Но история распорядилась иначе, она не знает сослагательного наклонения, а потому мы имеем ту историческую реальность, которую имеем. И именно поэтому ревизия принципов национальной организации этой реальности дело в современных условиях весьма болезненное и весьма сомнительное, особенно с точки зрения сохранения основ национального согласия. И все-таки, некоторые акценты необходимо расставить, тем более что сложившаяся национальная реальность не лишена проблемности и не в последнюю очередь как раз благодаря тому, что в свое время возобладал принцип государственной, а не культурной суверенизации наций.
Прежде всего, в чем принципиальное отличие принципа культурно-национальной автономии нации от государственной? В том, что, создавая условия для сохранения основ национальной идентичности, для развития национальной культуры и духовности - для сохранения нации как нации, принцип культурно-национальной автономии не претендует на признание за нацией геополитического статуса. Нация на базе культурно-национальной автономии - это одно, а на базе национальной государственности - совершенно другое. Она становится субъектом истории уже другого уровня и порядка, у нее возникают совершенно другие исторические перспективы - геополитические, в определенных исторических условиях способные взорвать историческую ситуацию претензиями на что угодно в истории.
Кроме того, национальная государственность сопряжена с процессами этнизации властной элиты и органов власти, а культурно-национальная автономия апеллирует к профессионализму как к главному критерию отбора в органы власти, тем самым оказываясь ближе к принципам национального равенства. Это особенно актуально для России с чрезвычайно смешанным национальным составом ее автономий. В этой связи целесообразно обратить внимание на то, как распределяется нерусское население по России, и прежде всего по ее национальным автономиям.
36% нерусского населения России принадлежит к нациям из других республик бывшего СССР (украинцы, армяне, азербайджанцы...), либо вообще из других стран (немцы, греки, поляки). Вполне очевидно, по отношению к ним вопрос об их государственности на территории России не может стоять точно так же, как он стоит для автохтонных российских этносов. Так, в США живут 5 млн. немцев, в России - 500 тысяч. Но в США не ставится вопрос о государственном суверенитете немцев. А в России почему-то ставится. Ведь вопрос о государственном суверенитете - это не просто вопрос о сохранении нации, основ ее идентичности и создании условий для ее развития как нации. Это еще и вопрос о собственности, прежде всего на землю, и вопрос о власти. Это другой круг вопросов и даже другой уровень их постановки. Зачем же вопрос о сохранении нации, основ ее идентичности, о создании условий для развития ее культуры и духовности, то есть о ее развитии как нации подчинять вопросам о превращении нации в фактор геополитики.
Это совершенно иной уровень и аспект национального вопроса: одно дело нация-культура, другое - нация-государство; одно дело национальный суверенитет, который каждая нация носит в себе, в своей культуре и сознании, а другое дело государственный суверенитет, связанный с этнизацией институтов власти и собственности, с другим, более зримым экономическим, социальным и политическим национальным размежеванием. В последнем случае речь идет о национальном самоопределении наций на уровне геополитических реальностей, о превращении наций в субъект геополитических отношений, а не только национальных. А это путь, ведущий к иному типу межнациональных отношений. И развал СССР показал к какому.
Вполне очевидно и другое: национальный вопрос в США и России - это совершенно два разных вопроса. США - это эмигрантская нация. США - это территория, на которой все равны независимо от своего этнического происхождения, у них равные права на эту землю. В России нации не приехали из-за океана, они автохтонны суть, а потому у них особые права на землю и на свою историю на этой земле. Это особый тип отношений, отсутствующий у эмигрантских наций. Они не могут регулироваться только на основе прав человека. В России есть еще и права наций, есть фундаментальный субъект-носитель прав собственности и власти, которого нет в США и который имеет особые права на свою землю и свою историю, культуру, духовность как на национальные на этой земле. Сочетание прав наций и прав человека в России имеет другую, более сложную и противоречивую природу, определяемую автохтонностью российских наций, их исторической укорененностью в России. А потому отношения между правами наций и правами человека в России - это отношение сочетания прав, а не их взаимоисключения или доминирования одной системы прав над другой. Противоречивость их сочетания необычайно усиливается национальной смешанностью населения России.
Так, 28,5% нерусского населения (татары, башкиры, мордва и т.д.) живут не в своих национальных образованиях. И только 35,5% не русских, живущих в России, живут в своих национальных образованиях. А это всего 6,6% от общей численности населения. При этом только 6 из множества российских народов численно преобладают в своих республиках. Это чуваши - 69 %, тувинцы - 64 %, коми-пермяки - 60%, чеченцы - 58% (довоенные данные), буряты Агинского Бурятского АО - 55%, осетины - 53%. По всей вероятности, именно эти автономные образования вправе наиболее гармонично совместить административно-территориальные границы с национальными. В остальных республиках России коренное население (титульная нация) составляет в среднем 32%, а в автономных округах - 10,5%. Разделить столь смешанное по национальному признаку население на какие-то изолированные государственные образования просто невозможно. О каком государственном суверенитете, то есть независимости от России может идти речь той автономии, где русские составляют 50% населения. Русские уж точно не могут быть независимы от России. Это абсурд. Русские не могут быть независимы от России и в других случаях, когда они составляют и меньше 50% населения автономии.
О чем это говорит? Прежде всего, о том, что национальным государством русских является вся Россия. В России не может быть нечто, что не является Россией и, соответственно, не является государством русских. Всякое посягательство на государственный суверенитет русских в России есть посягательство на суверенитет России. Это миф, что может быть что-то в России, не отмеченное русско-российской государственностью. Может, но тогда это будет мятежная Чечня, геноцид свыше 40% не чеченского, по преимуществу русского населения, кровь и война, страдания самого чеченского народа. Русские являются главным субъектом государства, больше того, локальной цивилизации, которая имеет название Россия. А потому вся Россия пространство русского национального суверенитета. Если оно не будет таковым, оно перестанет быть российским. При этом, и это стоит подчеркнуть особо, оно остается национальным и для любого другого этноса России, ассоциирующего себя с Россией и русской нацией. Вся Россия является пространством национального суверенитета всех.
Это предполагает принципиальное уравнивание всех субъектов федерации в правах. Национальные образования не должны обладать никакими привилегиями по сравнению с русскими областями. Принадлежность к той или иной нации не должна давать никаких преимуществ. А это значит, следует ограничить практику формирования властной элиты в автономиях по этническому принципу, тем более в тех, где титульная нация не преобладает численно в структуре населения. Незыблемым принципом межнациональных отношений должен стать принцип равенства всех наций перед Россией. Это, в частности, предполагает соблюдение прав национальных меньшинств, в сущности, одного и главного права - права на культурно-национальную автономию, обеспечивающую нации сохранение основ ее идентичности и условия достаточности для развития своей культуры и духовности. В принципе, речь идет о национальном, а не государственном суверенитете, а потому никаких особых прав на "особое равенство" у национальных меньшинств нет. Принадлежность к национальному меньшинству не дает права на национальный беспредел.
