Стон, женский, капризный, прокатился по коридору, замирая в воздухе тяжелыми каплями, сладким эхом чужой страсти.

Эжени остановилась, прислушалась, впитывая эхо кожей.

На вкус неплохо. Не изысканное блюдо, конечно, но присмотреться стоило. Вдруг повезёт?

Дробь тонких высоких каблуков по мозаичной плитке, гладкой, скользкой. Не закрытая полностью дверь в кабинет. Полумрак небольшого помещения, нарушаемый лишь падающим из коридора светом да бледным сиянием бра в углу. Изгибающееся женское тело с разметавшимися по спине темными волосами, двигающееся всё быстрее, нетерпеливее. И каждый новый стон громче предыдущего.

Мужские ладони сжимали бедра женщины и сам мужчина, длинный, вытянувшийся на круглой кровати, похрипывал что-то неубедительно в такт самозабвенным телодвижениям партнерши сверху. Однако стонала женщина с большим чувством.

Издалека оно определённо выглядело лучше.

Эжени отвернулась разочарованно. Скучно. Слабое, неуверенное тепло не способно согреть, растопить снежные сугробы, удовлетворить жажду огня. Да и только что попользованный мужчина не прельщал совершенно.

По коридору до конца и направо, к лестнице. Вниз, на первый этаж, по ступенькам, затянутым в ковровую дорожку. В просторном холле светлее, аромат духов мешался с запахом сигарет. В бирюзовой гостиной оргия полным ходом, но один лишь вид обнаженных и полуобнаженных тел единой практически кучей вызывал глубокую тоску. Даже со стороны неясно, где чья рука и нога, кто на ком и кто с кем в данный момент.

Вдвойне скучно. И холодно, несмотря на нарастающий в самом помещении жар. Возможно, кто-то опередил, успел занять местечко «погорячее» и сейчас, затерявшись среди людей, пил коктейль коллективной похоти, острый, обжигающий, оседающий горечью на языке. Впрочем, ладно. Групповые соития Эжени не особенно интересовали.

В рубиновой гостиной, на диво спокойной вопреки названию и преобладающему в интерьере алому цвету, играла негромкая музыка, перетекали беседы. Оба дивана и все кресла заняты парочками и маленькими компаниями и Эжени прошла к стойке бара у дальней стены. Присела на край высокого стула, положила сумочку на столешницу. За окном в желтом свете фонаря кружил снег, воздушный, пушистый. Ложился легко, невесомо, укрывая задний двор, деревья, глухую чёрную ограду поодаль. Звал, приглашая слиться в танце со снежинками, раствориться в искрящейся белизне.

Возможно, так было бы даже лучше. Зачем метаться в поисках эфемерного тепла? Зачем грустить и тревожиться? В вечном холодном покое есть своя красота, сверкающая, безмятежная. Заманчивая в иллюзорной доступности, но руку протяни – и обожжёт ледяное пламя, не позволит прикоснуться по-настоящему.

И ведь, помнится, Эжени уверяли, что вечеринки госпожи Миланы лучшие в городе, самые разгульные, самые развратные и типажи на любой вкус и цвет, что женщины, что мужчины.

Соврали, видимо.

Или приукрасили. Понятия о разврате у всех разные.

Может, наведаться в обсидиановую гостиную? Там вроде в карты играли на раздевание. Раздеваться Эжени не собиралась, но хоть отвлечётся, повеселится. Стриптиз, особенно на не шибко трезвую голову, бывает забавным.

– Вы одна?

– Нет, – ответила Эжени машинально.

Полночь давно миновала и если не пару, то хотя бы развлечение на остаток ночи нашли уже все гости. Странно предполагать, что девушка может быть здесь и до сих пор одна.

Да и на свободного мужчину рассчитывать уже не стоило.

– Вы одна, – констатировал незнакомец, опускаясь на соседний стул.

Эжени отметила краем глаза движение. Посмотреть, что ли, кого к её берегу прибило?

Высокий, с небрежно растрёпанными волосами, золотисто-каштановыми, густыми. Зелёные с рыжими крапинками глаза под пушистыми ресницами. Полные капризные губы. Идеальная, журнально-глянцевая внешность сладкого мальчика.

И впрямь мальчик. Хорошо, если хотя бы четверть века разменял. И легкая щетина скорее смягчала несколькими каплями черты слишком красивого, божественного лица, приближая его обладателя к простым смертным, нежели действительно прибавляла лет.

Эжени с трудом подавила желание осмотреться в поисках брутальных зрелых самцов с волевыми подбородками и взглядом мрачным, властным. Или всех разобрали уже?

Чёрные брюки, чёрная водолазка, песочного оттенка пиджак просты, но явно дороги. И часы, выглядывающие из-под рукава водолазки, определённо не на распродаже куплены.

Мальчик ещё и богатенький. А от представителей молодёжи, золотой, избалованной деньгами родителей и вседозволенностью, хорошего ждать не стоило.

– Одна, – какой теперь смысл отрицать очевидное?

– Почему? Обычно к этому часу одиноких девушек у госпожи Миланы не остаётся.

Любопытный какой.

– Вы завсегдатай? – Эжени позволила себе вежливую улыбку, вопрос и интерес в умеренных, четко выверенных пропорциях.

– Скорее наслышан, – дипломатичный ответ, смешинки в глазах.

– Понятно.

– Дэсмонд.

– Эжени.

– Вы тоже не похожи на… завсегдатая.

Ещё бы! Ходить на такие вечеринки регулярно никакой зарплаты не хватит. Тем более учитывая размер оной.

– Я тоже больше наслышана. Вот, решила посмотреть, что тут да как на самом деле.

– И как впечатления?

Эжени пожала плечами. Людям, быть может, происходящее в особняке Миланы и кажется погоней за острыми ощущениями, чем-то запретным, тайным почти. Для кого-то здесь фуршет, возможность свободно наслаждаться любимым блюдом, незаметно вытягивая из ничего не подозревающего человека энергию, а то и кровь.

А ей просто скучно.

– Не уверена, что я могу найти здесь то, что ищу.

– Что же вы ищете?

Прикосновение к её руке, лежащей на столешнице, осторожное, нечаянное на первый взгляд. Но легкое касание кончиками пальцев запястья Эжени неожиданно обожгло, словно открытую кожу лизнул язычок пламени. Вздрогнув, Эжени отдёрнула руку, посмотрела на собеседника удивлённо, подозрительно. Странно, но в зелёных глазах тоже отразилось недоверчивое изумление.

– У вас… руки ледяные, – произнёс Дэсмонд медленно, наблюдая пристально за её реакцией.

– Зато у вас… горячие, – пробормотала Эжени.

Слишком горячие для обычного человека.

Демон? Возможно. Правда, разновидностей много, всех и не упомнишь. Да и настолько горячими могут быть не только демоны, нечисти и без них хватает. Хотя… какая разница? Всё равно, кто он, откуда, сколько ему лет и какой у него банковский счёт. Снежная сущность желала огня, желала раствориться, истаять в пламени, а спорить с собой Эжени не любила.

Вредно для здоровья.

Эжени улыбнулась вновь, тряхнула мягко длинными серебристо-белыми волосами, подалась чуть к Дэсмонду.

– Знаете, мне кажется, я только что нашла то, что может меня… удовлетворить, – прошептала доверительно.

В конце концов, все сюда приходят лишь ради одного, различного только формой.

– Склонен с вами согласиться, – Дэсмонд поднялся.

Эжени взяла сумочку, соскользнула со стула, первой покинула гостиную. Присутствующие не удостоили их и мимолётным взглядом.

Остались ли наверху свободные кабинеты? И не вспоминается, как назло.

Вместо лестницы Дэсмонд увлёк в нишу в дальнем конце холла, сумрачную, с крошечным столиком. Развернул лицом к себе, прижал к стене, впиваясь в губы поцелуем жестким, обжигающим каждый нерв смесью боли и восторга. Эжени бросила сумочку на столик, приоткрыла рот, отметая любой намёк на возражение или несогласие, ответила, обвив руками шею Дэсмонда. Наверное, слишком резко ответила, потому что сущность почуявшим любимое лакомство зверем рванула на волю, наполняя пальцы ощутимым даже ею холодом.

Дэсмонд отстранился чуть, посмотрел неожиданно внимательно, серьёзно.

– Эжени, я чувствую твою… суть. Ты её сдерживаешь.

– А ты нет? – если не держать её на коротком поводке, то можно и дополнить интерьер замороженной скульптурой в странной позе.