Леонид автоматически прибавил газу и ввел самолет в глубокий вираж. Однако его нетерпение почему-то не заразило "кукурузника". Леониду показалось, что тот разворачивается еле-еле.

И тут внезапно кто-то снизу резко подбросил "уточку" вверх. Колодки ножных педалей больно ударили Леонида в подошвы сапог. Потом пришел звук разрыва зенитного снаряда, и в кабину проник острый бензиновый дух. В голове мелькнуло: ну, сейчас вспыхнем, как клочок ваты! Он сумел еще вывести самолет из разворота и круто спикировать - на максимальной скорости пошел к земле. Подумалось: хорошо, хоть мотор работает! Но все уже было пронизано ожиданием второго удара. Его не последовало, и Леонид по переговорному спросил стажера:

- Не ранило тебя?

В зеркало увидел: тот быстро вскинулся. Однако ответил, немного помедлив:

- Нет, кажется, не ранило.

Леонид усмехнулся: ну, сплошные удачи -сначала сбивали, да не сбили, потом бензин потек, да не загорелся; теперь же, оказывается, еще и не ранили никого!

Прямо хоть пляши на радостях!

Плясать не хотелось. Надо было быстро решать, куда тянуть. К разъезду Прощальный? Там свои. И пусть не у самого разъезда - можно будет чуть подальше приземлиться. Леонид слегка довернул машину. Теперь хватило бы остатков бензина.

Внезапно он увидел: впереди, поперек его курса, по грейдеру к Егорлыкской движется колонна фашистских автомашин и броневиков. Той самой бело-бежевой камуфляжной раскраски. Штук пятнадцать-двадцать.

Невольно Леонид шарахнулся от них-развернулся на девяносто градусов, благополучно перетянул через широкую лесопосадку. И тут мотор затрещал, давая перебои, словно предупреждая летчика, а затем окончательно заглох. Мелькнуло: вот и кончились наши удачи...

Леонид посадил "уточку" при сильном боковом ветре уверенно-обычная работенка! Тем более что здесь, на пологом южном склоне, почти не было снега и землю даже слегка отпустило. Он выпрыгнул из кабины, и порадовался, что полетел не в унтах, хотя надел сапоги лишь для того, чтобы быстрее бегать к наземным войскам за донесениями. Тут же Леонид взглянул на ноги Виталия.

Конечно, стажер полетел в унтах. Леонид подумал: молодому пилоту хочется ощущать себя причастным к летному племени.

А когда поднял глаза от унтов Виталия, то невольно подивился какому-то напряженному и вместе с тем подетски беззащитному выражению лица стажера. Да ведь ему всего восемнадцать, ребенок еще, подумалось Леониду.

Однако Виталий вдруг схватился за кобуру пистолета и проговорил торопливо, с видимым усилием, звонким, срывающимся голосом:

- В плен не сдамся, последнюю пулю-в лоб!

И Леонид спокойно подтвердил:

- Я тоже!

А сам бросил взгляд в сторону лесопосадки: не погнался ли за ними какой-нибудь из броневиков, шедших по грейдеру? Нет, там пока никого не было видно. Леонид для себя давно решил: ни при каких обстоятельствах в плен не сдастся. Но хорошо, что Виталий первым заговорил об этом. А сейчас надо как можно скорее бежать от самолета! Наверно, фашисты решили: У-2 ушел бреющим. Лесопосадка прикрыла приземление "кукурузника". А в летном планшете боевые донесения двух казачьих полков - к ним подсаживались перед выходом на разъезд Прощальный. И всего важнее: там приказ штаба фронта танкистам Титова. В нем сказано, куда наступать после освобождения станицы Егорлыкской. Находка для противника!

Спички! Сжечь все документы, пока их обоих не убили? Вот когда Леонид пожалел, что не курит, - спичек у него с собой не было. Но неужели-смерть? Конечно, против броневика не повоюешь с пистолетами... Леонид скомандовал:

- Ну, бегом вон в ту балку!

Летчики похватали свои НЗ, планшеты с картами и бросились что было духу. Однако в унтах со спадающими поминутно калошами не разбежишься Виталий сразу отстал. И Леонид остановился, поджидая товарища. Он ругал себя: почему не настоял, чтобы и тот надел сапоги? На бегу Леонид несколько раз оглядывался - со стороны лесопосадки никто пока не появился. Но минут через пять-шесть Виталий перешел на шаг и еле выдохнул:

- Не могу больше бежать...

- Давай еще немного. Вон хоть до той балки - не видно нас будет.

Но где там до балки! Виталий вовсе остановился. Леонид схватил его за руку, сказал:

- Потяну тебя, все легче будет.

- Нет, киньте меня, товарищ старший лейтенант!

Сами бегите! У вас документы, карты... Я шагом пойду, нет моих сил бежать.

- Зачет команды по последнему!-мрачно сказал Леонид.

Он подхватил Виталия под руку, и они проволочились то по снегу, то по грязи еще минут пять. Леонида подхлестывало изнутри нетерпение, он все время оглядывался.

А Виталий поминутно останавливался, теряя калоши, надевал их и снова еле плелся.

Постепенно Леонид смирился - без калош унты промокнут, утяжелятся... А броневики, видно, побоялись завязнуть в грязи, иначе давно бы уже здесь были. Или пошли в обход по дорогам? Нет, скорее всего, просто не поняли, что "кукурузник" вот-вот сядет. Мотор работал, и самолет так быстро от них шарахнулся. Они даже не успели открыть огонь по его красным звездам. Или у отступающих другие заботы? И значит, со смертью можно пока повременить. Подумалось: ведь отсюда никто не напишет матери и жене. Хотя вряд ли им стало бы легче, если б получили извещение, что он пал смертью храбрых из-за калош на унтах второго пилота.

Ирония, как всегда, помогла - Леонид переключился на более близкие заботы. Найти бы скирду, стог, чтобы переждать в них до темноты. А ночью идти на восток по ручному компасу - он у него неизменно на правом запястье. Только как читать показания? Если бы карманный фонарик... Леонид спросил:

- Нет ли спичек?

И сразу пожалел - Виталий тотчас воспользовался предлогом-остановился, принялся хлопать себя по карманам комбинезона. Вдруг улыбнулся:

- Есть!

Вытащил коробок, попросил, все еще улыбаясь:

- Разрешите закурить?

Леонида взбесила эта улыбка. Мальчишка! Все ему игрушки. Не сознает, какая опасность над ними нависла.

Леонид крикнул:

- С ума сошел! Давай сюда!

Хотя на таком ветру вряд ли Виталий смог бы прикурить от спички, разве что от всего коробка...

Кое-как летчики наконец добрались до ближнего оврага, скатились в него. Виталий с несчастным видом уселся на склоне, а Леонид испытал мгновенное облегчение-у самолета по-прежнему никого не было видно.

Он вынул коробок, чтобы пересчитать спички, но тот был почти полон. И Леонид обернулся к Виталию, сказал:

- Ну ладно,закуривай!

Леонид сделал ладони ковшиком, помог парню закурить и, пока тот с наслаждением затягивался, принялся объяснять ему план дальнейших действий.

Но когда они спустились по извилистому крутому оврагу к широкой балке, в которую овраг впадал, Леонид встревожился. Ведь по дну балки протекала речка Мокрая Грязнуха и шла проселочная дорога! А ну как по этой дороге двигаются сейчас немцы? Или пусть даже местные жители... Наконец сюда - по дороге - могут прийти те броневики.

С усилием Леонид все же заставил себя выглянуть из устья оврага в балку. Она была пуста. А на противоположном берегу Мокрой Грязнухи стояла большая скирда! С минуту Леонид выжидал, не покажется ли из-за нее кто-нибудь. Наконец решился, сказал Виталию:

- Жди меня здесь за выступом, я поищу брода.

Виталий тотчас сел. Спускаясь в балку, Леонид соображал: через реку придется тащить парня на себе, такого брода, чтобы курице по колено (а Виталию-до калош), все равно не найти.

Вблизи Мокрая Грязнуха вполне оправдывала свое название. Берега из раскисшего топкого чернозема - вроде как у торфяных болот на Севере. Еще не дойдя до главного русла, Леонид уже увяз по щиколотку. Он измерял глубину жесткими будыльями - стеблями бурьяна. Но в воде они размокали, гнулись-трудно было понять, какое дно у этой Мокрой Грязнухи. Хорошо хоть, течение медленное. Леонид осторожно ступил в воду - ничего, не набрал за голенище. Сделал еще шаг, еще.