― Увы.

― А что ещё? ― стиснув кулаки, сердито уточнил он.

― Мне подраться не с кем, представляешь? Я же так зачахну и умру от тоски.

― Это ты так тонко намекаешь, что я должен развлекать тебя на татами?

― А тебе не кажется, что это честно?

― Поторгуемся?

― Чёрта с два. Не умею.

― Или по-твоему, или никак? ― развеселился уже Казуя. Вот ведь юный наглец… ― То есть, в принципе, сделка возможна?

Хоаран молча перебрался через бортик и сдёрнул полотенце с перекладины у двери.

― Не знаю. Я думаю об этом. ― И он аккуратно прикрыл за собой дверь, оставив Казую одного под тёплым душем. Тем не менее, уже хоть что-то. Казуя всё больше любил те моменты, когда ему удавалось вогнать Хоарана в состояние задумчивости.

Завернувшись в пушистый халат, он выбрался из душа и обнаружил рыжего на кровати. Тот сидел, скрестив ноги по-турецки, и читал одну из своих книг. Влажные волосы закрывали шею и спадали на лицо.

― Ноги сюда, ― велел Казуя.

― Зачем?

Он вздохнул, поймал цепь и потянул к себе, закрепил за крюк и защёлкнул фиксатор. Хоаран теперь лежал на кровати и мрачно смотрел на него. Казуя сходил к столу и налил в стакан молока. Хоаран сел и выпил без раздумий, управившись в пару глотков. Ещё бы, всё-таки еды и питья он не получил, не считая утренней порции сока. И на весь графин у него ушло меньше получаса.

― Так сильно молоко любишь? ― заинтересовался Казуя.

― А тебе дело?

― Просто необычно.

Хоаран безразлично пожал плечами и отдал пустой стакан. Стакан Казуя отставил в сторонку, достал из своих вещей обычные наручники и надел один браслет на левое запястье Хоарана.

― Какого чёрта?

― У меня на тебя планы. ― Казуя толкнул его в грудь и заставил растянуться на кровати, перекинул короткую цепь через перекладину у изголовья и поймал правое запястье. Прозвучал сухой щелчок.

― Мне любопытно уже, почему в твоих планах я вечно в цепях? Тебе одной с ошейником мало? И ведь мы оба знаем, что мне отсюда не сбежать. Или ты чего-то боишься?

― Умолкни. Это часть игры ― считай так. Пока ты думаешь.

― Пока я… Ты о чём?

― О сделке. Ты же сказал, что думаешь об этом.

― Цепи здорово мешают этому увлекательному процессу, так что я уже не думаю, ― огрызнулся Хоаран.

― Есть хочешь? ― коварно спросил Казуя. Желудок рыжего немедленно завопил от голода. Вполне отчётливо и без разрешения хозяина. ― Ясно. Сейчас перекусишь.

― И как? ― Хоаран запрокинул голову и полюбовался на прикованные к перекладине руки.

― Увидишь. ― Казуя стянул с узких бёдер Хоарана полотенце, оставив его полностью обнажённым на кремовой шёлковой простыне. Невольно прошёлся взглядом от ступней до притянутых к изголовью запястий и обратно.

Неукротимый огонь в цепях, манящий и влекущий. Казуя сам себе на миг показался ночным мотыльком, что глупо летел к свету.

Он всё же встряхнулся и отошёл к столу, вернулся к кровати уже с вазой, наполненной взбитыми сливками. И спокойно вывернул содержимое вазы на Хоарана.

― Спятил? ― тут же возмутился тот. ― На кой чёрт ты это сделал?

― Скоро узнаешь, ― пробормотал Казуя и принялся пальцами размазывать белую нежную массу по его телу. Наверное, несколько увлёкся, потому что минут через пять Хоаран стал белым почти полностью.

― Я люблю молоко, но я не говорил, что люблю сливки.

― Это не для тебя. Для тебя кое-что другое.

― И что же?

Казуя опять прогулялся к столу, оставил там пустую вазу и прихватил другую. Её он тоже перевернул над рыжим. Алое на белом, красиво. Крупная клубника живописно рассыпалась по груди и животу. Казуя выронил вазу, и она беззвучно упала на ковёр, потом он сбросил с плеч халат и присел на край кровати. Вряд ли имело смысл скрывать собственное возбуждение, тем более что действительность превзошла все его ожидания. Даже в самых смелых фантазиях он не представлял, насколько это будет великолепно и умопомрачительно.

― Ты чёртов извращенец, ― подытожил Хоаран и вздохнул. ― И я всё равно не понял, как мне съесть клубнику, если ручки-то ― вот они.

Казуя проследил, как он выразительно пошевелил пальцами, и слабо улыбнулся.

― Потерпи чуть, сейчас я тебе покажу.

Казуя медленно склонился к груди Хоарана, осторожно сжал губами алую ягоду и провёл ею по слою сливок на коже, потом немного сдвинулся и посмотрел в светло-карие глаза, взбешённые глаза. Тем не менее, он подался вперёд, словно вознамерился вложить в губы Хоарана клубнику, но в последний миг втянул ягоду в рот и поцеловал рыжего. Чтобы получить клубнику, Хоарану полагалось ответить на поцелуй.

Тот правила игры понял быстро, но у него ушла минута на то, чтобы разомкнуть твёрдо сжатые губы. Немалую роль в этом, вероятно, сыграл голод, потому что от романтики этот мальчишка был бесконечно далёк.

Казуя кончиком языка толкнул ягоду, чтобы передать её, и случайно задел язык Хоарана, показавшийся ему неожиданно горячим и сильным. Невольно он легонько прикусил нижнюю губу рыжего и мягко потянул, потом ещё раз поцеловал и почувствовал яркий клубничный вкус. Попытался повторить это, но наткнулся на плотно сжатые губы. Из-под тёмных ресниц высверкнул золотистый огонь. Казуя не удержался от смешка, вызванного яростью Хоарана, отстранился и осмотрел тело, перепачканное сливками и украшенное алой россыпью. Выбрал ягоду на груди слева, наклонился, обхватил сочный плод губами и обвёл им вокруг густо замазанного белым соска, потом прочертил линию вверх по груди и шее и помедлил, глядя на рыжего сверху.

Хоаран следил за ним из-под полуприкрытых век и не порывался хоть как-то помочь в чудесной ― с точки зрения Казуи ― игре. Впрочем, игра только началась, и говорить о поражении было рано.

Казуя просто положил ягоду прямо на сомкнутые губы Хоарана и вопросительно вскинул брови. Напрасно. Рыжий мешкать не стал ― и впрямь оголодал, бедняга. Казуя хмыкнул и присмотрел новую добычу. На сей раз он выбрал клубнику, что красовалась на животе, подхватил её и обвёл ямочку в центре, после оставил ягоду чуть в стороне и принялся слизывать сливки с кожи, не стесняясь забираться кончиком языка в ту самую ямочку. Твёрдые мышцы под кожей едва заметно подрагивали и напрягались с каждым прикосновением. Прохладные сливки на горячем… Чёрт возьми, Казуя никогда не пробовал ничего вкуснее.

Наверное, он опять увлёкся, потому что, вскинув голову, увидел, что глаза Хоарана плотно закрыты, а нижняя губа закушена.

― Что это… ― хрипло пробормотал Хоаран. ― Что ты мне подсунул?

― Ты…

― Тот коктейль, о котором как-то упоминал? ― Яростный блеск глаз, кажется, почти ослепил Казую.

― Нет. Это безвредно, просто чуть подстёгивает остроту ощущений и эмоции.

― На кой чёрт?

Отвечать не имело смысла, поэтому Казуя подхватил клубнику, склонился над Хоараном и настойчиво поцеловал, уверенно раздвинув горячие губы и втолкнув ягоду в рот. Когда их языки соприкоснулись, он не стал отстраняться и делать скидку на неопытность Хоарана в подобных играх. Это было бы глупо, потому что средство начало действовать. А раз оно начало действовать, то Хоарану хотя бы стоило попробовать, что это такое. Если раньше он сопротивлялся, утверждая, что не испытывает желания, то сейчас желание он точно испытывал, пусть и не совсем настоящее. И Казуя не собирался упускать случай.

Вкус клубники на губах, упрямое сопротивление, больше похожее на соблазнение… Казуя короткими жадными поцелуями неотступно преследовал Хоарана до тех пор, пока тот перестал уворачиваться и пытаться отстраниться. И тогда впервые их губы встретились по-настоящему ― без навязанности. Мягкие прикосновения, томительно долгие и щемяще нежные. И потом Хоаран ответил-таки, ответил знакомо, как в «гараже»: с огнём, жаром, напористо и ошеломляюще. Уверенно ловил собственными губами губы Казуи, делился клубничным вкусом. И да, Казуе не показалось ― язык у него и впрямь был сильным и проворным.

Казуя отвлёкся, чтобы поймать новую ягоду и накормить ею Хоарана. Спрятав клубнику во рту, он ждал. И дождался глубокого властного поцелуя. Проще говоря, его ограбили, но ограбили так, что он был бы не против повторить это. Сотню раз. Или больше.