Мне можно было поставить еще один диагноз, кроме ноги.

Второй день

1870 год, 5 апреля

Ночь, пожалуй, можно назвать лучшей из всего, что пока случалось со мной.

Но мне пришлось встать слишком рано, не знаю как у меня получилось проснуться, но за окном солнца еще не было. И я тихо перешла на свою кровать. Перед этим, я проверила дышит ли Марк, мои переживания усиливались. Я не хотела его терять, только что получив.

На своей кровати мне уже не спалось. Теперь она казалась мне холодной и твердой. Наверное, личные предпочтения. Моя нога, почему то сильно болела, будто снова огонь ее обжигал.

- "Такого не случилось, если бы перевязку делала Софа", - подумала я.

Укрывшись по шею, я все так же, как и прошлые два дня, смотрела исключительно в одном направлении. Кровать Марка. Наблюдать за ним когда тот спит, лучший отдых для меня. Главное, чтобы он не переставал дышать, с остальным разберемся. Но я точно могу сказать, что ночью у него не было жара, он не вспотел, и дыхания было нормальным. Это утешало, ведь буквально вчера, я наблюдала за страшной картиной, и мне уже не верилось, что он сможет поправиться.

Почему любовь такая жестокая? Многие говорят, что в моем возрасте только увлечение и забава, не любовь. Но именно в моем возрасте любовь бывает самой чистой и искренней. Только дети могут по-настоящему искренне и предано любить. Мое сердце пока не знает столько лжи и злобы этого мира, так говорила моя бабушка. Поэтому мои чувства правдивы. И я с уверенностью могу сказать, что люблю. Марк моя первая и последняя любовь. Вряд ли я еще полюблю кого то настолько сильно и верно. Я вижу в людях пока что только хорошее, мне сложно найти что то плохое в своей матери, хотя многие говорят, что она даже не человек. Софа была не права, когда говорила, что я сильна. Ведь я не умею, принимать плохое. Для меня его не существует, и это не измениться. Я никому не обязана открывать свое сердце, но я открываю. Зачем запирать двери? Многие просто теряют ключ, но ключ это ведь человек. Человек, которого мы любим. Лишь он может открыть наше сердце.

Ждать когда любимый человек проснется, первым сказать ему "Доброе утро", вместе завтракать, пусть даже в больнице, это и есть счастье. Счастье быть вместе. Оббивая ноги порогами разных домов и квартир, вечно меня предмет обожания, это не то, что нужно сердцу. В жизни нужно выбрать один единственный порог, который ты будешь оббивать каждый день.

Марк попросил меня любить его, но он не знал, что просит уже исполненное желание. Как можно полюбить человека, которого уже обожаешь. Возможно, для кого то он самое низкое существо на планете, для кого то простой мальчишка, для кого то инвалид без ноги, но для меня он все. Он и есть мир, солнце, свет. И пусть это звучит, как строка из какого то романтического романа, для меня это звучит как правда. Я правдивый человек, поэтому я не буду врать насчет своих чувств. И пусть толпа откажется от нас, будут смеяться из-за того, что он выбрал меня, или я его, я посмеюсь с ними. Люблю смеяться. Посмеюсь с ихней наивной и черствой оболочки, которая уже поглотила детское сердце, такое, как у нас. Мне будет их жалко. Но я никогда не проявлю жалость к Марку, это будет унизительно. Так, как он один из самых сильных героев в моей жизни. И отсутствие ноги совсем ему не мешает.

Второй день моей шизофрении.

Солнце уже появилось на небе, и постепенно обнимало нашу палату. Только по разговорам врачей я узнала в какой по счету палате мы лежим. Палата №6. Они говорили, что здесь лежит девочки потерявшая мать, и мальчик без ноги. Тогда я поняла, какая же мы прекрасная пара. И как же все-таки хорошо, что мы знакомы. Девочка без семьи обрела родного человека, и мальчик без ноги, опору двигаться дальше.

Санитарка принесла нам поесть, Марк все так же спал. Я не прикасалась к еде, ведь хотела позавтракать с ним.

Через десять минут он проснулся.

- Доброе утро, - сказала я.

- Доброе, - он нахмурил бровь, - Не спала рядом?

- Спала. Просто под утро ушла.

Марк приподнялся и взял со стола чашку чая.

- Могла бы не уходить.

- Ну, тогда у нас были бы проблемы.

- У нас и так много проблем. А ты не проблема. Точно не моя, Мари.

- Не твоя?

- Не моя проблема.

- Это мы еще посмотрим, - ответила я, и взяла кружку чая с бутербродом.

Завтрак состоял всего из бутерброда и чая. Как всегда несладкого, противного чая, и бутерброда с несвежим хлебом, и дешевым маслом.

Этот завтрак был прекрасным и самым вкусным, который я когда либо ела. Да, я по уши влюбленна.

- Слушай, нас когда то выведут на улицу? - допивая чай, спросил парень, смотря в окно.

- Там же ужасно холодно! Ненавижу холод.

- Я люблю холод.

- Вот и первое разногласие. Это смешно, но ради тебя я потерплю. Хотя мы все равно не выйдем ближайшие дни. Твое состояние, - остановилась я, поняв, что сказала лишнее, - Прости.

- Успокойся, я не ребенок, и все прекрасно понимаю. Но на улицу мне все равно хочется.

К нам вошел врач с медсестрой. Я знала, что они пришли к Марку. Но, нет.

Очевидно, что ко мне.

- Мари, Софа хотела тебя удочерить, но теперь ее нет. После выписки тебя направят в приют. Где ты проведешь три года, до наступления восемнадцати, - сказал врач.

Я совсем не расстроилась, ведь уже давно готовила себя к этому. Это было предсказуемо. Нет Софы, нет дома.

- Хорошо.

Затем врач ушел, а медсестра обернувшись ко мне сказала:

- Мне жаль.

- Как и всем, - скрывая обиду, я фальшиво улыбнулась.

Когда мы остались с Марком одни, я лишь смотрела на двери, и проходящих за стеклом врачей и медсестер.

Я вроде бы и смирилась с мыслью о приюте, но не смирилась с мыслью о потери Марка. Как мы будем видится с ним, если меня на три года отправляют в колонию ада.

В приютах зачастую ужасно относятся к новеньким, да и вообще к детям. Я знала, что и так привыкла к таком отношению, но у меня до этого была надежда на счастливое будущее. С Софой, с Марком, с семьей.

Грустно, вот так вот, в один период, в течении парочки дней, лишиться всего и всех.

- Обнимешь? - вдруг спросил Марк, смотря на меня добрыми, сожалеющими глазами.

Я медленно слезла с кровати, и в минуте была уже рядом с парнем. Когда мои руки обхватили его спину, я почувствовала себя дома. Такое тепло веяло от его тела. У него были теплые руки, у меня же ледяные.

Положив свою голову ему на плече, я заплакала. Я заплакала перед ним, и не сожалела.

- У тебя светлое будущее, Мари Парташ. Приют не помеха этому.

- С тобой?

- Со мной.

До наступления темноты, я плакала. Можно считать, что весь мой день, это одни слезы. Я плакала из-за Софы, матери, отца, Марка, приюта. Я плакала из-за всего, что так долго терпела. В это время, Марк всячески пытался меня подбодрить, и у него получалось.

Ночью на небе за окном, было очень много звезд. Я лежала с Марком, и смотрела на них, пока он дышал мне на ухо, закинув на меня руку. Я пыталась закрыть глаза, но почему то не получалось. Будто чувство тревоги, настигало меня как только дремота подкрадывалась на веки.

- "Что то случиться", - размышляла я, но все-таки задремала.

Третий день

1870 год, 6 апреля

Все-таки предчувствие сбылось. Среди ночи я проснулась от тяжелого дыхания Марка рядом. Прикоснувшись к его лбу, моя рука сразу же стала мокрой, от его пота, и от него исходил очень сильный жар.

- Врач! Медсестра! - кричала я, еле стоя возле кровати.

В минуте в палате уже оказались два врача, и одна медсестра. Начался кипишь и монотонная суета.

Положив парня на носилки, они покинули палату, а я осталась ждать его возвращения. Сердце выбивалось из груди, мне было невыносимо страшно. Он мог и не вернуться.