Рыжий молчал и упорно отказывался терять сознание, зато кому-то врезал ногой в живот. Брайан немедленно приложил дубинку к его ноге, тот зажмурился и закусил губу, затем влепил пяткой капитану в лоб. Немедленно его осыпал град ударов. Кожа восемьдесят первого больше не казалась золотистой, она была красной от крови. И сознание он потерял только после пары ударов Фьюри: первый сломал ему ногу, а второй пришёлся на место перелома ― и рыжий отключился.

Казуя прогулялся в блок С и осмотрелся внутри. Подчинённые курили в углу, а в центре помещения висел на цепях упрямый мальчишка. С босой ступни на пол размеренно капало красным.

Казуя подошёл ближе, запустил пальцы в яркие пряди и чуть приподнял голову восемьдесят первого. Прикрытые глаза, бледная кожа, на подбородке алая ниточка крови, струившейся из разбитой губы. Он отпустил рыжего, и голова того вновь безвольно свесилась на грудь. На залитой кровью коже вблизи отчётливо виднелись старые шрамы и рубцы. Если рыжий хоть раз прежде попадал в плен, то нынешнее наказание для него всё равно что детская забава. Выдержит.

Казуя опустился на корточки, ощупал правую ногу от колена до ступни, затем левую. Да, Брайан сломал кость на левой.

Он выпрямился и потянул из кармана платок, чтобы вытереть испачканные красным руки. Вытирал и смотрел на рыжего, испытывая противоречивые желания. С одной стороны, ему стало любопытно, можно ли сломать корейского упрямца. С другой стороны, он очень не хотел, чтобы подобное произошло. И ещё ни один заключённый на его памяти не держался так, как держался восемьдесят первый.

Рыжий вроде бы выказывал смирение и принимал наказание, но стоило хоть кому-то тронуть его ― вспыхивал огонь. И почему же он всё-таки отказался от защитника в суде и сразу же признал вину, даже не попытавшись оправдаться? Это странно сочеталось с его нелюбовью к дисциплине и склонностью давать сдачи почти что заранее.

― Что с ним делать? ― спросил Фьюри, остановившись рядом с Казуей и бросив на восемьдесят первого мрачный взгляд.

― А что теперь сделаешь? Я же сказал тебе ― просто поучить. Несите его в медицинский отсек.

Сержант у двери покрутил ручку, ослабив цепи, остальные занялись браслетами, после ухватили рыжего за руки и поволокли к выходу мимо Казуи. Он скользнул взглядом по запрокинутой голове, окровавленной груди и отметил оставшиеся на полу красные полосы от ступней.

Идти в медицинский отсек не хотелось, но выхода не было. В конце концов, именно Казуя ― старший врач на станции. Не то чтобы он не желал выполнять свои обязанности… Рыжий его беспокоил, смущал, нарушал собой привычный уклад. Это одновременно привносило разнообразие, но и немного пугало новизной, на которую Казуя давно уже не рассчитывал. А ещё он боялся, что видит больше, чем есть на самом деле.

Боялся разочарования.

Восемьдесят первого тем временем устроили на полке регенерационной машины. Казуя на ходу прихватил ножницы, разрезал ткань и сдёрнул всё лишнее с заключённого, избегая смотреть на золотистую кожу. Отложив ножницы, он проверил сломанную ногу и нажал кнопку активации. Полка медленно втянулась в трубу машины и вернулась обратно через пятнадцать минут. Рыжий теперь напоминал статую из белого мрамора, поскольку внутри машины его облило регенерационным раствором. Казуя небрежно смахнул полотенцем ещё мягкий раствор с его лица и сухо велел перенести его на узкую койку. Подчинённые выполнили приказ, заодно пристегнув руки заключённого крепкими ремнями к койке, после чего по жесту полковника удалились.

Казуя осмотрел ногу рыжего и убедился, что раствор застывает равномерно. В принципе, можно было стереть раствор с тела, оставив его лишь на ноге. С другой стороны, рыжему досталось неслабо во время «урока», поэтому стирать раствор Казуя всё же не стал. С таким темпераментом новый «урок» для восемьдесят первого не за горами, так что лучше сразу подлечить по максимуму.

Он хотел накрыть рыжего простынёй, но помедлил, разглядывая облитое белым тело. Сплошные мышцы и сухожилия… Гибкая сила, скорость и выносливость, что спаял воедино неведомый скульптор. Он медленно провёл пальцами по белой шершавой поверхности на плече. Раствор почти затвердел ― даже следа не осталось от его прикосновения.

========== 03 ==========

От слабого движения белая твёрдая плёнка на пальцах растрескалась и осыпалась вниз мелкими кусочками. Рыжий вскоре понял, что руки пристёгнуты к койке, потом медленно повернул голову.

Казуя поболтал вино в бокале и спокойно встретил немного озадаченный взгляд восемьдесят первого. Наверное, ему хотелось задать несколько вопросов, но он воздержался, обнаружив, что Казуя удобно развалился в кресле с бокалом вина, а меж его расставленных ног пристроился на коленях шестьдесят седьмой со скованными за спиной руками. Шестьдесят седьмой вообще не мог ответить ни на чьи вопросы, поскольку рот его был занят.

― Левой ногой пока не шевели ― сломана, ― невозмутимо сообщил рыжему Казуя. ― Рёбра у тебя крепкие ― с ними всё в порядке.

Тот ничего на это не ответил, скользнул безразличным взглядом по усердно трудившемуся шестьдесят седьмому и вытянулся на койке, вновь уставившись в потолок.

― Если охота расслабиться, этот парень о тебе позаботится.

― Спасибо, нет, ― вежливо отказался от щедрого предложения рыжий.

― Напрасно. Тебе тут двенадцать лет торчать. Женщин нет.

― Когда я сюда отправлялся, и в мыслях не держал, что тут случится знаменательная встреча с будущей супругой или хотя бы любовницей, ― язвительно пояснил восемьдесят первый.

― Уж прости, но что-то сильно я сомневаюсь, что ты тут плоть усмирять будешь двенадцать лет.

― Разве в тюрьмах не полагается добавлять в еду специальные препараты, которые…

― Может, и полагается. Но кто сказал, что это обязательно?

― Проще говоря, тут этого правила не придерживаются?

― Именно. И тут все развлекаются за счёт друг друга, нравится тебе это или нет. И пока что только ты тут единственная невинная овечка.

― Я не был бы так уверен в этом, ― со смешком отозвался рыжий.

Казуя задумчиво хмыкнул, оттолкнул шестьдесят седьмого и указал ему на дверь. Допив вино и застегнув брюки, неторопливо поднялся, чтобы прогуляться к койке. Небрежно откинул простыню с левой ноги и осмотрел результат. Да, ещё рано.

― Стало быть, ты просто выглядишь невинной овечкой?

― Правда? ― Безмятежный взгляд из-под полуприкрытых век.

― Правда. Ты похож на огненную воду, что пьянит одним своим видом. Но трудно представить тебя… гм… да, трудно. Мне воображения не хватает.

― Мне тоже, ― доверительно поделился собственными мыслями по этому поводу рыжий. И даже не потрудился скрыть сарказм. Интересно, он сам по себе такой насмешник или сознательно нарывается?

― Значит, всё-таки овечка.

― Ну… тогда овечка зубастая.

― Зубы всегда можно выбить, когти вырвать, как и прочие лишние детали.

― И это окупится?

Нет, не окупится. По крайней мере, в данном конкретном случае. Но признаваться в этом Казуя не собирался. И не собирался признаваться в том, что его устраивал как раз зубастый хищник, и куда больше устраивал, чем покорная овечка. Овечка ― это слишком просто и пресно.

― Твоя проблема ― твоя красота, рыжий.

― Надо же. Не знал, что я, оказывается, красивый. Хотя красота сама по себе вещь хрупкая. Немного кислоты в лицо ― и проблемы больше нет.

Казуя невольно сжал кулаки. Мысль про кислоту совершенно не вдохновляла. Более того, это прозвучало… кощунственно.

― Ты сюда загремел всего на двенадцать лет, а не пожизненно. Лицо тебе после пригодится. Кислота ― это опрометчиво.

― Почему же? Меня мало волнует то, как именно я выгляжу. Через двенадцать лет, подозреваю, больше волновать меня это точно не станет, а вот ещё меньше…

― Напрасно… ― Казуя спокойно прикоснулся к скуле рыжего и медленно провёл пальцами по золотистой коже. Получил ногой по голове. Хорошо, что успел немного отклониться, и удар вышел по касательной, но всё равно… чувствительно. Казуя прижал правую ногу восемьдесят первого к койке.