Ребята, кто явно был в теме происходящего, отодвигали подальше малочисленных поклонников и встречающих. Они прошли к ожидающему их автобусу, наскоро погрузились и быстро тронулись с места. К Артуру подошел Михаил - светловолосый крепкий юноша и протянул в руки конверт:
- Артур, мы тут с ребятами помогли, чем могли. Крепись, дружище.
Артур кивнул, и, взяв конверт, кинул его на соседнее пустое сидение.
Тренер с кем-то разговаривал по телефону. После чего, окончив звонок, подошел к парню.
- Артур, так как нас с тобой долго не было, а у тебя больше нет родственников, Борис Иванович взял все хлопоты на себя. Получается так, что мы едем сразу на похороны. Панихида уже окончена... Сейчас мы с вами переодеваемся и... понесем...
Артур отказывался верить. Он думал, что пока не увидит, этого нет. И он не хотел видеть их тела.
На его глазах выступили слезы. Он быстро отвернулся к окну. Тренер сел позади него. Все отвели свои взгляды.
За стеклом мелькали машины, светофоры, улочки домов. Бушующий крик отчаяния в нем нарастал. Он хотел рычать от злости и боли. Он хотел опустошения. Выплеснуть все то, что тяжелым склизким комком засело в груди, и не проглотить и не выплюнуть.
Он был словно персонажем компьютерной игры. И ноги и руки, все было не его. Он словно наблюдал за всем со стороны. Больше не было разделения ни на день, ни на ночь. Был один нескончаемый и очень длинный день. Как в тумане он помнил испепеляющую жару. Духота. Жаркое марево. Как он не чувствуя сил, и не чувствуя тяжести вместе с тренером несет гроб. Товарищи позади несли гроб его сестры. Нещадно палило солнце. Лицо было мокрое от пота. Он хотел дать волю слезам, но их не было. Когда нужно было что-то сказать и все смотрели на него - он молчал.
Он отчаянно понимал, что в момент прощания... если он скажет хоть слово... он простится. А отпускать он не хотел. Он не хотел их отдавать, хотя их и так уже забрали у него. Самых родных и близких.
Яму закапывали а он смотрел куда то в пустоту и совершенно не понимал что происходит. Уже в кафе, где была организована поминальная служба, Сан Саныч, видя его состояние, протянул ему рюмку и заставил выпить. Он почти никогда не пил алкоголь. Глотку обожгло. В глазах двоилось. Его раздваивающиеся руки и пальцы его раздражали. Смотря на них, он усилием воли отделил двоящиеся, бестелесые, сероватые руки, и стал их тянуть вперед к дальнему зеркалу, в котором он отражался. Он словно почувствовал холодную гладь. Иллюзии, галлюцинации, они его не пугали, он лишь с силой протянул эти бестелесые ладони с тянущимися за ними словно шлангами хвостами, которые начинались где-то за его спиной.
Громкий треск. Зеркало треснуло. Большой треугольный осколок упал и рассыпался. Кто-то тревожно зашептал о приметах.
Плохие приметы, знамения... разве может сравниться что то с тем, что твоя родная сестра и мать лежат под землей...
- Разве что-то может быть еще хуже?! - полукриком, полуревом воскликнул Артур. - Что может быть хуже?!
Он не слышал их утешения. Ему были безразличны их слова. Ему нужно было утешение. Он схватил бутылку со стола и выбежал на улицу. Он шел пешком. Ходил по дворам. Делал все новые обжигающие глотки. Легкая дезориентация пространства лишь затуманила еще больше все вокруг.
Он пришел в знакомый двор и сел на лавочку у подъезда. Прошло не меньше часа. Голова тяжелой глыбой ложилась на грудь и он то и дело из последних сил ловил ощущение реальности. К подъезду, громко цокая на каблуках, подошла она.
- Алена! - выкрикнул он и поднялся на шатающихся ногах.
Девушка смерила его презрительным взглядом.
- Я с проигравшими и лузерами не общаюсь, - надменно пропела барышня и внезапно начала рассматривать свой маникюр.
- Поэтому ты меня там бросила?
- Милый, этот позор ты должен был пройти сам. Я еще нигде не расписывалась и замуж за тебя не выходила, и слава Богу, а то пришлось бы терпеть. А ты еще напился. Мало того, что проиграл, тебя унизили перед всем миром, а ты еще и напился. И ты думаешь, что теперь ты меня достоин?
- Для меня проиграть не позор. Поражение это лишь более долгий, но зато самый верный путь стать сильнее. Удары на ринге, Ален, это ничто. Любой нокаут, это ничто. Ты можешь меня презирать, можешь считать себя униженной. Но ты предала меня. Ты оставила меня. И сейчас, я здесь, один. У меня дыра, пропасть внутри. Меня будто четвертовали, вырвали органы вживую. А ты... правильно, все правильно про тебя говорила матушка...
- Ну так и иди к ней, иди, катись к своей матушке!
Артур посмотрел на нее налитыми болью и слезами глазами.
- Давай-давай милый, ножками ножками, к мамоньке, да побыстрее. Пусть она тебя гладит по головке, советы дает, слушайся, будь с ней, а мне дай пройти!
Артур не выдержал и с силой толкнул Алену. От толчка девушка упала и со всего размаха упала на мягкое место и вскрикнув от боли захныкала и с ужасом посмотрела снизу на Артура.
Он стоял со сжатыми кулаками. Но он и не думал намахиваться. На него внезапно накатило чувство презрения к девушке. Он смотрел на ее дрожащие губы и подбородок.
- Я надеюсь тебе больно, - тихо сказал он. - Но так же я надеюсь, что тебе никогда не будет так же больно, как сейчас мне.
- Ты псих! Что ты сделал?! Сильный, руки распускать? Иди домой сестру свою бей!
- Заткнись! - Артур сорвался на крик - Заткнись, слышишь сука?! Еще хоть слово..!
От его криков в ближайших окнах первого этажа, включился свет.
- И что? - провоцируя, с вызовом крикнула Алена. - Я на тебя заявление напишу! В жизнь не откупишься! Будешь знать, как руками махать!
Артуру было обидно. За себя. За нее. Но больше за то, что когда то он любил ее. Хотел сделать ей предложение. За то, что в самую трудную минуту, она не была рядом.
А рядом сейчас никого. Утерев подступившие горькие слезы, он смахнул их рукавом и перешагнув девушку, пошел прочь.
Полночи он скитался по городу, пока не пришел в зал. Привыкшие к ранним тренировкам сторожа не запирали дверь. Он прошел в раздевалку, оттуда в душ. Включил холодную воду и сел на холодный кафель, прислонив голову к холодной стене. Мощные холодные струи быстро намочили его одежду.
Артур снова начал рассматривать свои раздваивающиеся руки. Опустошенным взглядом и слабым усилием воли, он стал играться с воображением. Он отделил бестелесые руки и начал их удлинять по комнате. С интересом разглядывая протягивающиеся за бестелесой, слегка увеличенной кистью едва заметные "шланги". Его воображение играло. Ему казалось, он управлял этой второй парой призрачных рук. Вытягивал их, включал ими воду. Сжимая в кулаки бил по кафелю, разбивал раковины, выкорчевывал сантехнику.
Он смеялся. Ему было это весело. Пока ему не наскучило и он не уснул под непрекращающимися струями холодной воды.
06 августа. 08-50 (Мск)
Нижний Новгород. Россия.
Школа бокса Олимпийского резерва
"Путь Чемпиона".
Артур проснулся на кушетке в тренерской комнате.
Сан Саныч сидел за своим столом и составлял какую-то внутреннюю турнирную сетку.
Артур чувствовал себя паршиво. Его тошнило то ли от голода, то ли от всего происходящего.
Увидев, что парень проснулся, тренер повернулся к нему в полоборота, покачал головой и вернулся к своим делам.
- Я думал, мы научили тебя уважительно относиться к имуществу нашего зала.
- В смысле? - Артур встал и схватился рукой за стену, перед глазами замелькали мошки и все поплыло.
- Ты зачем раскурочил всю душевую? Артур, я, конечно, все понимаю, но такое поведение тебя не красит. Я думал у тебя больше выдержки.
- Я ничего там не делал.
- Да ну? - тренер снова к нему повернулся и, махнув рукой, вышел из тренерской. Артур проследовал за ним. Они сначала спустились в зал, где занимались его товарищи, а потом спустились в подвал, где была раздевалка и душевая, в которой целой бригадой из трех человек, в которых Артур узнал своих товарищей, устанавливали новую сантехнику и клали новую плитку.
