Идиотская ситуация, если подумать. Минсок делал горячий шоколад для человека, который спал с его бывшим. Зашибись. Ещё глупее, что Минсока беспокоило то, что об этом думал Чонин, и то, что теперь чувствовал Чунмён. И почему, чёрт возьми, ни один из них троих не выглядел счастливым?

Чонин задумчиво разглядывал содержимое чашки. Минсок в итоге не выдержал и подбодрил:

— Пей спокойно. Яд вчера кончился. Не отравлено.

Чонин слабо улыбнулся и пальцами провёл по ручке чашки.

— Не думал об этом. Думал, ты хотел поговорить. — Долгая пауза и неизбежное: — О нём.

— Зачем? — Минсок пожал плечами и стёр салфеткой пару тёмных капель с гладкой поверхности.

— Не знаю. Может быть, потому что он до сих пор для тебя много значит?

— Это вообще не твоё дело, так что сиди себе и пей шоколад. Молча.

— А ты думал начать всё сначала? Хотя бы попробовать?

Минсок умудрился одновременно закатить глаза, изогнуть бровь и изобразить вселенское отчаяние всем обликом. Видимо, хорошо получилось, потому что Чонин едва не захлебнулся шоколадом и не свалился с табурета.

— Собираешься обсуждать мою личную жизнь? — Дежавю.

— Собираюсь. Не с Чунмёном же об этом говорить. Он слишком… — Чонин помолчал, взял ложку и помешал шоколад в чашке, затем всё же договорил: — …зависим.

— От тебя?

— От тебя. Хотя и от меня тоже, но это другое.

— У меня нет желания говорить о нём, — решительно подвёл черту Минсок. В самом деле, какого чёрта? Минсок не пытался отдалиться от Чунмёна, он вообще ничего плохого не делал. Это Чунмён отдалился. Сам. И сам закрутил тут интрижку с Чонином. Или не интрижку. Но какого чёрта разбираться со всем этим должен Минсок? Только потому, что у него полно свободного времени? Что забавно, у Чонина тоже полно свободного времени. Зато остальные, как пчёлки, в трудах и заботах.

— Ладно. — Чонин допил шоколад и отставил чашку. — Спасибо. Было вкусно. И да, я пойду тогда. Чтобы тебя не напрягать.

— Ты меня не напрягаешь.

— Тогда чего ты уже десятый раз одну и ту же чашку трёшь полотенцем?

— Надо добавлять «хён».

— Хён, — послушно добавил Чонин. Мелкий засранец. Пока не напомнишь, сам не сподобится.

— До завтра, Чонин.

— В переводе на нормальный язык, должно быть, это означает «проваливай к чёрту».

Минсок замахнулся полотенцем — и мелкого засранца как ветром сдуло.

▲▲▲

Ночевать в тот день Минсок решил в своей сеульской квартире, но не думал, что туда нагрянет Чунмён. Видимо, слишком часто его вспоминали, вот он и явился.

Минсок открывал дверь без спешки, зевал на ходу и не ждал сюрприза. Увидев же Чунмёна, он замер и пару раз моргнул. Не помогло — тот отказывался расточаться в воздухе.

— Где он?

— Кто? — машинально уточнил Минсок, не выходя из ступора. На волосах и лице Чунмёна блестели крошечные капельки. Должно быть, на улице дождик моросил.

— Не будем играть в глупые игры, — чуть поморщившись, веско заявил Чунмён и нахмурился. — Что ты ему сказал? И где он вообще? Ему сейчас… Чёрт, Минсок…

— Надо добавлять «хён», — на автопилоте пробормотал Минсок, отчаянно пытаясь сложить в уме сумму из непонятных ему слагаемых.

Чунмён тем временем деловито закрыл дверь и принялся рассматривать обувь.

— Он у тебя? Зачем ты вообще влез в это? Я думал, что мы поставили точку. Или это просто глупая ревность? Почему ты просто не можешь отпустить… отпустить всё?

В последнюю фразу Минсок врубился. В отличие от остальных.

— Ты уверен, что это мне надо отпускать? Не тебе?

— О чём ты?

— Ты не выглядишь счастливым.

— Господи! Да откуда тебе знать, счастлив я или нет?

— Я тебя знаю.

— Замечательно! Никто меня не знает и понять не может, а ты вот, пожалуйста, знаешь всё на свете…

— Слева поставь, — поморщившись от досады, велел Минсок. Чунмён, сбросивший обувь и пытавшийся где-нибудь её пристроить, беззлобно чертыхнулся и послушно переставил ботинки туда, куда велели.

— Так вот…

— Давай сюда. — Минсок отобрал лёгкую куртку и аккуратно повесил её в стенной шкаф. — Теперь иди и умойся. Кофе будешь?

— Лучше чай.

— Чёрт с тобой. Чай. Ванная вон там.

Как ни странно, Чунмён отлично ориентировался в квартире и без подсказок Минсока, хотя никогда прежде тут не был. Квартирой Минсок обзавёлся уже после… После.

Пока Чунмён приводил себя в порядок, он возился с чаем и размышлял. Постепенно всё чётко вырисовывалось в голове: кто-то сболтнул, что видел Минсока и Чонина вместе, что они куда-то ушли вдвоём, а потом Чонин куда-то запропастился с концами. Небось, мелкий засранец и на звонки не отвечал ещё, чем довёл Чунмёна до ручки. Тот насочинял себе всякое и примчался к Минсоку спасать «драгоценного тонсэна». Можно подумать, Минсок собирался устраивать «драгоценному тонсэну» выволочку! Хотя стоило бы, только по другому поводу, никак с Чунмёном не связанному.

Чунмён порывисто влетел в комнату, смерил Минсока испытывающим взглядом и подытожил:

— Его тут нет.

Видать, всю квартиру облазил в поисках хладного трупа или качественно связанной тушки.

Минсок вздохнул, переставил на низком столике чашку с чаем и похлопал по подушке, предлагая Чунмёну сесть. Тот остался стоять. Ему же хуже.

— Минсок…

— Что?

Чунмён как-то вдруг сразу поник и медленно опустился на подушку.

— Наверняка где-то танцует в своих долбаных наушниках, не отвечает на звонки и совсем не думает о том, что ему нельзя… — Чунмён устало провёл ладонью по глазам и потрогал чашку с чаем. — Ты ведь понимаешь, всё и так сложно. Крис и Лухан, камбэк отложили, а тут ещё… Чонин. Что ты ему сказал? Это же из-за меня, да? Почему ты вдруг… Вроде не обращал внимания столько времени, а тут…

— Он твердолобый, но не дурак. Выпей и успокойся. Ничего я ему не говорил, да и зачем? Это у него куда больше поводов для волнений, чем у меня. Со мной ты был счастлив. С ним — нет. Говорю, он не дурак и прекрасно всё понимает.

— Всё-то ты знаешь… Вечно у тебя всё по полочкам. — Чунмён огляделся и слабо улыбнулся. — Всё на своих местах. Ненавижу.

— Я знаю. Тебе всегда нравилось что-то переставлять и убеждать меня, что так будет лучше.

— Потому что нельзя всё время смотреть на один и тот же пейзаж. Так не бывает.

— Бывает.

— Вот и нет.

— Надо добавлять «хён».

— Господи…

— Это перебор. Просто «хён» достаточно, — не удержался от улыбки Минсок. Он достал телефон, пролистал длинный список под именем Чонина — тот менял номера как перчатки, нашёл нужный и принялся ждать. Чонин соизволил ответить гудке на двадцатом.

— Хён?

Минсок молча протянул телефон Чунмёну и отвернулся, старался не слушать тихий голос, втолковывающий Чонину, что тот свинья, какая именно, включая породу и окрас, методы перевоспитания и процесс превращения свиньи в человека, который будет весьма болезненным. Минсок старался ничего не слышать, просто думать о реакции Чонина на происходящее. Бывший Чунмёна позвонил ему и отдал телефон Чунмёну. Ну что тут скажешь? И дураку понятно, что поздним вечером Чунмён сидит где-то с бывшим. Может, не просто сидит. Не очень красиво, в общем-то. Что же сделает Чонин? Всё бросит и тоже примчится к Минсоку в гости? Вроде как поговорить сразу втроём и больше не мучиться. Отличная идея, вот только Минсок от неё был не в восторге. К чёрту. Проще выкинуть Чунмёна за дверь, пусть сами разбираются. Без Минсока.

Он стиснул зубы, различив тихое «Люблю тебя, Чонин-а». Такое фальшивое. Неужели Чонин верил в это? А сам Чунмён? Неужели он не замечал, каким голосом и с каким лицом говорил это?

— Спасибо. — Чунмён аккуратно придвинул к нему телефон. — Наверное, я пойду. Извини, что так вот вломился и сбил тебе весь график.

Какой, к чёрту, график?

— И вообще, ты прав, конечно же.

В чём именно?

— Просто всё слишком сложно, и… Особенно теперь.

Что сложно-то?

Чунмён привычно игнорировал немые вопросы, которые Минсок задавал с помощью мимики и взглядов. Немые вопросы Минсока вообще никто и никогда, кажется, не слышал и не замечал. Хотя нет, когда-то именно Чунмён — слышал и замечал. Всегда. Но теперь и он разучился.