца пятьдесят восьмого года, мне выдали в шестьдесят седьмом. Выдали на пять лет, и поменял я его как раз в мае семьдесят второго, через две недели после дня рождения, так что новый бланк подозрения не вызовет.
У всякого человека, которому долгое время удается скрываться, как от правосудия, так и от криминала наверняка имеется выход на конторку мастерящую фальшивые ксивы не сильно хуже настоящих. Был такой выход и у меня. Незаметный контактик в скайпе. На который я и написал: "Мишаня, привет! Нужен советский паспорт. Но есть нюанс. Паспорт должен быть образца пятьдесят восьмого года. Сможешь?"
Ответ пришел через десять минут и был он лаконичен: "звони через пару часов, обсудим".
