— Это что-то типа Бона Ли?

— Кого?

— Ну, китаец такой, Бон Ли. У Пашки брат иммигрировал четыре года назад, он только и слушает Бона Ли. «Мяу-ду, мяу-ду, — ой-ли — мяу-ду…»

— Кажется что-то такое было… Мяу-ду… — Я кивнул. — Да, был такой хит четыре года назад, песня года вроде. Бон Ли его зовут, говоришь? Не знал, что у него кроме этой песни еще что-то есть. Но это совсем не ром-джаз.

— Бон Ли у нас в общине тоже постоянно выступает с гастролями, — с гордостью сообщила Женечка. — Могу тебе прислать его диски!

Щелкнул аппарат, на столик опустились две чашки кофе и вазочка с чипсами.

— Слушай, ну а сирусянская музыка тебе как? — осторожно поинтересовался я.

— Бесподобно, — ответила Женечка. — Это самая богатая музыка во Вселенной: там же все три модальности.

— Постой, но как ты ее слушаешь?

— Только звуковую модальность, понятное дело.

— А вот я не врубился, если честно, — признался я. — Скачал как-то в сети послушать — там же просто щелчки…

— Тебе и не понять, — хмыкнула Женечка. — Там не просто щелчки. Там очень своевременные щелчки. Каждый щелчок на своем месте. Только чтобы это понять, надо жить там, а не здесь. Ты еще не надумал?

— Куда? На Сириус? Нет, ну что ты… У меня же здесь Ленка, и работа, и…

— Очень зря, — покачала головой Женечка. — Здесь нет ни перспектив, ни здоровья. У вас терроризм и экология подорванная.

— Не преувеличивай, — обиделся я. — На Сириусе, скажешь, терроризма нет? Клан шауров или как их там…

— Шаверов. Но такого беспорядочного терроризма, как здесь, там нет, — твердо сказала Женечка. — Там все продуманно. А эти ваши ужасные столкновения флаеров? Никогда в жизни не сяду во флаер на Земле!

— Какие столкновения? — изумился я и махнул рукой на прозрачную стену, за которой носились тысячи шаров. — Вот же, летают! Да и мы… — Я хотел сказать, что и мы сейчас сидим во флаере и не падаем, но вовремя осекся: похоже, Женечка думает, что автоматическое кафе это не флаер, пусть так и думает. Я продолжил: — Во флаерах автоматическая навигация, компьютерные трассы, столкновений быть не может.

— А сбои?

— Исключено. Ты ж знаешь, это моя профессиональная область. При сегодняшнем стандарте навигации вероятность аварии — один на миллиард, причем лишь при условии, что пассажир грубо нарушил правила безопасности, например, отключил блокиратор двери чтобы…

— Вот как? — перебила Женечка. — Почему же тогда шесть лет подряд, каждую неделю, как новости не включишь: на Земле снова упал флаер? Почти раз в неделю, стабильно!

— Так это же на всей Земле! — улыбнулся я. — На всей! Их же здесь миллиард!

— И что это меняет? — строго одернула Женечка.

— Отношение меняет, — рассмеялся я, — отношение. Меня окружает миллиард исправных флаеров, а тебя — голая подборка аварийной хроники.

— Ты или дурак, — сказала Женечка, — или притворяешься. Или вас здесь зомбируют.

Мы сидели в парке. Женечка глядела на экран моего коммуникатора. Он оставался темным. Я поглядел украдкой на часы — мне сегодня позарез надо было появиться на работе.

— Все-таки это оуш, — наконец произнесла Женечка, вернув мне коммуникатор.

— Что?

— Оуш. — Она пощелкала пальцами. — Как это перевести? А, свинство! Это свинство, не отвечать на мой звонок.

— Ну, может, у него как раз съемка? К тому же, он ведь не знает, что это твой звонок, коммуникатор-то мой…

— Оуш, оуш, — гневно повторила Женечка. — Полное оуш! Я пролетела полгалактики! Восемь световых лет, три парсека! А он не может прилететь на денек в Москву из какой-то там Гренландии?

Я промолчал. Заикнуться о поездке на работу сегодня уже казалось невозможным. Ладно, выкручусь как-нибудь.

— А Лизавета? — Женечка всплеснула руками. — Она-то в Москве? Я уже почти день тут, а она не нашла времени со мной повидаться!

— Она ведь работает с десяти до десяти… — напомнил я. — Она с этого месяца директор линии.

— Хорошо, а Славик? А Карина? Тоже директор линии? А Моня? А эта, как ее… помнишь, белобрысая такая, со Славиком вместе ходила на лекции?

— Моня сегодня к нам заедет, — напомнил я. — А в пятницу мы едем к Лизавете.

— Огромнейшее ему спасибо! — взмахнула руками Женечка и с возмущением пошевелила пальцами, как шевелят щупальцами рассерженные сирусянки. — Моня выделил для меня полчаса! Подумать только! Да если бы кто-нибудь из вас приехал на пару дней на Сириус, разве бы я пошла в эти дни на работу?! Я бы взяла кредитное ан-васо от всей учебы! Я бы носилась с вами по всему мегаполису, я бы показала бы вам все достопримечательности, от васо-центра до Великого Дворца Матки, да славятся вовеки ее Золотые Благоуханные Крылья! Да разве только я? Когда к нам приезжает кто-то с Земли, вся человеческая диаспора с ним носится целые дни, и знакомые и незнакомые!

— Женечка… — я попытался взять ее за руку, но она выдернула ладонь.

— И не Женечка! Вам абсолютно наплевать на меня! Вы черствые, эгоистичные земляне! Вы — раса хамов! Я задыхаюсь на этой планете от атмосферы злобы и агрессии! Я чувствую себя здесь униженной и бесправной!

— Женечка!

— Да!!! Вы привыкли к этому! Вы не понимаете, что можно жить иначе! Вы сидите в своей вонючей дыре, в нищете и дешевизне, среди токсичной атмосферы и низкой гравитации! Занимаетесь своими дурацкими делишками! У вас даже вешалки не подхватывают! У вас любой робот может тебя обхамить походя! У вас пограничный контроль как уголовная зона с бластерами! Я летела на Родину! Я так скучала все эти годы! Я так мучалась — правильно ли мы тогда сделали с Пашкой, что решились на перелет? Правильно ли мы сделали, что все бросили ради будущего наших детей и убежали с планеты, которая мчится в кризис, в гибель, в гражданскую войну и голод? И вот я снова здесь! И что? Что я вижу? Пыль! Бескультурье! Бесчеловечность!

— Тише, тише, Женечка, — я вкрадчиво взял ее под локоть. — Здесь неподалеку хороший интерактивный трехмер, если ты еще не смотрела новую серию про…

— У меня нет прав участвовать в интерактивных трехмерах… — отрезала Женечка. — Я еще не сдала на права.

— Какие права, о чем ты?! Это же просто управляемое кино!

— Спасибо, я в курсе.

— Ладно, хочешь, закажем экскурсию в Бобруйский зоопарк? Самый большой в Галактике.

— Самый большой в Галактике — на Сириусе. Сорок тысяч существ.

— В Бобруйском двести тысяч…

— Это ложь, тебя обманули.

— Хорошо, поехали в йоссо-бар? Ты же любишь йоссо?

— Слишком дорогое удовольствие, — покачала головой Женечка.

— Да нет же! Ну ладно, хочешь, слетаем в Гренландию к Гансу? В конце концов, сейчас закажу трассу, у меня конечно не самый быстрый флаер, но часа за четыре, я думаю…

— Отвези меня в порт, — тихо произнесла Женечка.

— Что?

— Отвези меня в порт, Алекс, — прошептала она еще тише. — За сумкой, и в порт. Я устала. Я не могу больше, Алекс! Не могу!!! - Она забарабанила по моей груди кулачками. — Не могу, хватит!!! Я хочу поменять билет на сегодня.

— А как же… — Я растерялся. — Как же Лиза? Как же на кладбище съездить?

— У вас все равно не дают сотовую поверенность.

— Что это значит?

— Это отчетная поверенность, что ты действительно провел пять горьких дней в склепе предков, а не развлекался. Без нее социальный улей Сириуса больше никогда тебе не выдаст васо на посещение погребия.

— Погоди… — я растерялся. — Делов-то! Давай попробуем взять какую-нибудь справку у сторожей… Дадим им денег…

— Фу! Как вы здесь погрязли в коррупции и бюрократии! — с отвращением произнесла Женечка. — На Сириусе ни одна земная справка не действительна, если ты не в курсе.

Женечка стояла у черты, а вокруг стояли такие же женщины с гусеничными сумками-сирусянками. Чуть поодаль суетилась пара — муж и жена — с большими эмиграционными тюками.