– Выздоравливай, майор, – похлопав по плечу, произнес врач и, поднявшись, покинул палату. Наступила гнетущая тишина.

– Ну как он, доктор? – услышал я чей-то приглушенный женский голос.

– Справится, – ответил врач.

Закрыв глаза и откинувшись на подушку, я все еще не мог поверить в происходящее. «Неужели это конец? Не таким я себе его представлял…»

ГЛАВА 2

Я лежал в отдельной палате. На все просьбы поселить ко мне хоть кого-нибудь, чтобы не сойти с ума от скуки и безделья, получал вежливый отказ. Стоило мне попытаться, выяснить причину отказов, оказалось, что руководство штаба распорядилось о том, чтобы меня никто не посещал, кроме генерала и еще нескольких людей.

День проходил за днем. Ко мне заходили одни те же медсестры, лечил один и тот же врач. Стало казаться, что у моих дверей стоит круглосуточная охрана. Однако медсестры и врачи на все мои вопросы отвечали, что там никого нет и это медперсонал.

Раны зажили, хотя этого не чувствовал. А вот спина начала адски болеть. По ночам, если я находился в неудобном положении, она начинала ныть, а потом и вовсе сводило все мышцы судорогой. Рядом на столике была кнопка вызова дежурной медсестры. Я старался использовать ее как можно реже, зачем гонять людей лишний раз.

Пару раз меня вывозили гулять. Два санитара тащили мое тело, как мешок картошки, на улицу на руках и, посадив в коляску, катали по аллее расположенной вдоль дороги. Впервые я осмотрел госпиталь с улицы и понял, что рядовые бойцы и военнослужащие здесь явно лечиться не будут.

Госпиталь или скорее всего клиника, похожая на частную, располагалась в сосновом бору. Кругом рос орешник и кусты смородины. Между кустарниками простирались газоны и клумбы.

Мощеные дорожки плавными изгибами пересекали территорию клиники. По периметру вдоль дороги и окружавшего нас леса был выложен каменный забор. Солнечные лучи прогревали весенний воздух.

С того момента, как я здесь очутился, прошло около двух месяцев. Спина и ноги по-прежнему отказывали мне служить. Постоянно ко мне заходила молоденькая медсестра, которую я увидел здесь, придя в себя от наркоза. Ее звали Аней. Она всегда была вежлива со мной, в отличие от других медсестер. Те просто, механически, делали свою работу и уходили. У девушки ко мне было другое отношение. Какая-то особая сила, была в ее руках.

Темные волосы всегда были убраны назад в простой конский хвост, высокий открытый лоб, карие глаза, словно два глубоких озера в обрамлении длинных ресниц, светились теплотой и состраданием. В ней сочетались внутренняя сила с внешней привлекательностью. Это подкупало и обезоруживало.

Родных у меня не было. Мама умерла, когда мне исполнилось двадцать. Она с детства прививала мне любовь к спорту. Будучи тренером по конной выездке, брала меня с собой на соревнования. Отца я не помню, порой казалось, что его и вовсе у меня не было. Только пожелтевшая карточка в старом фотоальбоме напоминала о нем. В седле я держался уверенно, порой пытался даже лихачить, но мама всегда повторяла, что лошадь не терпит баловства. В этом я убедился, вылетев несколько раз из седла и сломав руку, при неудачном падении.

Жизнь у нас с матерью была спокойной и размеренной до той поры пока мне не сообщили, что вовремя тренировки, лошадь взбрыкнула и ударила маму задними ногами.

Мать умерла в больнице от сильнейшего кровотечения, не приходя в себя. Эта трагедия сильно ударила по моей психике. Я запил. Не выходя из одного запоя, уходил в другой, пока не пропил все, что у меня было. Не осталось ни кола, ни двора. Квартира, в которой мы жили, досталась мошенникам, которые сунули мне подписать какие-то бумаги, а потом вышвырнули из собственного дома, пригрозив, что прибьют, если пойду жаловаться. Мне ничего не оставалось, кроме как бросить пьянку, устроиться на работу и снять комнатушку в общежитии. Помирать от безысходности в планы мои не входило.

Прошли годы, но жизнь все еще казалась мне блеклой и безрадостной, я брел с потухшим взглядом мимо военкомата, с работы. На глаза мне попался щит, где говорилось о том, что идет набор на контрактную службу. Я связался со своей бывшей частью, где проходил срочную службу, и через неделю пополнил ряды контрактников.

Навыки в стрельбе и рукопашном бое у меня были. В своей роте, когда – то я был лучшим стрелком, выполнял нормативы на мастера спорта по стрельбе. Меня заметили в командующем составе и отправили на соревнования. Я возвращался с победами и медалями, что делало меня абсолютным чемпионом по Северо-Кавказскому военному округу среди военнослужащих контрактников.

Командование отправило меня в Тверь проходить повышение квалификации. После окончания учебы, молодым старлеем поступил под командование полковника Янпольского. Так начались мои будни в отдельной мотострелковой бригады спецназа МВД. Позже, за участие в боевых действиях, мне дали капитана, а там и майора.

И вот сейчас, я лежу, парализованный, на кровати и врачи говорят, что я останусь инвалидом навсегда. «Черта с два!» – стиснув зубы, произносил я про себя, как молитву. «Я не дам вам себя утопить! Вы ошибаетесь! Я не инвалид! Я встану!»

Солнечные лучи пробрались в мою палату, занималось утро, Аня застала меня за гимнастикой. Постепенно увеличивая нагрузки на руки, я уже мог приподняться на руках. Пытался поднимать ноги, но они не слушались. Растирал одеревеневшие мышцы руками, но сдвигов не было. Вскоре мне назначили массаж спины. Приходила Аня, помогала мне повернуться на живот и массировала спину пока ее ручки не начинали неметь от усталости. Затем переходила на ноги, спрашивая, чувствую я что-нибудь или нет. Каждый раз ответ был один и тот же: «нет». И это «нет» убивало мою надежду на выздоровление.

Через неделю, ко мне пришел майор Пронин. Соратник мой по боевым стрельбам. Я дико обрадовался. Он прошел в палату и принес фруктов.

– Здорово, боец! – протянул он мне руку, подойдя к кровати. Я слегка поднялся и поприветствовал его, пожав протянутую ладонь:

– Здравия желаю, товарищ майор.

– Давай без устава, – снимая фуражку и положив ее на тумбочку, предложил мужчина.

– Да не вопрос, Сергей Сергеевич, – улыбнулся я.

– Ну и ладненько, – осмотрев меня, произнес Пронин.

– У меня кое-что есть, – заинтриговал он меня, улыбнувшись.

Майор подмигнул и вынул из-за пазухи плоскую бутылку коньяка. Поставив ее на тумбочку, достал пару одноразовых стаканчиков.

–Ну что, празднуем твое выздоровление, Волков? – улыбнулся он.

– Да какое – там, – кивнув не весело на ноги, усмехнулся я.

–Ты, Андрей, давай не паникуй раньше времени. Люди на моей памяти при правильном лечении и не с такими ранениями ходить начинали, а ты мужик крепкий, не сдашься и поднимешься, – улыбнувшись приободрил меня друг и выпил содержимое стаканчика.

– Сергей, а можно вопрос? – начал я издалека.

–Хочешь наверно спросить, почему ты здесь, а не в общей палате в городе? – наливая очередной стаканчик, уточнил Пронин, исподлобья глянув на меня.

– Да, – коротко кивнул в ответ.

–Хм… что ж, отвечу, – чокнувшись стаканчиками, выпил поморщившись, произнес товарищ.

– Как эту гадость пьют, надо было водку брать.

Я молча слушал, выжидающе смотря на полковника.

– После последней операции, – Сергей тяжело вздохнул, на скулах заиграли желваки. – Мы сопоставили данные, которые добыла разведка. Выяснилось, что информация об операции была слита откуда-то из штаба.

Препарат не нашли, взяли крупную партию наркотиков, но очень низкого качества. Короче, почистили базу еще до вас, Андрей. А группу уже ждали. Зря только ребята полегли. Было начато внутренне расследование. Военный затих и налил по третьей рюмке. Молча встал и, посмотрев на меня, продолжил:

– Давай, Андрюха, за пацанов за наших. Вечная память и пусть земля им будет пухом.

Майор залпом выпил стаканчик и едва поморщившись, то ли от крепости коньяка, то ли от горечи потери, с хрустом смял пластиковый стакан в своей ладони. Затем он подошел к окну и, вынув сигарету, закурил. С шумом выдохнув вверх табачный дым, сделал еще пару затяжек и затушил окурок в смятый стаканчик. От меня не скрылось то, как дрожали пальцы друга, когда он держал сигарету.