– Помню, – ответил обречённо Чик.

– А ещё я говорил, что лис убегает от того, кто преследует его. В этом его золотое правило. Убегает самой короткой дорогой.

А теперь осмотрись вокруг. Мы обошли почти половину зверинца в поисках мягкой почвы, которую можно было бы рыть. Я дал тебе такую возможность в этом убедиться. Но, если мы и дальше будем заняты поисками, то через два часа наступит рассвет и тогда собаки нами полакомятся. Почему? Мы ходим вдоль забора, но не заняты дорогой. Чем тогда мы отличаемся от человека, охраняющего сетку? Человек этот нам в напоминание, он ответ на наш вопрос, потому что работает не по правилам. И мы должны эту методику копировать: рыть там, что поддаётся разрушению. Другими словами, мы должны рыть не по правилам. Так стоит ли искать, если мы не успеем найти? Мы должны забор рассмотреть как дорогу. Другими словами, где самая короткая «дорога» у этого зверинца, кто принимает грязевые ванны?

– Дикие кабаны в загоне…

– Вот они-то нам и помогут. Это и есть наш самый короткий путь. А «когти», как ты понимаешь, «растут» не у тебя, а у тех, кто этим делом занимается.

– Дикие кабаны?

– Они самые.

– Тогда «да», тогда они нам должны помочь.

Без труда пробравшись в загон, Нарвас с Чиком легко прорыли туннель под забором и оказались в спящем городе. Скорей, скорей отсюда по наклонной в овраг к берегу речки, а там видно будет, что следует предпринимать.

Избавившись от одной проблемы, Файзы с Чиком понимали, что решения задачи пока нет. Город с его лицемерными людьми был во всём враждебен им так же, как и зоопарк с его охранниками. Отличие было лишь в том, что в зоопарке противоречия были ярче и было понятно, чего нужно было бояться, а чего нет.

Смыв в речке всю скопившуюся в зверинце грязь, Файзы первым делом принялся думать о том, как раздобыть завтрак. Недолго думая, он с Чиком быстро наловил мышей-полёвок и, насытившись таким образом, стал планировать свои действия. Огни девятиэтажек в каком-нибудь километре от них словно напоминали им, какую проблему они должны были во что бы то ни стало решить.

– У нас есть два варианта: первый – отдаться в руки людям, которые захотят нас приютить. Что из этого получится, ясно из того, что нам довелось испытать в зверинце: мы разделим участь чужих проблем; и вариант второй – рассмотреть город как дорогу, которая покажет путь к нашему дому.

– Город? А что такое «город»? Ты же в городе никогда не был!

– Это норы, много нор, и эти норы стоят одна на другой, как этот большой дом. Видишь, – и показал на девятиэтажку.

– Норы покажут путь к маме?! Это было бы здорово! А разве такое возможно?

– Ты просто не пробовал так думать. Ведь путь к освобождению в зверинце мы нашли? Нашли! Мы перестали искать, мы рассмотрели зоопарк как дорогу на волю, найдя слабое место в заборе через загон диких кабанов. Другими словами, рассмотрели зоопарк как нору, у которой есть запасной выход.

– А город? Разве он подскажет нам, где найти маму?

– Мы найдём твою маму, – утвердительно сказал Файзы, – во что бы то ни стало. Надо только прислушаться. Мы её тихо позовём. Ведь город, как и зоопарк, это и есть помеха, которая укажет нам путь.

– Как? – удивился Чик.

– Зови и затем вслушивайся. Когда мы сегодня ловили полёвок, то что делали? Мы слушали шорох.

– Ну, да-а, слушали шорох… Не хочешь ли ты сказать, что я услышу шорох мамы на сотни тысяч километров?

– А почему нет?! Кто сказал, что это невозможно?! Надо послушать себя, а для этого нужно городить.

– Это как?

– Ушки наставлять.

– Как?

– Попытаюсь объяснить. «Городить» и «огораживаться» – разные понятия, хотя имеют один корень. К примеру, когда идёт охота на полёвку, то ты городишь, ушки наставляешь. А мышка что делает?

– Огораживается.

– Верно. «Город» – это всегда движение. Чем больше движения, тем больше города, то есть шумов всяких. Поэтому «городить» – значит «двигаться», различать шумы, а «огораживаться» – значит «останавливаться». Поэтому город нужно воспринимать как ограждение. Останавливаться же всегда важно? Но не по чужой, а по своей воле. Другими словами – нужно выделить остановку в этом движении. Почему?

– Чтобы не быть ограждённым.

– Верно! Ты маскируешься. Маскируешься ты, и маскируется она…

– Кто?

– Мышка, кто ж ещё! Маскируешься с тою только разницей, что ты слушаешь ветер, а она запрещает себе это чувство: она думает об укрытии, и значит, не двигается. И тогда города у неё мало, мало возможностей, которыми бы она пользовалась. Ветер что-то приносит: разные звуки, к примеру, или запахи. Ты имеешь представление о ветре, ты знаешь направления, в которые он может дуть, а она нет: она выставляет себе крепость – огораживается. Ветер может ей навредить, потому что выдаст её запах, и по этому запаху ты можешь её обнаружить. В крепости же всегда проще: не надо тревожиться… Поэтому город, это напоминание о том, как избежать задержки во время пути, как перестать себе запрещать…

…Близился рассвет. Лапы от напряжения гудели, и тело просило отдыха после изнурительного дня, но Нарвас решил не тратить время зря на отдых. Он дал команду трогаться в путь, чтобы к началу светового дня отдохнуть в тени ближайшей посадки, где находились загородные поля. Решено было держать направление вдоль склона безымянной речки, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание. В стороне от них одиноко стоял жилой пятиэтажный дом. Асфальтированная дорога вела прямо к фасадной части этого строения. Нарвас, недолго думая, свернул с Чиком в сторону дома – у него ещё оставалось верных полчаса в запасе.

– Посмотри на этот громадный дом, где живут люди, и ты поймёшь, о чём я говорю, – проговорил он. Чик недоумённо на него посмотрел.

– Обрати внимание на стены, – сказал Нарвас наставительно.

Как бы оценивая степень прочности шлакобетонного основания, старый лис упёрся своим носом в шероховатую поверхность блока, а затем легонько провёл по этой поверхности своим носом.

– Стена – это остановка в пути.

– Это как?

– Для тебя остановка как выделение внимания. Для жертвы стена как укорочение памяти. Чем толще стены, тем меньше опасений быть застигнутым врасплох. Они боятся! – проговорил он. – Люди боятся, потому что беззащитны и очень уязвимы. Мышь или человек – нет разницы. Когда есть стены, то нет необходимости напрягать свой слух. И значит, преимущество твоё в том и состоит, что когда ты слушаешь ветер, то повторяешь каждое движение мыши. Ты копируешь, становишься как она, становишься ветром. Стена – тебе в напоминание. Это уже ответ, где запасной выход твоей «норы». Это должно быть тобой примечено.

Чик, стоя рядом с Нарвасом, тоже уперся носом в стену.

– Я хочу стать таким же сильным и умным, как ты, папа! – и словно в подтверждение своих слов так же осторожно и легко провёл носом по поверхности шероховатого блока.

– Конечно, сын, ты будешь таким же сильным и умным, но не как я. Ты будешь таким же, но… другим. Может, даже лучше! – и лизнул его в мордочку. – Так вот, когда ты слушаешь, тогда только тебе отвечают. Ты думаешь, как бы я нашёл пищу в курятнике, если бы люди их, кур этих, не городили? Крестьяне опасаются, создают всяческие помехи, а я слышу их шум, слышу их страх.

Так вот, когда ты слушал полёвок, то тоже городил, был занят охотой. А когда городил, то о чём думал?

– Я думал о том, чтобы меня не заметили.

– Мы тоже сейчас городим. Город – это помеха, это всегда запрет. Преимущество же наше в том и состоит, что мы можем просчитать тех, кто нас преследует, и вовремя занять нужную нам игровую позицию. Мы себе не запрещаем, у нас нет помех. Впрочем, разве Кичи сейчас не охотится? Может быть, она нас сейчас и слышит…

– Папа, мы проходим боевое крещение? – Чика осенила догадка.

– Можно и так сказать, но я бы по-другому всё сформулировал: мы путешествуем, и, слава богу, путешествие наше не закончилось пока трагически.

– И значит, мы победили в этом нашем, как ты сказал, «путешествии»?