Ну конечно, дно вязкое, илистое. С Виталием на спине, пожалуй, глубже провалишься. "Пойду быстрее-только и всего", -успокоил себя Леонид.
Он возвратился в овраг за товарищем. Виталий уже доедал свой НЗ. Что это-храбрость неведения? А может быть, просто нехватка воображения? Сам Леонид отнюдь не страдал этим недостатком. Ему уже не раз казалось, что его настигнут в степи, пока бежал от самолета, в овраге, здесь, у переправы... И теперь чудилось, что их увидят, когда они станут подниматься по склону балки к скирде. Так и вставали в глазах сине-зеленые фигуры немецких автоматчиков. Леонид торопился. Но Виталий ни за что не соглашался, чтобы его несли на плечах.
- Я приказываю, товарищ сержант! - крикнул Леонид.
Однако идти с таким грузом на спине совсем не то же самое, что одному. Пусть Виталий не весит и шестидесяти пяти килограммов, но его комбинезон из чертовой кожи на тяжеленной цигейке, унты из двухслойного меха с огромными и весьма увесистыми калошами - все восемьдесят получится. Конечно, Леонид набрал за голенища, переходя речонку. А с мокрыми ногами при нуле градусов и под пронизывающим ветром...
Все же Леонид заставил себя сначала вскарабкаться к скирде. Наверно, ее складывали еще летом сорок первого, ведь в июле сорок второго эти места уже были оккупированы. Как бы там ни было, просяная солома слежалась до каменной крепости.
Стараясь согреться, Леонид вырывал из скирды клочки, пучки - сколько удавалось захватывать. Надо было сделать нишу, пещерку-спрятаться в ней обоим. А Виталий стоял рядом и бубнил:
- Товарищ старший лейтенант! Это же мартышкин труд! Лучше ляжем под нее, все равно нас никто не заметит.
- Наши синие комбинезоны на желтом фоне... Биноклей у них нет, что ли? Помогай, черт тебя дери!
Тут Виталия настигла медвежья болезнь. Леонид продолжал выдергивать пучки соломы, с каждым разом они получались все больше - натренировался. Однако согреться не удавалось - его бил озноб. И пальцы он уже ободрал в кровь. Все-таки дело подвигалось, а тут еще и Виталий присоединился. Не слишком ретиво, без большого рвения. Леонид сказал:
- Ну-ка, залезь внутрь, проверим, много ли еще осталось.
Виталию хватило места, но для Леонида... Он же гораздо крупнее, массивнее. И тут старший лейтенант Бахтин пе выдержал - сел на кучку выдранной из скирды соломы. С большим трудом он стащил с себя сапоги, потом снял и насухо отжал шерстяные носки, взялся растирать ступни ног. Снова обулся. Виталий все это время пролежал в нише. Наконец Леонид сказал резко:
- Вылезай, доделаем.
Однако пока они расширяли свое убежище, ноги у Леонида опять застыли. И когда летчики наконец забрались в пещерку, Леонид не смог усидеть в ней и получаса. Пришлось сдвинуть заслон из целого снопа соломы, которым была прикрыта их ниша снаружи. Леонид осторожно выглянул - никого. А вокруг голая степь, далеко все видно. Леонид вылез и принялся топтаться на месте в тщетной надежде разогреть замерзшие ноги. А Виталий даже не пошевельнулся-сразу крепко заснул. И Леонид мог бы не вылезать-снял бы сапоги и мокрые носки, чтобы спрятать ступни в меховые штанины летного комбинезона. Но с Виталием на спине Леонид увязал глубоко и основательно промочил низ штанин. Так что отогревать ступни в холодном сыром меху не имело смысла. Впрочем, и прыгать перед скирдой-тоже. Ведь его могли заметить. Леонид снова полез в соломенную пещеру.
Он все не решался сжечь документы. Понимал, конечно: донесения казачьих полков неизбежно устареют, когда он наконец доберется до Старика. Но вопреки доводам рассудка, Леонид остро ощущал: стоит только уничтожить документы, и он навсегда потеряет самоуважение, превратится в жалкого труса. А пока они лежат в его планшете, он вынесет, не дрогнув, любые тяготы ночного пути к своим. Леонид не мог даже представить себе: вот он стоит перед Стариком, признаваясь в позорной слабости - сжег, побоялся! При одной мысли о возможности подобного унижения мурашки поползли по спине. Нет, он не сожжет документы! Разве только если придется пустить себе пулю в лоб, чтобы не. попасть в плен...
Около шести вечера наконец смерклось. Леонид заранее прикинул пути возвращения к своим. Он опасался только того грейдера, по которому шли броневики с автомашинами. А прямо от скирды на юг вела к хутору Майскому проселочная дорога. За три часа их сидения в скирде никто по этой дороге не прошел, не проехал.
И Леонид предполагал свернуть с нее, не доходя до Майского, к хуторам Садовому и Ново-Донскому. Они расположены юго-восточнее разъезда Прощальный, как бы в его тылу. Вряд ли там еще задержались войска противника. А пройти за ночь пятнадцать - двадцать километров, наверно, удастся.
Однако между планами, прикидками и действительностью часто вклинивается неожиданное или непредсказуемое. Летчики едва успели покрыть с полкилометра дороги, как услышали впереди неясный гул голосов и...
блеяние овец!
Над степью метался порывистый южный ветер, по безлунному черному небу неслись разорванные в клочья, нагоняющие друг друга облака. Они громоздились в причудливые груды - казались стадами черно-серых овец.
Леонид даже посмотрел вверх - уж не оттуда ли доносится блеяние? Но сообразил, чем может грозить встреча с отарой, охраняемой свирепыми кавказскими овчарками.
И хотя ему представлялось, что до овечьего гурта еще далеко, он присел на корточки. Так, на фоне неба, всетаки более светлого, чем земля, рассчитывал увидеть, что происходит впереди.
Долго разглядывать не пришлось. В пугающей близости каких-нибудь десятков метров ехали по дороге прямо на него тесной кучкой всадники. Они не спешили-Леонид увидел покачивающиеся мерно силуэты, огоньки папирос. За ними с неясным шорохом и топотаньем ползла странно белесая в ночной тьме овечья отара. Леонид схватил Виталия за руку, увлек в сторону от дороги, заставил присесть посреди бурьяна. Сообразил: конному сверху в темноте не заметить сидящих на корточках. Это как "мессерам" даже днем с обычных высот полета не разглядеть на фоне степи "ишачка" или "кукурузника", летящего бреющим. А все-таки... Леонид шепнул Виталию на ухо:
- Вынь пистолет, приготовься!
И сам вытащил из кобуры свой "ТТ", снял с предохранителя, но тут же спросил себя: к чему приготовиться? Чтобы подороже продать свою жизнь? Чтобы умереть достойно? Однако умирать он не хотел. Ведь если первыми выстрелами и удастся свалить двоих, то остальные сразу спешатся, откроют огонь из автоматов...
А документы?! Они не должны попасть в руки противника!
Виталий наконец разглядел верховых, шепнул разочарованно:
- Их всего-то шестеро!
- А сколько еще позади стада?
Ветер почти ураганной силы дул со стороны всадников, можно было не бояться, что шепот летчиков будет услышан. Зато Леонид различал обрывки то немецкой, то полурусской-полуукраинской речи. Он понял: по крайней мере двое - местные пастухи. Вероятно, их заставили отгонять овец - ведь они знают дорогу. Но, стреляя в темноте, еще как раз в них-то и угодишь...
Верховые проезжали мимо. Были отчетливо видны высокие тульи немецких фуражек, торчали короткие стволы автоматов... И Леонид запоздало пожалел, что не открыл по ним огня.
Однако трезво представил себе, как всадники, едущие позади стада, устраивают на них облаву с собаками.
Опять вспомнил о документах, которые не сжег...
Вот только он никогда не мог бы вообразить себе немцев на конях. В самолетах, танках, на автомашинах-да.
Но верхом... Нечто совсем нереальное!
Внезапно ему в плечо ткнулась овечья морда. Овцы набрели на Леонида и Виталия, остановились, бестолково сгрудились и затолклись на месте с недоуменным, жалобным, даже вопрошающим блеянием.
"Этого еще нам не хватало!" - возмутился Леонид.
А Виталий оттолкнул одну овцу. Она шарахнулась в сторону, и тотчас остальные стали обтекать летчиков вслед за ней. Минутная задержка стада не привлекла внимания верховых. Снова и снова наплывали небольшие овечьи гурты. Но Леонид с Виталием молча их расталкивали, направляли, и животные послушно обходили все еще сидящих на корточках летчиков.
