Рыбаки оттолкнули лодку от берега, и, уносимая течением, она поплыла прочь. Ральф, собрав все силы, прислушивался, и ветер донёс ему ответ:
– Мадемуазель де Резни.
Это было последнее, что он запомнил. Небо, река – всё поплыло перед его глазами, и он впал в беспамятство.
Глава 11. Кузина Ральфа де Берна
Всю ночь его преследовал один и тот же сон: бешеная скачка, звуки выстрелов, крики, угрозы, и, когда казалось, что всё потеряно, что надежды больше нет, появлялась незнакомка. Её голос, нежное прикосновение рук, лёгкую походку он видел отчётливо, но лицо было скрыто чёрной вуалью…
Ральф открыл глаза. Была полночь, нежный лунный свет сквозь открытое окно проникал в комнату. Обстановка была незнакомая, но роскошная: молодой граф лежал на широкой кровати под балдахином, укрытый лёгким атласным покрывалом. У изголовья стоял небольшой круглый стеклянный столик с серебряным кувшином, а за ним в кресле спала девушка. Её лицо показалось Ральфу смутно знакомым, но он тут же разочарованно вздохнул: она не была феей из его снов.
Юноша пошевелился, и боль в плече окончательно привела его в чувство.
– Карена! – позвал он.
Девушка вздрогнула:
– Что случилось? О, Ральф, неужели…Тётя, тётя Марьяна, проснитесь же, Ральф пришёл в себя!
Шёлковый занавес, отделявший спальню от другой комнаты, раздвинулся. Ральф услышал знакомые шаги и спокойный, как всегда, голос матери произнёс:
– Карена, позвони, пожалуйста, чтобы принесли свечу, – она склонилась над подушкой, вглядываясь в бледное лицо сына, – наконец-то! Слава Богу!
Марьяна де Берн никогда не была красавицей, даже в молодости, а сейчас она, к тому же, располнела. Но сколько любви и ласки светилось в её карих глазах, с какой заботой и нежностью она сжала руку сына! Целую неделю он был без сознания, на грани жизни и смерти, и сейчас она заплакала от счастья, услышав его голос.
Карена, вернувшаяся со свечой в руке, почувствовала себя лишней. Она тихонько встала за спиной госпожи де Бёрн, так, чтобы видеть своего двоюродного брата. Но, кто знает, от какого чувства вспыхнули её щёки, и о чём она думала в тот миг!
– Но мама, где я? – спросил Ральф, когда первая минута радости миновала. – Это же не наш дом.
– Нет, сынок. Её величество была так добра, что распорядилась оставить тебя в своём поместье и сразу же послала за нами. Врач запретил тебя перевозить, пока ты не поправишься.
Наступило молчание. Ральф напряжённо всматривался в потолок, стараясь пробудить память, потом тяжело вздохнул:
– Но, что произошло?
Две женщины переглянулись:
– Мы надеялись узнать об этом от тебя, – раздался нежный голос Карены, – неужели ты ничего не помнишь?
Ральф дружески улыбнулся ей:
– Рад снова видеть тебя, сестрёнка, и…спасибо большое за заботу. Уверен, что ты каждую ночь дежурила здесь.
– О чём ты говоришь, Ральф? Разве я позволила бы служанке, наёмнице, ухаживать за своим кузеном, человеком, который после моей тёти для меня дороже всего? – запальчиво сказала она, но спохватилась, – оставим это. Скажи нам, что ты помнишь…
Она не успела договорить – дверь открылась, пропустив личного врача принца:
– Теперь я ручаюсь за его выздоровление, – сказал он, осмотрев раненого. – Но графу нужен покой и сон. Ваша светлость и вы, сударыня, прошу вас, дайте ему отдохнуть, а поговорить можете завтра.
* * *
В комнате ярко пылал огонь, рядом с ним в кресле сидел Ральф, рассказывая историю своих злоключений:
– Две недели назад герцог*** дал мне важное поручение к его величеству. Он предупредил меня, что бумаги, которые я везу, могут стоить жизни не только мне, но и многим достойным людям, если попадут в руки врагов. Я выехал из столицы инкогнито, ночью, в одежде простолюдина, останавливался только в дешёвых гостиницах. Но, по-видимому, нас предали. Чтобы сократить путь, я поехал прямо через поместье барона Нестера, хоть мы с ним и не в хороших отношениях. На Северной дороге была устроена засада, но мне повезло, я объехал лесом опасное место, и, когда меня заметили, я был на пути к поместью принца. Меня преследовало около десяти человек, наверно, обычные бродяги, нанятые за горсть золота, но ими командовал дворянин – он был в маске. Когда до спасительного леса оставалось совсем немного, мою лошадь убили, я был ранен. Остальное помню плохо: я потерял сознание от раны, помню лишь женщину, которая склонилась надо мной…
– Женщину! – воскликнула, не сдержавшись, Карена. Ральф и его мать одновременно с удивлением посмотрели на неё.
– Да, женщину, что тут такого? Удивительно другое: эта женщина, словно амазонка из легенды, помогла мне сесть на лошадь, поддерживала меня, когда я терял сознание, словом, спасла мне жизнь. Я помню только две нежные белые руки с драгоценными кольцами на тонких пальчиках, стройную фигуру, и её ангельский голос, звуки которого до сих пор переполняют мое сердце сладостной музыкой…
Ральф закрыл глаза, отдавшись приятным воспоминаниям, и не видел, каким гневным, испепеляющим взглядом, одарила его кузина. Молчание нарушила госпожа де Берн:
– Но ты, хотя бы, знаешь её имя? За кого мне молиться за спасение единственного сына?
– Да, – ответил Ральф. – Она назвалась мадемуазель де Резни.
– Как ты сказал? Де Резни… – Марьяна вскрикнула, схватилась за сердце и упала без чувств.
После четверти часа суеты и волнений графиня пришла в себя, отослала служанок, и, не слушая полных беспокойства вопросов сына и племянницы, погрузилась в тяжкое раздумье.
– Мама, ты должна мне всё объяснить. Что это за тайна, которую ты скрываешь уже много лет? Почему даже при дворе принца при упоминании этого имени все замолкают?
Графиня встала:
– Не сегодня. Я очень плохо себя чувствую, и мне нужно многое обдумать. Я пойду к себе, Карена, ты со мной?
Девушке очень хотелось поговорить с кузеном, но она не рискнула противоречить Марьяне и послушно вышла, кивнув ему напоследок.
Глава 12. Карена де Руа
– новая графиня де Берн?
Карена де Руа была дочерью младшей сестры графини де Берн – Орелин. Карене недавно исполнилось двадцать лет, и она находилась в расцвете красоты. Высокая, стройная, девушка двигалась с удивительной грацией, мягкие рыжеватые волосы обрамляли свежее личико и упругими локонами ложились на плечи.
Светло-карие глаза обычно скромно потуплены, но когда она их поднимала, таинственный свет её взгляда проникал в сердце. Одним словом, это была одна из самых красивых женщин при дворе королевы-матери, и Карена прекрасно сознавала это. Как часто, по ночам в своей маленькой комнате она рисовала себе пленительные картины блестящего будущего: балы, праздники, королевскую охоту и многое другое. Чем более волшебными были её мечты, тем печальнее казалось ей настоящее…
Карена в задумчивости остановилась перед зеркалом, пристально рассматривая своё отражение. Ей было двадцать лет, и самый придирчивый критик, пожалуй, не нашёл бы изъянов ни в стройной фигуре, кокетливо вырисовывающейся под лёгкой ночной рубашкой, ни в тонких белых руках с красивыми маленькими кистями, ни в овальном лице с большими светло-карими глазами, которые в минуту гнева казались черными. Прекрасные рыжие волосы, освобождённые из-под сетки, которую девушка надевала днем, тяжёлыми прядями рассыпались по спине и плечам.
Но что это? Карена с глухим стоном отвернулась от зеркала и упала на кровать. Крупные слёзы катились по ее щекам, но не приносили облегчения. Этот день, день выздоровления Ральфа, которого она так ждала, причинил ей столько горя!
«Итак, всё кончено, – думала она, – я никогда не стану графиней де Берн. Сердце Ральфа для меня потеряно, потеряно!»
Чтобы понять её чувства, вернёмся назад, заглянем в прошлое. Карена, как мы уже упомянули, была дочерью Орелин, младшей сестры графини де Берн. Непохожие внешне друг на друга, они были разными по характеру и склонностям. Не слишком красивая, спокойная и рассудительная Марьяна не могла найти общий язык с привлекательной, полной задора и обаяния, хоть и подчас легкомысленной Орелин.