Таким образом, у рассматриваемой проблемы есть несколько пластов реальности. Первый, сугубо теоретический, парадигмальный, связанный с, казалось бы, давно преодоленной исторической парадигмой евроцентризма: игнорирование права на историчность иных цивилизаций и культур, придание преувеличенного значения европейской. Мыслить так в конце XX века значит уподобиться мыслям негра еще доколониальной Африки, "разделяющего мир на свою деревню, на свое племя, и на "все остальное" и считающего, что луна много меньше облаков и что они ее проглатывают". Коль скоро мы начали цитировать О. Шпенглера, стоит напомнить о сути совершенной им своеобразной коперниканской революции в истории.
Действительно, привычная для западного европейца схема исторического развития, согласно которой все высокие культуры совершают свой путь вокруг Европы как предполагаемого центра всего мирового процесса, есть не что иное, как "птоломеевская система истории". Суть коперниканской революции, совершенной О. Шпенглером в истории, в том и заключается, что все многообразие цивилизаций и культур "рассматривается как меняющееся проявление и выражение единой находящейся в центре всего жизни, и ни одно из них не занимает преимущественного положения: все это отдельные миры становления, все они имеют одинаковое значение в общей картине истории..."43 Другое отношение к истории, к многообразию цивилизаций и культур будет ничем не оправданным и непомерным сужением исторического кругозора.
И второй пласт реальности проблем отношений Европы и России в истории - собственно исторический, конкретно-исторический, определяемый фактической стороной проблемы и прежде всего тем, насколько она вообще учитывается при исследовании природы и истории отношений России и Европы. А она, фактическая сторона проблемы, судя по всему, в рассматриваемой историософской позиции, как раз полностью и игнорируется, в результате чего непонятным остается главное - что именно в истории России может быть интерпретировано в качестве попыток России завоевать Европу и, тем более, "превратить ее в нечто подобное тому, во что татаро-монголы некогда превратили Северо-Западную Русь". Что конкретно, какие захватнические воины России свидетельствуют о ее извечном стремлении уничтожить Европу: Ливонская война Ивана Грозного; русско-польские воины 1632-1634 и 1654-1657 гг. за возврат Смоленских и Черниговских земель, Белоруссии и обеспечение воссоединения Украины с Россией; петровские войны за выход к Балтийскому морю; екатериновский прорыв к Черному морю; альпийский поход Суворова и участие России в составе антинаполеоновской коалиции в войнах против Франции; быть может, сама Отечественная война 1812 года или Крымская трагедия 1853-1856 гг.; освобождение Балкан от 500-летнего турецкого господства или, наконец, освобождение Европы от фашизма, в котором, если, конечно, довериться исторической логике автора, уже в который раз разразился "агрессивно-завоевательный заряд", унаследованный Россией от империи Чингисхана?
Перечислены основные "боевые вехи" отношений России с Европой. Разумеется, были и другие события - историческая сумятица I Мировой войны; советско-финская война 1939-1940 гг., ставшая закономерным следствием исторически безответственного геополитического развала России Октябрем 1917-го, никак не учитывавшего геополитические реалии России и геополитические законы истории вообще; горячо любимый обличителями "российского империализма" пакт Риббентропа - Молотова, который на фоне мюнхенской вакханалии, устроенной западными демократиями в 1938 году, выглядит не лучше, но и не хуже, вполне вписываясь в общую логику международных отношений предвоенной Европы, став логическим следствием и ответом СССР на сепаратные соглашения Запада с Германией. Можно присовокупить к этому южный, кавказский, восточный и центрально-азиатский векторы геополитической экспансии России, в которых момент пространственной экспансии, в отличие от западного, был наиболее выраженным, более того, и им придать антиевропейскую направленность.
Хотя масштабнейшее геополитическое распространение России на Восток, сочетаясь с ее движением на Запад, однако, не носило антизападной направленности, а определялось задачами становления единства субконтинента Евразия, было выражением евразийской сущности России, ее евразийских архетипических глубин. Россия становилась Россией по мере того, как она становилась Евразией, аккумулировала в себе всю мощь российского Востока. Россия без своего Востока это то же, что и США без своего Запада и, пожалуй, даже нечто еще более исторически несуразное. Поэтому в любом случае необходимо признать: Россия в своей пространственной экспансии не так уж далеко выходила за пределы своей исторической, а потому и геополитической идентичности. За исключением, если иметь в виду западное направление, участия в третьем 1795 года разделе Польши и ее переделе в 1815 году по решению общеевропейского Венского конгресса, как ответ-наказание за участие Польши в войнах на стороне Наполеона. Тогда не только белорусские и украинские земли, но и часть исторической и национальной Польши вошла в состав Российской империи. Это стало грубейшей исторической и геополитической ошибкой России, за которую она расплачивалась десятилетиями обострения совершенно не нужного ей и ее истории "польского вопроса".
Да, Россия приходила в Париж, Берлин и Варшаву. Но ведь и Берлин был около Москвы, а Париж и Варшава даже в святая святых России, в Кремле. При этом мы оказывались в Париже, Берлине и Варшаве либо после того, как они приходили к нам, в ответ на их вторжение, либо в качестве союзника одной из западных стран. "Верно - писал по этому поводу А. Тойнби, - что и русские армии воевали на западных землях, однако они всегда приходили как союзники одной из западных стран в их бесконечных семейных ссорах. Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства, пожалуй, действительно отражают, что русские оказывались жертвами агрессии, а люди Запада - агрессорами значительно чаще, чем наоборот. Русские навлекали на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации"44. Во всех остальных случаях войны, которые вела Россия в западном направлении - это войны либо за восстановление своей геополитической идентичности, исконных исторически обоснованных и выстраданных границ Руси-России, связанных прежде всего с восточнославянским, православным цивилизационным единством, либо это войны цивилизационного и геополитического пограничья России, поиска не только геополитических преимуществ и безопасности, но и своей геополитической идентичности, собственно, пределов и границ России-цивилизации.
Справедливость этого вывода нисколько не колеблют планы осуществления мировой пролетарской революции, захватившие Россию после Октября 1917-го и ставшие составной частью коммунистического проекта цивилизационного переустройства всего человечества. Он отмечен всемирным размахом идей, крайними формами экспансионизма и претензиями на тотальный геополитический передел мира. Но это передел с вненациональных, классовых позиций, в своей ортодоксальной марксистской форме выражавший идею безгосударственного существования человечества, предельно универсалистский проект преодоления основ всякой цивилизационной локальности. Это проект, в котором вообще игнорировались геополитические закономерности истории и в той самой мере, в какой игнорировалось цивилизационное многообразие мира, ставилась и решалась задача сведения его к одной-единственной человеческой цивилизации, в которой всякая геополитическая проблематика истории просто исчезает и исчезает потому, что исчезнуть должны носители геополитического сознания этнокультурные общности людей, нации.
Коммунистический геополитический проект является принципиально вненациональным, наднациональным, он не выступает осуществлением неких национальных целей, ценностей и смыслов бытия. Он к ним принципиально безразличен, сосредоточивая все внимание не на этнокультурных, а на социально-экономических аспектах бытия. Коммунистический исторический проект и как цивилизационный, и как геополитический озабочен социальным освобождением всего человечества, а не какой-то его этнокультурной части. Геополитически он нацелен на преодоление всех и всяческих границ, всего, что препятствует процессам слияния человечества в человечество. Уже только по этой причине коммунистический цивилизационный проект никак не мог стать выражением Русской идеи и, тем более, ее геополитической сущности.
