– Сделай что-нибудь! – воскликнул Гилберт.

Но ничего сделать было нельзя. Ожерелье все глубже врастало в тело беспомощной королевы. Цепочка ушла уже так глубоко, что казалась просто толстой темной веной. Жемчужины слегка выпирали возле ключиц, словно присыпанные песком раковины на морском берегу.

Вокруг собиралась толпа, слышались крики о помощи. Королева рухнула на колени; белки ее глаз сделались угольно-черными.

К ней уже мчался со всех ног дворцовый целитель с вороном на плече. Подбежав, он растолкал в стороны фамильяров. Губы королевы тем временем стали совсем бесцветными.

– Расступитесь, – приказал целитель.

Ворон сел рядом с Лоранеллой и провел крылом по ее груди, призывая на помощь свою целительную магию. Дыхание королевы замедлилось; она коченела.

К Лоранелле протолкались военачальник Уорден и чародейка Эдна. Рядом стояла Галатея; видно было, что она переживает за соправительницу, которой выпало столь суровое испытание.

– Снимите с нее драгоценности, – распорядился целитель. – Чтобы ворону ничего не мешало.

Уорден снял с головы королевы корону, Эдна тем временем занялась кольцами и браслетами. Ворон водил крылом вдоль рук королевы, гладил ее лоб, но она, казалось, неотвратимо ускользала в Завтрашнюю Жизнь.

– Нужно отнести ее в мои палаты, – сказал целитель. – Давайте, быстро.

Несколько волшебников подняли руки, и недвижная королева, взлетев на три этажа вверх, вплыла в открытое окно. Целитель, вытянув палочку, устремился следом вместе с вороном.

Зачарованная арфа умолкла. В неподвижном ночном воздухе раздавалось лишь тревожное перешептывание. Все, кто был во дворе, как один, уставились на Троих из Пророчества.

Урбо, а с ним еще полдюжины воинов и просто волшебников окружили фамильяров. Галатея смотрела на них из-под полуопущенных век.

– Арестовать их, – приказала она.

Один из волшебников крутнул рукой. Из дворцовой караулки выползли расклинательные цепи и обвились вокруг лап Элдвина, Скайлар и Гилберта.

– Это большая ошибка, – пискнула Скайлар.

– Мы же друзья королевы, – добавил Элдвин.

Но Урбо, обернувшись к воинам, бросил:

– В темницу их.

– Ну чего они так долго? – мяукнул Элдвин. – Не понимаю, почему мы всё еще здесь.

Уже несколько часов фамильяры сидели под арестом. Элдвин бессмысленно таращился на тюремную решетку, а она тускло светилась, словно говоря: и не надейся на свою магию, дружок. Ни еды, ни воды им не приносили. И снаружи не поступало ни малейшего намека на то, какова будет их судьба.

– Нам надо быть там, – вещала Скайлар, угнездившись на выступающем из стены кирпиче. – Я перелопатила просто кучу фолиантов о том, как обезвреживать некромантские чары. Чем дольше мы сидим под замком, тем сильнее действует заклятие. И уже скоро станет слишком поздно.

– Давайте не будем горячиться, ребята, – с отчаянием в голосе проговорил Гилберт. – Пока мы тут беседуем, королева уже, может быть, пришла в себя. А у Урбо просто пока не выдалась минутка, чтобы освободить нас.

– Вот узнаю, кто это сделал, собственными крыльями вздерну предателя, – свирепо прочирикала Скайлар.

– Вздернешь? – прохрипел Гилберт. – В смысле, вот как с предателями поступают? – Он пропрыгал к решетке и завопил во всю мочь: – Мы невиновны! Мы ничего не сделали!

– Не встречал заключенных, которые не твердили бы о своей невиновности, – произнес чей-то голос из темноты.

Элдвин всмотрелся внимательнее. Это говорил бородавочник из камеры напротив. Он выглядел бледным и истощенным, но клыки его были по-прежнему остры.

– Но мы-то на самом деле невиновны, – уточнил Элдвин.

– Так ведь и я не желал зла Лоранелле, – отозвался бородавочник, показывая лапу с вытравленным додекагоном – двенадцатиугольником с пятиконечной звездой в центре. Это был знак верности Паксахаре, ведьме-зайчихе, которая замышляла подчинить себе королевство. – Я лишь пытался спасти нашу землю от людей-поработителей. Хорошо, что теперь вы на нашей стороне.

– Так это все из-за тебя? – вскинулась Скайлар.

Бородавочник ухмыльнулся и отшатнулся назад, в темноту.

Послышался шум открывающейся тюремной двери. Издалека донеслись чьи-то шаги, и вскоре появился болка-дур – создание, похожее на тролля, с зеленой бородавчатой кожей и хоботом. На ошейнике у него болтались ключи. Рядом с тюремщиком шествовал Урбо, впереди по воздуху плыл факел. Замыкали процессию три бесстрастные фигуры, закутанные в багряные мантии. Это были правдоимцы, дознаватели из королевской стражи. Каждый из них по пути снял со стены клетку.

Болка-дур отпер камеру фамильяров, и вся компания вошла внутрь.

– Галатея приказала допросить каждого из вас, – холодно сообщил Урбо, стараясь не встречаться взглядом ни с кем из Троих. – И допрашивать буду не я. Правдоимцев ради вас подняли с постели среди ночи.

– Урбо, – взмолился Элдвин, – ты же знаешь, мы не способны на подобное. Поверь нам, пожалуйста.

– Мое сердце готово поверить вам, – вздохнул Урбо. – Но мои глаза убеждают меня не делать этого.

Глаза убеждают… Что он такого мог видеть? О чем вообще речь?

Урбо знаком приказал Элдвину, Скайлар и Гилберту выйти из камеры. Правдоимцы посадили каждого в отдельную клетку, накрепко заперли и куда-то понесли. Через узкую прорезь в клетке Элдвин видел, как все прочие обитатели темницы провожают взглядом его и его друзей. Огненные змеи, росомахи и худшие представители рода человеческого.

– Не дай им сломить тебя, брат, – рыкнула одна из росомах.

– И не вздумай вымаливать прощение, – добавила огненная змея. – Ты просто сделал то, что мечтал сделать каждый из нас.

Все эти негодяи считали его своим! У Элдвина от одной этой мысли шерсть встала дыбом. Ну да, раньше он тоже был на лапу нечист и таскал еду на улицах Бриджтауэра. Но даже тогда он воровал, только чтобы прокормиться. Он никого не ранил и не убивал. А потом все изменилось. Джек выбрал его своим фамильяром, и оказалось, что Элдвин – один из Троих, кому судьбой назначено спасти королевство. Он сделался частью чего-то большего, ему теперь есть чем гордиться. Был ободранным котом-беспризорником, стал героем. И в прошлую жизнь возвращаться ему как-то не хочется.

Правдоимцы остановились у дверей темницы, ожидая, пока болка-дур выпустит их и Урбо. Выйдя из тюрьмы, они двинулись запретными проходами, куда обитатели дворца обычно не заглядывали. Элдвин даже краем глаза заметил мелькнувшую стальную дверь королевской сокровищницы – она полыхнула им вслед пламенем. Через несколько ступеней правдоимец Элдвина внезапно свернул и понес кота куда-то прочь от Гилберта и Скайлар.

– Эй, куда вы меня тащите? – возмутился Элдвин. – Почему я не с ними?

Ему никто не ответил.

Клетку водрузили на стол и отперли. Мэйденмирский кот вышел наружу, потянулся и огляделся. Он был в совсем простой и пустой комнате со стенами из алебастра, мягкими на вид, – как в погребе у Кальстаффа.

Правдоимец уселся в кресло напротив Элдвина и откинул капюшон. Оказалось, что это темнокожая женщина. Она смотрела на кота без всякого выражения.

– Спроси меня о чем-нибудь, – сказал ей Элдвин. – Мне нечего скрывать.

– Не я буду задавать тебе вопросы, – отозвалась женщина, – а мой фамильяр.

Откуда-то из складок ее мантии выпуталась крошечная обезьянка-долгопят. У карманного зверька были длинные тонкие пальчики и хвост, раза в три длиннее его самого. Глазищи в полголовы словно заглядывали Элдвину прямо в душу.

– До чего волнительно повстречать кота из Пророчества, – произнес долгопят. – Вот уж сюрприз так сюрприз. Особенно с учетом нынешних обстоятельств.

– Все твои улики, какими бы они ни были, – сплошь подлог.

Элдвин смотрел прямо в огромные, навыкате глаза долгопята. Он попытался прочитать мысли своего дознавателя, однако у того сознание было подернуто серым туманом. Скорее всего, какая-то магическая защита от вмешательства извне.