Однако вернемся к нашему автору. Допустим, что все, что было в отечественной истории до конца ХХ столетия, было выключенным из эволюционного развития, инертным, неудавшимся. Но она все-таки, несмотря на это, еще не закончилась, еще не сыграны ее последние акты. А ведь даже Господь Бог не осмеливается судить человека до тех пор, пока не закончит он свой земной путь. На каком же основании автор берет на себя миссию, превышающую функции Бога: судить об истории целой нации, отказывать ей в праве на историю, которая отнюдь еще не закончилась. Такая позиция и с научной, и, тем более, с этической точек зрения неприемлема. Оценочные суждения такого характера уместны лишь по отношению к той истории, которая полностью себя реализовала, перестала быть основой и частью современного исторического процесса, разделила участь исторически мертвых цивилизаций и культур. Для того чтобы судить о том, что состоялось в истории, а что нет и, тем более, об истории в целом, для всего этого необходима дистанция времени и чем больше эта дистанция, тем лучше.
Можно сказать и большее: история, какая ни есть,- история и уже только поэтому не может не состояться. "Неудавшаяся история" - это противоречие в определении. Нельзя быть в истории, быть историей и не быть историей, быть неудавшейся историей, коль скоро она уже - история. История социальности всегда удается или она перестает просто быть, не говоря уж о том, чтобы быть историей социальности. Другое дело, если речь идет о нечто выключенном из эволюционного ряда развития, но оно тогда и перестает просто быть, существовать и именно потому, что исчерпало весь потенциал своего исторического развития. Таким образом, проблему "неудавшейся истории" как псевдопроблему, не следует путать с проблемой исчерпания потенциала исторического развития.
И последнее по данному вопросу и принципиально важное. Даже если в нашей истории и не только за ХХ столетие, а за весь период нашего присутствия в ней не было бы ничего, кроме нашей победы над фашистской Германией, то, думается, и этого было бы с лихвой достаточно для того, чтобы оправдать всю нашу историю, все наше присутствие в мировой истории, считать нашу историю состоявшейся. Как автор мог не заметить самого заметного события истории XX столетия, остается загадкой его понимания истории и, похоже, еще и этической проблемой.
В-пятых, автор сам признается в том, что он занимает позицию "стороннего наблюдателя", то есть человека, находящегося не "в этой истории". Поэтому вполне закономерно его отношение к России, как только к некоему "пространству, пусть и достаточно большому". Поэтому неудивительно, что его не шокирует и не возмущает представление об этом пространстве как оказавшемся выключенным из всех потоков истории, из эволюционного ряда развития вообще. В данном случае общая мировоззренческая и ценностная позиция автора, его положение в исторических, культурных и духовных потоках на евразийских просторах России многое объясняет в его отношении к России. В конце концов, родная мать, какая она ни есть, всегда должна оставаться матерью. По отношению к ее жизненным ошибкам и трагедиям возможна позиция тактичного умолчания, но никак не намеренного и хамского втаптывания ее в грязь, тем более, если для всего этого еще и нет достаточных оснований помимо тех, которые измысливаются предавшими ее детьми.
Иными словами, есть не просто не русский взгляд на русскую историю и русскую жизнь, а, будем говорить прямо и откровенно - антирусский. Впрочем, этому не стоит удивляться, особенно с позиций тех развращающих связей, которые существуют между истиной и сферой интересов людей, и прежде всего политических. Хорошо известно, что если бы математические истины затрагивали сферу интересов людей, то они, как истины, приобретали бы форму, адекватную этим интересам. А феномен России, судя по всему, затрагивает самый глубинный и принципиальный пласт интересов современного мира и как раз тот, который определяет их в качестве интересов мировой политики. Что же удивляться тому, что феномен России, в частности, ее история находятся в главном фокусе изощренных интеллектуальных аналитических манипуляций, в том числе и с явно антирусских позиций. Удивляться следует другому - что именно их хотят сделать господствующими и не где-нибудь, а в самой России.
Это парадоксально, но это все-таки так: в России существует глубоко нерусский, а в ряде случаев и откровенно антирусский взгляд на глубоко русские явления. И что самое удивительное, его даже не пытаются как-то скрывать, напротив, пытаются сделать общепринятой нормой общественного сознания. И все это уже не просто проблемы герменевтики, той или иной интерпретации феномена России. Это уже проблемы геополитики, экономики, политики, истории, социальности? - это уже и проблема власти над Россией, ее прошлым, настоящим и будущим, выбора исторической судьбы - проблема преодоления или сохранения исторической и национальной России. В России существует субъект, который жаждет преодолеть ее как Россию и именно поэтому предпринимающий отчаянные попытки не допустить в России реальности национального, русского взгляда и отношения и не только к России, но и ко всему, что ее окружает.
Хотя, казалось бы, абсолютно естественно: раз есть субъект, нация, может и должен быть национальный взгляд и национальное отношение к действительности. Его, оказывается, могут иметь все, кроме, разумеется, самого русского народа, так как это уже будет проявлением русского национализма, чуть ли не претензиями русских на свою исключительность. Попытка повязать естественное право русских на свою историю, культуру, духовность как на глубоко национальные феномены, само право на локальность своей цивилизации с русским национализмом, хуже того, чуть ли не с русским фашизмом - это попытка лишить целую нацию ее истории, культуры, духовности, преодолеть вместе с локальностью ее цивилизации сами основы ее существования как нации.
Это не парадоксально, это уже факт: Россия и в ней русская нация в конце XX столетия столкнулись с открытой агрессией против самих основ своего существования в истории, всей системы архетипов, самого генетического кода истории, выстраданного всей своей историей. И эта агрессия доведена до языческих глубин существования национального духа.
"Славянское язычество, - убеждает ранее обильно цитированный автор, так и не доросло до уровня мифологического типа мировоззрения, не создав космогонических мифов с центральной темой преобразования хаоса в космос, ни величавых в своей личностно-нравственной определенности образов богов, ни культурного героя, олицетворяющего силу Добра и цивилизующего мир". Оказывается, роль мифообразующей структуры у наших далеких предков выполнило лишь в Х веке христианство, а до этого они жили как нелюди, без мировоззрения, ибо мифологический тип мировоззрения является исторически исходным типом, без сознания, так как мировоззрение есть системообразующий стержень сознания. Есть мировоззрение, есть сознание, нет мировоззрения, нет сознания. Жили без представлений о Добре и Зле, без какой-либо социально-нравственной определенности, без образов Богов и их иерархии, без мифов, сказок, былин, легенд? вообще вне духовности, а потому и вне социальности, ибо социальность - объективированная духовность, а в итоге и вне истории. Это, конечно, что-то принципиально новое во взглядах на эволюцию сознания, мировоззрения, мифологии вообще и славянской, в частности, на духовную историю славянства как таковую. Но и Православию не удалось выполнить духовную миссию в главном - "оно не вытеснило вихревые потоки архаично-варварско-языческой стихии из российской духовной среды. И в этом смысле великая социально-терапевтическая сила христианства не была использована. Роль религии оказалась чисто фискальной, а не миссия просвещения и "окультуривания" народа"48.
В итоге получается весьма безотрадная картина: славянское язычество не доросло до мифологии, Православие до религии, а русские до истории и цивилизации. Все это можно обрести, по мысли автора, на путях отказа от всего того, что делает русских русскими, а Россию Россией, на путях тотальной западнизации России, слома всей системы ее архетипов. Духовные основы России и русских неполноценны на всю их историческую глубину, а раз так, то - на поклон к "варягам". Именно эту цель преследует попытка автора тотально дискредитировать духовные основы бытия русской нации в истории и вслед за этим и на основе этого саму историю.
