Бен замер, но выражал не неверие, а ужас.

Значит такое возможно. Черт. Черт. Черт. Я надеялась на обратное, думала, что я параноик. Мне это совсем не нужно.

Иногда мне казалось, что связь с парой и со стаей могут вытащить из меня душу, образно говоря, но я поняла, что и буквально такое возможно. Вишенкой на торте ужаса как раз и стало открытие, что кто-то мог заставить меня сделать что-то дурное.

К счастью, сейчас у меня было задание, чтобы отвлечься от всего этого беспорядка. Я встала и отряхнулась.

Я хотела подождать и обсудить с Адамом напрямую, но и в том, как сейчас все сложилось, тоже были преимущества. Отлично, что Адаму станет известно о том, что кому-то в стае я… поперек горла. И если Бен ему скажет, то Адам не сможет прочитать в моих мыслях насколько страшны для меня не только контроль разума, но и вся остальная ерунда со связями между парой и между стаей.

— Ты передашь Адаму мои слова, — сказала я Бену.

Бен так и сделает. Пусть он ужасен и неприятен, но он почти мой друг… пережитый кошмар нас сблизил.

— Передай ему мои извинения и скажи, что я собираюсь спрятаться. — Адам поймет, что я избегаю стаи, — пока не разберусь со всем. А сейчас, я еду к Сэмюэлю, так что твое дежурство окончено.

Я припарковала своего верного «кролика» на парковке Кенневикской Городской Больницы, и вошла внутрь. До рассвета было еще несколько часов. Фокус быстро оказаться в больнице там, где вам надо в том, чтобы идти быстрым шагом, кивать знакомым людям и игнорировать незнакомцев. Кивки заверяют всех, что вы местный, быстрый шаг — что вы идете по делу и разговаривать некогда. Да и хорошо, что многие в больнице меня знали. Через раздвижные двери святая святых доносился детский плач — печальный, горький, напуганный. Я сморщила нос, когда на меня обрушился запах дезинфицирующего средства, а когда прошла через двери сильнее сморщилась из-за усиления и звука и запаха. Медсестра, что-то пишущая в медицинской карте, подняла на меня взгляд, и тут же деловая холодность ее глаз сменилась теплой улыбкой. Я узнала ее по лицу, но имя вспомнить не могла.

— Мерси, — поздоровалась она, не утруждая себя. — Так значит доктор Корник, позвонил тебе, чтобы забрать его домой? Вовремя. Я несколько часов назад сказала ему, чтобы он шел домой, но он такой упрямый, да и доктора главнее медсестёр. — Она произнесла последние слова так, словно такое положение вещей её не устраивало. Я не знала, что сказать, боясь разрушить прикрытие, которым Сэмюэль оправдался ранним уходом домой. Наконец, мне удалось выдавить:　

— Он скорее останется и будет помогать, чем попросит помощи.

Она улыбнулась.

— Как по-мужски, да? Наверно, не хотел признаваться, что разбил машину. Клянусь, он любил ее больше, чем любую женщину.

Я просто уставилась на нее, не понимая, о чем она толковала. Разбил машину? Она сказала, что он разбился? Самюэль разбился? Я не могла себе даже этого представить. Некоторые вервольфы водили плохо, потому что могли отвлекаться, но не Сэмюэль. Мне нужно найти Сэмюэля, прежде чем успею сморозить ерунду.

— Лучше я…

— Ему повезло, — оборвала она меня и вновь опустила глаза в карту. Видимо, она одновременно писала и говорила, потому что тут же продолжила: — Он уточнил, как был близок к смерти? Полицейский, который привез его, сказал, что он почти свалился в воду, с моста Вернита, который на Двадцать четвертой улице в районе Хенфорд Роад? Он бы умер, если бы свалился… далеко до реки.

Какого черта Сэмюэль делал на мосту старой дороги к северу от Хенфорда? Мост находился на другом конце Тройного города, и ни один путь, ни домой, ни в больницу, не пролегал через него. Может он просто хотел побыть подальше от людей и поближе к сусликам? Если он мне не сказал, что оправился на охоту, не значит, что он на самом деле на нее не пошел. Я же ему не надсмотрщик.

— Он ничего не сказал про опасность, — сказала я правду, а затем продолжила, немного соврав, желая выведать у нее побольше деталей: — Я думала, что он просто разбил машину.

— Таков док Корник, — медсестра фыркнула. — Он нам разрешил только вытащить стекло из кожи. Но судя по тому, как он движется, видно, что сломана пара ребер. А еще он хромает.

— Кажется, все намного страшнее, чем он сказал мне, — заметила я, когда меня затошнило.

— Он вылетел через лобовое стекло и повис на капоте. Джек — полицейский — сказал, что Сэмюэль мог упасть, прежде чем Джек бы до него добрался. Авария, наверное, сильно потрясла дока, так как он полз не в ту сторону… Если бы Джек не подоспел вовремя, Сэмюэль погиб.

И в этот момент я поняла, что именно произошло.

— Милая? Милая? Ты в порядке? Иди сюда. Сядь.

Она выдвинула кресло и усадила меня на него. Я зажала голову между коленей, а медсестра поглаживала меня по спине. На мгновение, мне вновь было четырнадцать, и Бран говорит то, что я уже знала. Брайан, мой приемный отец, умер, его тело нашли в реке. Он покончил жизнь самоубийством, после того, как его пара — моя приемная мать — умерла. Верфольфа сложно убить, так что у них не много вариантов суицида. После французской революции, когда все гильотины ушли в небытие, обезглавливание стало не таким популярным. С серебряными пулями тоже проблемно. Серебро тяжелее свинца, и пули иногда проходили на вылет, оставляя верфольфа страдать от физической и душевной боли, но живыми. Быть застреленным серебром немногим лучше, если только выстрелить туда, куда нужно. Если какой-то неудачник выстрелит не туда, вервольф перенесет неимоверную боль ради ничего. Самый популярный вариант самоубийства: дуэль с другим волком. Но для Сэма это не подходит. Мало кто осмелиться ответить на его вызов, а те, кто хотел… Скажем так, я бы не хотела смотреть на поединок между Адамом и Сэмюэлем. Самоубийцы не ищут равные шансы. Следующий способ по популярности: утопление. Вервольфы не умеют плавать, они слишком тяжелые… и даже им надо дышать. Я даже знаю, почему он выбрал именно этот район. Колумбия — крупнейшая река в области, более трех миль в ширину и достаточно глубока. У трех мостов через нее — Бил Бридж, подвесной и федеральный между штатами — ограждение куда прочнее. К тому же там даже ночью оживленное движение. Кто-нибудь все равно бы увидел и попытался спасти Сэма. Чтобы утонуть нужно несколько минут. Через мост, выбранный Сэмюэлем, ездит не так много машин, да и построен он был до того, как решили конструировать мосты так, что даже дебилы могли спокойно по нему проехать. В том месте река сужается — а значит она глубже и течение быстрее — утонуть там было бы… впечатляющим событием. Я могла представить Сэмюэля, висящего над пропастью, и полицейского, спешащего на выручку. Чертова удача, что из всех возможных машин, по мосту проехала полиция. Будь там кто другой, он мог бы побояться спасти Сэмюэля и дать ему упасть. Но полицейский пришел на выручку, рискнул, чтобы спасти Сэмюэлю жизнь. Нет, Сэмюэль не спрыгнул бы, неважно нашел бы его полицейский или нет. Несмотря на силу его желания.

Голова переставала кружиться.

«Веселись по полной», — сказал он мне, когда я собиралась на то провальное свидание. Он говорил о жизни, а не о свидании. Придурок. По горлу поднимался рык, и мне пришлось с силой его подавить.

— С ним всё хорошо, — заверила меня медсестра. Я подняла голову и заметила нашивку на форме с именем ДЖОДИ. — Мы извлекли стекло, и хотя он и двигается медленно, ничего не сломано и серьезных ран нет, иначе он так долго не продержался бы. Ему следовало поехать домой, но он не хотел… и ты же его знаешь. Он никогда не откажет, но и никогда не согласится.

Я знала.

— Прошу прощения, — сказала я, медленно вставая с кресла, чтобы удержать равновесие. — Меня новость поразила. Мы с Сэмюэлем довольно давно друг друга знаем, а сейчас он не рассказал насколько все плохо.

— Вероятно, он не хотел тебя напугать.

— Да, он тактичен в этом вопросе. — На хрен его тактичность! Я сама его убью, чтобы он не беспокоился о самоубийстве.