Верни меня к жизни.

(Evanescence – Bring me to life)

Чонину очень нравится их новый город. Он как будто был создан его фантазией, сочетая в себе современные технологии и любимую им старину из мощенных улочек, милых магазинчиков и общительных жителей. «Идеальный!» — других синонимов он подобрать не может. К тому же их дом находится на холме над городом, открывая превосходный вид на него и море.

Ким с удовольствием бы отправился на прогулку по городу, но ему хотелось насладиться ей вместе с Тао и он терпеливо ждал его пробуждения.

С момента их переезда прошло уже достаточно много времени, но Тао так и не приходил в себя. Он все также лежит на жесткой больничной койке в выделенной для него комнате. На тумбе возле нее, размером с небольшой чемоданчик, стоит прибор наблюдения за состоянием организма. Подсоединенный к похожим на браслеты датчикам, он закреплен на руках юноши.

Из комнаты помимо дверей в дом, ведет выход на балкон, двустворчатые двери на который всегда распахнуты. Ветер приносит запах моря, заставляя колыхаться белую тонкую тюль. В углу, в мягком магнитном кресле, зависшем в воздухе, покачиваясь, сидит Ким.

— И ты снова здесь! — Кенсу входит в комнату, кивая другу, а после бросая взгляд на Тао, — До сих пор без улучшений?

— Доктор Пак говорит, что формально его нервная система восстановлена и в целом он здоров, но, похоже, теперь дело в психическом блоке из-за стресса, приведшем к когнитивному расстройству.

— А как-нибудь попроще?

— Он здоров, но просто спит, подсознательно не желая пробуждаться.

— Спящий красавец?

Чонин фыркает.

— На твоем языке, да.

— Только принца его разбудить, у нас нет.

— Неудачная шутка.

— Пожалуй. Ты же знаешь, что с юмором у меня туго. Но я тебе так-то привез документы от Чонде.

До проходит ближе к писателю, отдавая белесый чип карты идентификатора.

— Уже готова?

— И так почти полгода делали. Долго. Зато теперь, когда Тао очнется, он будет полноправным гражданином нашего общества.

— А какую фамилию ему дали?

— Раскопали в архивах его детдома. Хуан Цзытао.

Чонин кивает, крутя в руках карту идентификации личности.

— Хуан. Красивая фамилия. А нашли что-нибудь о его семье?

— Нет. Только то, что от него отказались в роддоме. Но это не все с чем я к тебе приехал.

Ким поднимает на друга взгляд. Кенсу присаживается на единственный свободный стул в комнате, стоявший возле постели больного.

— Я понимаю, что ты переживаешь за Тао, но тебе стоит вернуться к работе. Ты не можешь знать, когда он придет в себя, но тебе нужно на что-то обеспечивать себя и его, оплачивать счета, покупать вещи, продукты, в конце концов.

Писатель хмурится, но кивает соглашаясь.

— Ты прав. Я постараюсь взять себя в руки.

Кенсу вздыхает, глядя на подавленного Чонина, а после оборачивается к спящему Тао и, взяв его за руку, слегка сжимает ладонь.

— Эй, Тао! Поскорее приходи в себя, а то этот парень без тебя совсем пропадет! Я уже замучился контролировать его роботов для уборки, и он питается сплошными полуфабрикатами! Возвращайся поскорей, а то он без тебя совсем пропадет!

— Кенсу!

До посмеивается оборачиваясь к недовольному другу, но в следующую секунду удивленно распахивает свои и без того огромные глаза, становясь похожим на сову.

— Что такое? — Ким испуганно тараторит, растерянный реакцией друга.

Не выпуская руки Тао, Кенсу подскакивает со стула.

— Он сжал мою руку! Клянусь тебе, он сжал её!

Чонин в мгновении ока оказывается возле постели больного с другой стороны.

— Тао? Тао, ты слышишь меня? Ну же, дружище, открой глаза!

Писателя потряхивает от волнения, и он берется за вторую руку Тао.

Парень морщится. Ресницы подрагивают и словно нехотя медленно приоткрываются. Взгляд рассредоточено скользит по комнате, а после веки снова опускаются.

Чонин с Кенсу наперебой пытаются выяснить о его самочувствии, но их голоса сливаются в какой-то монотонный раздражающий гул, к которому вскоре присоединяется звон телефона.

Ким, тихо ворча, достает аппарат, включая громкую связь с видео-голограммой доктора Пака. Молодой мужчина, не размениваясь на приветствия, серьезным тоном произносит:

— Мне пришел сигнал с датчиков Тао, что уровень его мозговой активности повысился. Он пришел в себя?

— Да-Да! Вот, смотрите.

Писатель разворачивает голограмму к хмурому Тао, который несколько раз проморгав, сумел удержать открытыми закрывающиеся глаза и теперь скользил взглядом вокруг. Картинка перед его глазами все еще плывет, как и голоса все еще неразборчивы. Быстро подмечая его состояние, Чанёль ненадолго отвлекается на что-то вне поля видимости камеры, судя по всему делая у себя какие-то отметки, а после произносит:

— Я приеду в течение часа. Постарайтесь не нагружать его вниманием и информацией. Сейчас его восприятие, скорее всего, сбито и он даже не поймет, что происходит вокруг. Какое-то время ему потребуется на акклиматизацию, поэтому постарайтесь не слишком мельтешить перед ним и поменьше разговаривайте. До встречи.

Кенсу и Чонин переглядываются. До усаживается обратно на стул, а Чонин передвигает кресло ближе к кровати. Сев по бокам от постели больного, они неотрывно наблюдают за ним.

Тао между тем то открывает, то закрывает глаза. Хмурится и, кажется, даже не воспринимает то, что он в помещении не один.

Сердце Кима болезненно сжимается, Тао выглядит мрачным и угрюмым, совсем непохожим на того солнечного парня, каким он был до случившегося.

— Вы меня ждали или просто не закрыли двери?

Чанёль входит в комнату размашистым шагом.

— Наверное, я забыл закрыть, — Кенсу оглядывается на него, — Я ненадолго приехал, а тут…

— Понятно.

Пак приближается к кровати. До поднимается со своего места, отходя в сторону, чтобы не мешать.

Врач снимает свой джинсовый пиджак, закидывая его на стул, оставаясь в светлой рубашке и серых брюках. Склонившись к Тао, он вытаскивает из нагрудного кармана похожий на ручку прибор с несколькими разноцветными колесиками на одном конце и, передвигая поочередно одно за другим, берется за осмотр.

Он подносит прибор то к сгибу локтя, беря пробу крови, то включает фонарик, проверяя реакцию зрачка, то легкими разрядами тока диагностирует чувствительность нервной системы. Результаты обследования он просматривает на экране находящегося на руке широкого браслета с крупным экраном.

Чонин еще при первой встрече думал о том, насколько удивителен этот прибор, потому что по одному только его экрану Пак способен не только продиагностировать состояние больного, но и на расстоянии контролировать с десяток своих пациентов. Всякий раз при изменениях в каких-либо показаниях у них, сбоку мерцал голубой огонек, и он мог открыть базу данных пациента, быстро найти нужного и выяснить, какие именно показатели были изменены. Хотя для такого наблюдения у пациентов и должны были быть приборные-браслеты, передававшие информацию на прибор врача.

Тао на все процедуры кривится, отворачивается, сердито фыркает, пока, в конце концов, не выдает громкое, недовольно-весомое:

— Хватит!

Чанёль усмехается.

— Похоже, все даже лучше, чем я предполагал. Тогда поступим по-другому.

Пак вынимает из кармана трехсантиметровую капсулу с выдвижной иглой и быстро ставит ее в вену юноши, который вскрикивает и пытается вырвать руку, но врач крепко держит ее в своей ладони.

— Ничего, Тао. Больно, зато хорошо ускоряет восстановительные процессы.

Чанёль сдвигает изображение на своем чудо-браслете, открывая часы с кучей добавок от секундомера и компаса, до барометра. Отсчитывая прошедшее время, он периодически наблюдает за реакцией на препарат Тао.

Юноша плотно зажмуривает глаза, кривясь, тяжело дышит и сжимает губы.

По истечении пяти минут, Пак щелкает пальцами перед лицом парня, вынуждая его открыть глаза и сфокусировать на них взгляд. Убедившись, что он смотрит на них, Чанёль показывает пальцами V.