Таким образом, призыв к радикальной денационализации других не завершается собственной радикальной денационализацией. И в этом еще один из парадоксов еврейства, который порождает вопросы относительно истинных мотивов еврейской активности в интернационализации исторического пространства бытия других наций. Ведь для автохтонных наций предельная интернационализация основ их бытия в истории оборачивается как раз преодолением этих основ в качестве национальных и вслед за этим самого бытия нации в качестве исторического - коллапсом национально-исторического бытия, всякого бытия в истории. Во всем этом проявляется глубинная национальная специфика еврейства, базовый способ его присутствия и активности в истории, исходный источник и, главное, основное содержание тех противоречий, которые порождаются в системе и практике его отношений с другими нациями. Все они результат попыток стерилизации чужого национального пространства как национального, вторжения в него с позиций крайне космополитизированных и интернационализированных форм исторической активности, разрушающих и замещающих всякое бытие в истории как национальное. Все это многое объясняет в самой логике поведения российского еврейства в русской революции, развитую ими бешеную инициативность в деле слома основ национальной идентичности русских и России, в их приверженности не только целям и задачам предельной и абстрактной интернационализации страны, но и к крайним средствам ее достижения.
С учетом вышеизложенного массовая экспансия еврейства в историю России, в частности, в ее элитную субъектную основу в ряде случаев не могла не принять уродливых форм, так как все-таки это была экспансия в пространство иной истории, культуры, духовности, иного исторического субъекта, имевшего особые исторические права и на эту историю, и на эту культуру, и на эту духовность, на их сохранение и развитие в качестве национальной истории, национальной культуры, национальной духовности. Все это предопределило саму природу и логику русско-еврейских противоречий на протяжении всего XX столетия, объективно обусловленных как масштабом и характером участия еврейства в разрушении цивилизационных основ истории России, так и последствиями разрушения именно архетипических основ социальности, культуры, духовности России, самого национально-русского способа их объективации в истории. При этом и масштаб, и характер их участия в русской революции, в осуществлении, прежде всего, ее цивилизационной составляющей были таковы, что это дает основание говорить о роли еврейства не в качестве "смазки в колеснице русской революции", а в качестве одного из ведущих ее колес.
Все это было очевидно уже для современников. Как свидетельствует П.А. Сорокин, "поведение многих и многих евреев, даже не коммунистов, а просто дельцов, в смысле хищничества и шакализма было безобразным". Никогда не защищая ограничения гражданских прав еврейства в прошлом, вместе с тем П.А. Сорокин не мог "признать правильным и ту фактическую привилегированность его, и ту фактическую эксплуатацию русского народа, которая выполняется сейчас значительными массами еврейства"29. При этом классик социологии XX века обращал внимание на то, что евреи менее всего пострадали экономически в процессе и результатах октябрьского переворота, значительная часть экспроприированных богатств перешла к ним же. Они меньше голодали, не говоря уж о том, что целый ряд самых одиозных функций в значительной мере выполнялись ими же.
В принципе, об этом же самом писал и политически вездесущий Н.И. Бухарин, для которого было само собой разумеющимся, что "во время "военного коммунизма" мы русскую среднюю и мелкую буржуазию наряду с крупной обчистим. Русский интеллигент, который в одно время фордыбачил, саботажничал и т. п., был почти выбит из позиций. Затем была допущена свободная торговля. Еврейская мелкая и средняя буржуазия заняла позиции мелкой и средней русской буржуазии? Приблизительно то же произошло с нашей российской интеллигенцией? ее место заняла кое-где еврейская интеллигенция, более подвижная, менее консервативная и черносотенная"30.
Каков же исторический итог уничтожения русской буржуазии, русского дворянства, русского офицерства и, как следствие всего этого, социального и культурного рассеивания русской интеллигенции? В этой связи стоит напомнить, что в течение многих лет после Октября 1917-го, весьма последовательно и строго проводилась еще и политика массового поражения в основных гражданских правах, вплоть до невозможности получения высшего образования для всех представителей так называемых "бывших", классово чуждых слоев населения, к которым позже, во время и после коллективизации было присоединено еще и кулачество. За всей этой классовой селекцией российского общества стояла более глубокая цивилизационная составляющая. И объективная суть ее очевидна: не допустить восстановления исторической и культурной преемственности в развитии России, не допустить в историю России национально ориентированного субъекта, элитного, укорененного в цивилизационных основах исторической и национальной России и именно поэтому способного продолжить историю России как России, а не как процесс революционного завоевания истории.
Объективный исторический итог социального и культурного рассеивания русской интеллигенции как русской - резкое, по сути, залповое освобождение субъектного исторического пространства России, и прежде всего элитного для действия не связанных никакими особыми историческими, культурными и духовными обязательствами перед Россией произвольных, а порой и просто случайных социальных сил. Вдруг ставшие свободными социальные страты были быстро заполнены маргинализированной массой, в том числе и инонационального происхождения, в котором, в частности, еврейская составляющая занимала совершенно особое место.
Ее более чем впечатляющим отражением стал хорошо известный национальный состав первого большевистского правительства и ЦК большевистской партии. ЦК партии, то есть высшая власть в стране первоначально состоял из 3 русских (включая сюда и В.И. Ленина) и 9 евреев. Следующий по значению правительственный орган - ВЦИК - из 42 евреев и 19 представителей других национальностей, в том числе и русской. Совнарком насчитывал 17 евреев и 5 лиц других национальностей. "Карающий меч революции" - московское ЧК на уровне своего руководства состояла из 23 евреев и 13 иных национальностей. Среди 556 высших большевистских руководителей, имена которых были официально опубликованы в 1918-1919 гг., 448 были евреями. Рассматриваемая тенденция сохранилась и во временной динамике. С 1917 по 1937 г. из 22 наркомов 17 были евреями; из 133 членов коллегии Совнаркома - 115; из 123 членов коллегии Наркоминдела - 106; из 20 членов Президиума Верховного Совета СССР - 17; из 59 руководителей ОГПУ 53; из 51 руководящего работника политуправления РККА - 50; из 40 членов управления Культпросвета - 40; из 8 членов руководства центральной прокуратуры - 8; из главных редакторов 12 центральных газет - 12. Даже в самый разгар сталинских чисток партии с 1936 по 1939 г. из 78 членов ЦК ВКП(б) - 61 был еврейского происхождения.
Такова фактическая и, надо признать, весьма впечатляющая сторона рассматриваемого вопроса. Она может кому-то нравиться, а кому-то нет, кто-то увидит в ней проявление одного из парадоксов истории, кто-то глубоко закономерное явление, кто-то часть "всемирного еврейского заговора", кто-то национальную месть за черту оседлости, кто-то выражение интернациональных и космополитических национальных комплексов, кто-то реализацию особого исторического потенциала особой еврейской нации. Правда, в двух последних случаях не совсем понятно, почему эти комплексы и этот потенциал должны реализовываться за счет преодоления другой нации, угнетения самого ее национального начала. Впрочем, все это, как и многое другое, в данном случае не так важно, не так важна интерпретационная часть рассматриваемого вопроса, тем более в ее крайностях. Важна именно его фактическая часть, которую при любой интерпретационной логике трудно отрицать.
