Ваша Бета

3

На следующих выходных Чонин снова навещает родных, а Бэкхён идёт к Чанёлю. Обоим неловко, но оба и отказаться не могут. Чанёль твердит, что любит, но когда Бэкхён спрашивает его о чувствах к Чонину, Чанёль молчит.

Бэкхён молчит тоже и ничего не говорит о засосах и следах от зубов на плече Чанёля, на загривке и над ключицей, хотя может поклясться, что эти следы оставил Чонин. Тот не особо умеет выражать чувства словами, потому становится особо кусачим во время сильного возбуждения. Он вообще любит метить “своё”.

“Кусачий” Чонин возвращается воскресным вечером, тоже отвечает Бэкхёну, что любит, а на вопрос о Чанёле молчит так же, как Чанёль недавно. Приходится терпеливо доводить его до кусачего состояния, чтобы ощутить хоть какую-то уверенность. Метка на ягодице получается несколько болезненной, но становится предметом гордости Бэкхёна — Чанёль похвастать следами зубов Чонина на заднице не может. Это смахивает на идиотизм чистейшей воды, но ничего поделать с этим нельзя. Бэкхён от души надеется даже, что на ягодице останется шрам.

Бэкхён медленно сходит с ума, потому что вокруг него и с ним творится чёрт знает что. Он понимает, что так продолжаться не может, но он сам влез в это. И он не хочет потерять Чонина. Не хочет возвращать его Чанёлю. И не хочет отпускать Чанёля сам. Эти противоречивые желания отбивают и аппетит, и даже волю к жизни. Потому что нельзя любить одновременно двух разных людей, но Бэкхён умудряется и способен провести мастер-класс для желающих, если такие психи вообще отыщутся в этом мире.

Понимание, что между Чонином и Чанёлем что-то было, не помогает. Пусть и было, но Чонин и Чанёль по-прежнему не вместе, и Чонин спит в кровати Бэкхёна и дарит ему новые метки. Но как долго? И сколько раз им троим нужно оступиться, чтобы всё изменилось?

В середине недели Бэкхён оставляет в одной аудитории папку с документами, а в другой — бумажник с ключами, садится в автобус и едет в другой конец города. Он достаёт телефон, смотрит в отчаянии на дисплей, затем набирает номер Чонина, встревоженным голосом говорит, что забыл важные документы в аудитории, сам сейчас на другом конце города, документы нужны срочно, без них… Чонин, не дослушав объяснения до конца, тут же твёрдо обещает, что доставит документы в ближайшее время.

Спустя четверть часа Бэкхён звонит Чанёлю и излагает слегка изменённую версию проблемы. Чанёль взволнованно говорит, что уже бежит в нужную аудиторию и привезёт бумажник Бэкхёну.

Оба не врут.

Сначала приезжает Чонин, отдаёт ему папку, интересуется, всё ли хорошо, и спрашивает, помочь ли чем-то ещё. Бэкхён благодарит его, целует украдкой от прохожих и отправляет на автобусе обратно.

Чанёль появляется через четверть часа, отдаёт бумажник и задаёт примерно те же вопросы. Его Бэкхён тоже спроваживает и остаётся торчать посреди улицы в лёгкой прострации. Он надеялся, что хоть один облажается или найдёт отмазку, но оба и искать не стали — просто примчались к Бэкхёну с искренним желанием помочь. И теперь Бэкхён в ступоре опять.

Он просит в долг у Чанёля крупную сумму, выдумывая на ходу причины. У Чанёля нет таких денег, но через пару дней он достаёт их и вручает ошарашенному Бэкхёну, который и думать забыл о спонтанной “проверочной” просьбе. Чанёль ещё и просит не волноваться о том, когда и как вернуть деньги.

— Это неважно.

Бэкхён запихивает деньги в конверт и снова не знает, что делать. Потом, правда, озадачивает Чонина подобной просьбой. Чонин молчит долгие пять минут, а после спрашивает только, когда именно Бэкхёну потребуется нужная сумма. Бэкхён брякает спонтанно — два дня. И получает деньги к исходу этого срока. На вопрос о возврате Чонин отмахивается и вообще ничего не говорит. А Бэкхён сидит, как дурак, с двумя конвертами, набитыми деньгами, которые ему не нужны, и понимает, что ни черта не понимает. Сколько бы он ни пытался сравнивать или анализировать, это ничего не даёт. Абсолютно ничего. И Чонин, и Чанёль в ответ на каждую его выходку доводят его почти до слёз заботливостью, помощью, бережным отношением и собственными чувствами к нему. Это невыносимо, когда сразу с двух сторон и не подкопаешься, когда не чувствуешь фальши, а только искренность, но сердце одно и разрубить пополам не выходит. Если бы Бэкхён мог поделить себя на два и вручить каждому по полноценному экземпляру, получилось бы чудесно, но тут пасуют даже генетика вместе с клонированием, а зеркало — врёт, потому что отражает Бэкхёна, но не делает отражение вторым Бэкхёном.

Ещё несколько проверок ничего не меняют, и Бэкхён запутывается окончательно. Проверки, скорее, способ не сойти с ума. Чувства Чонина и Чанёля кажутся ему настоящими и честными, но они не перестают следить друг за другом украдкой — Бэкхён замечает это всякий раз. И оба начинают нервничать, обнаруживая рядом какого-нибудь левого парня. Бэкхён готов дать голову на отсечение, что оба ревнуют, а значит, какие-то чувства у них друг к другу остаются до сих пор. И слово “какие-то” кажется бледным, потому что метки Чонина вряд ли появились на Чанёле сами по себе или с помощью магии. Ну и Чанёль не тот человек, который позволил бы другому навязать себе что-то нежеланное. И эта их связь портит даже фантастическую теорию Бэкхёна о собственном раздвоении, потому что тут, как видно, раздваивать надо всех, чтобы никого не обидеть.

К середине лета Бэкхён не выдерживает и напрямик спрашивает Чонина о его чувствах как к себе, так и к Чанёлю.

Чонин долго молчит, но после всё же смотрит прямо в глаза Бэкхёну.

— Я люблю тебя. И ты вовсе не замена. Мне больно просто от мысли, что я могу тебя потерять. Ты нужен мне. Я совсем не хочу тебя отпускать. И не могу. Не знаю, что с тобой творится в последнее время, но я хочу помочь. Ты… очень мне дорог, Бэкхёна. И я тебя не отпущу.

Бэкхён не может не верить Чонину. Тот смотрит в глаза и согревает даже сейчас, когда не улыбается и полностью серьёзен. Но Бэкхён помнит о Чанёле и спрашивает о нём.

Чонин вздыхает, но всё же размыкает губы, чтобы ответить:

— Я не знаю. Правда. Даже не понимаю. Но он был рядом со мной всегда, сколько я себя помню.

Чанёль говорит примерно то же самое и почти теми же словами, и Бэкхён верит ему так же, как Чонину. Но, чёрт бы всё побрал, это ничуть не упрощает ситуацию.

Бэкхён торчит вечерами в сети и читает более или менее стоящие книги по психологии, но даже в них ответов нет. А ещё он понимает, что так нельзя. Нельзя крутить одновременно с двумя парнями, потому что при всей осторожности рано или поздно он непременно проколется. И тогда только небо знает, чем это закончится, и с кем останется Бэкхён. Или без кого.

Ещё хуже Бэкхёну при мысли, что отпускать не хочется обоих. Близость с одним и с другим дарит нечто особенное и необходимое, но разное. Как тут вообще выбирать? Он хочет обоих. Хочет не только в постели, а вообще. Они оба ему нужны просто в жизни и рядом, и отказаться от одного из них совсем — это мучительно больно. А вывод грустный и обидный: его губит собственное любопытство. И вообще это нечестно, что именно их троих судьба столкнула лбами, что они выбрали один и тот же университет и… они постоянно, чёрт возьми, выбирают одно и то же!

Всё это глупо, конечно, но проще уж обвинить судьбу, чем смириться и сдаться.

Бэкхён помнит, что увидел Чонина сразу же. С первого взгляда выделил из толпы новичков мальчика с серьёзными глазами и солнечной улыбкой. И совсем не потому, что мальчик был красивый. Его как будто чем-то стукнуло. Импульс. Он кожей ощущал исходящую от Чонина страсть. Чонин горячий, но сразу во всех смыслах. С Чонином рядом жарко и спокойно одновременно.

Чанёля Бэкхён тоже увидел сразу. С первого взгляда зацепился за торчащие уши, улыбку до ушей, громкий голос и немного робкий смех, за трогательную неловкость. И тоже совсем не потому, что он красивый. Эдакое мягкое и подспудное притяжение. Волна. Чанёль тёплый, и тоже во всех смыслах. Рядом с Чанёлем уютно и тянет набедокурить, устроить бурю в стакане.