– Славочка, сыночек, я люблю тебя, ты сбереги себя! – послышались рыданья молодой женщины.

Почти у самой двери Марийка заметила плачущую женскую фигурку на коленях, обхватившую голову. Молниеносный рывок и хрупкая женщина последней влетела в кроваво-огненную пасть.

– Ма-мо-чки! – Марийка как в кошмарном сне попятилась назад. Рядом выл надрывающийся голосок мальчишки. – Надо сваливать отсюда! Маленький, пожалуйста, ты только не кричи.

Она схватила костлявую ручонку малыша, притянула к себе его тоненькое тельце и обняла. – Уходим!

Затем девочка толкнула перед собой ребенка и живо поползла обратно.

Вдали на полу что-то замерцало. Заиграла знакомая мелодия.

– Мой планшет! – обрадовалась Марийка. – Славка, не бойся, неси сюда вон ту поющую штуковину.

На экране излучалось знакомое лицо пожилой дамы в черном с надписью «АНТОНИНА ИВАНОВНА».

– Зашибись! Как она могла появиться в моих контактах? – воскликнула школьница, нажимая трубку. – Алё! Помогите мне выбраться! Я в школьном подвале.

– Только знак красной звезды… – пожилой голос оборвался. Планшет разрядился и погас.

– О, нет! – расстроилась Марийка. – Это был наш шанс спастись! Что теперь делать? И причём тут знак красной звезды?

– Я на самолётиках всегда рисую красную звезду. Это символ Красной армии. Мама говорила, что солдаты нашей армии всех фашистов перебьют и спасут нас, – сказал ребёнок.

Неожиданно хлопнула несколько раз дверь страшной комнаты смерти с идолом. Марийка и Славик, оглянувшись, замерли. Поток серо-белого пепла костей хлынул на бетонный пол подвала.

– Die Folgenden! Следующие! – рявкнула акулья пасть огненной печи, полоснув в воздухе длинной зловещей цепью перед детьми.

Марийка невольно загородилась руками. В правой руке она всё ещё держала планшет. Задняя стенка устройства стала фосфоресцировать. Чудом исчезли цепь и кирпичный идол. Бетонный куб черной комнаты уменьшился до размеров малюсенькой лего-игрушки, вспыхнул на глазах изумленных ребят и также пропал. Следом растворился Славик.

Тьма снова окутала школьный подвал. Только гнетущая тишина вокруг, будто вовсе ничего здесь не происходило.

– Что это было? Цепь, огонь, страдающие люди, Славка? Неужели меня так долбануло от падения? – думала Марийка. – А этот непонятный звонок бабули и загадочные исчезновения?

Девочка положила планшет на колени. Попыталась включить. Никаких признаков жизни. Жаль. Лишь сейчас, нащупав стразы маленьких звёздочек на крышке мобильного устройства, она поняла толкование слов пожилой дамы в черном. Могла ли Марийка подумать, что эти глупые сверкающие пустяковины, которые она наклеила буквально на все свои вещи: заколку, ремень, рюкзак, пенал и, наконец, планшет сыграют столь важную роль?

– Да, ну! Ерунда! – отмахнулась школьница. – Всё-таки сильно я бухнулась, голова трещит. И, вообще, надо побыстрее найти выход.

Прозондировав руками темноту, Марийка сделала вывод, что двигаться можно только вперед. Сзади и по бокам литые стены холодного бетона. Горячих подвальных труб уже не было. Одно радовало, теперь можно было встать в полный рост. Девочка решила идти, раздвинув руки в стороны, как бы опираясь на стены, ногами прощупывая неизвестный мрак.

Около часа шла Марийка по беспросветному тоннелю. Наконец, вдали показалось мерцающее очертание двери со знакомой замочной скважиной в виде свастики.

– Это что получается, наш подвал как игра на планшете «Сто дверей»? Кто придумал замутить в школе этот чёртов экшен? – злилась школьница. – Башку бы открутила этому чудиле!

Чем ближе подходила к двери Марийка, тем громче раздавались раскаты залповых орудий, ор, беготня, взрывы. Девочка опустилась на колени перед замочной щелью: – Ну, что, глянем очередное кино про немцев, – и тут же в страхе отшатнулась. На неё смотрел чей-то глаз.

– Раечка, ты, где замешкалась, бегом сюда! – послышался за дверью женский голос.

Раздался детский крик: – Мама! Не надо! Я боюсь!

Марийка снова припала к замочной скважине. Взору школьницы открылось огромное поле, усыпанное двигающимися русскими и немецкими танками. Туда-сюда сновали немецкие солдаты. Прямо под дверью был вырыт окоп. Женщина, вытащив из укрытия маленькую белобрысую чумазую девчонку лет шести, пыталась накрыть ее детскую фигурку огромным телом мёртвого фашиста.

– Молчи, дурёха, – цыкнула грозно мать девочки. – Немцы отступают. Назад дороги нет! Там только сгоревшее село и полные машины сельчан в удушливом газу. Их опять свезут и утопят в болотах. Хочешь к ним? Делай, как я говорю! Тихонечко прячься и двигайся вперед к нашим в лес.

– Но, мамочка, немец душит меня! – плакала маленькая Раечка.

Раздались выстрелы. Мать ребенка, окровавленная скатилась в окоп. Марийка охнула и отпрянула от двери. Под кофтой завибрировал планшет. Школьница судорожно схватила мобильник. На экране дребезжал конверт. Марийка дрожащей рукой щёлкнула эсэмэску: «ВЫХОД В ЛЕСУ. ПЕРЕЙДИ ПОЛЕ. АНТОНИНА ИВАНОВНА». Тут же планшет вырубился.

– Чёртов квест! Чёртова старушенция! Ненавижу! – завопила школьница, отшвырнув мобильное устройство в сторону. – Мне что, теперь, мерзкого дохляка на себя цеплять и ползти?

От злости и отчаяния Марийка заревела. Холодный бетон. Дверь с кровавой свастикой. Война за дверью. И мучительная тьма. Марийка жалела себя. Жгучие слёзы текли по ее красивому лицу. Что толку искать выход? Дома ведь никто не ждёт. Своим ненормальным родителям она не нужна. Пойло и наркотики уничтожили в них людей. Чем лучше они тех немцев? А ведь были когда-то дружной состоятельной семьёй, пока младший братишка Костик, всеобщий любимчик, не утонул в совместной загранпоездке на море.

Снова завибрировал планшет. Марийка потянулась, включив очередное сообщение: «КОВАЛЁВА! ИМЕЙ СОВЕСТЬ! Я ТЕБЯ ЖДУ! ИСТОРИК». Впервые за всё время пребывания в подвале девочка улыбнулась. Радость трепетала учащенным биением юного сердечка. – Всё же, кто-то думает обо мне. Он считает меня красивой и талантливой. Я хочу вернуться к нему.

Марийка хотела написать ответ, но планшет словно издевался над ней, не подавал никаких сигналов.

Внезапно снарядом разорвало в клочья дверь. Марийку наполовину засыпало землёй. Раздосадованная, отплёвывая грязь, она пыталась откопать свой гаджет. Тщетно. Нужно было уходить. Были слышны приближающиеся голоса фашистов, топот солдатских сапог. Школьница с трудом выползла из окопа. Вдруг тело убитого немца упало на неё. Липкая кровь вражеского солдата струилась по её волосам, по белоснежной коже, по одежде девочки.

– Мама! Мамочка! Где ты? – послышался слабый детский голосок.

Всего в нескольких метрах от Марийки плакала маленькая Раечка. Она также как и Марийка лежала под истекающим кровью трупом. Глаза девочек встретились.

– Привет, Барби! – обратилась школьница к малышке. – Я видела твою мамку там, вдали у леса. Нам надо туда как-то доползти.

– Но я не могу, – ревел ребенок.

– А давай в ёжиков играть! У тебя на спинке груз и у меня на спинке груз, донесём до лесной норки. Там нас мамы ждут, – сказала Марийка девочке. Но про себя подумала: – Боже, какую глупость я несу! Вот что скажешь ребёнку, что её мать тоже труп?

– Эй, Барби, хорош реветь! Повторяй за мной! Я – большой толстый ёж, делаю пять шагов, вот так, фыр-фыр, – громко чеканила слова Марийка, стараясь улыбаться, с трудом приподнимая спиной фашиста и передвигаясь на четвереньках.

Раечка, пыхтя и падая, стала повторять за школьницей.

– Ну, Барби, молодец! Да ты просто суперский ёж, – радовалась Марийка. – Смотри, до леса совсем недалеко осталось.

– А почему ты меня называешь Барби? – спросила малышка.

– Потому что есть такая кукла, очень красивая. Когда я маленькая была, как ты, любила с ней играть. Хочешь, расскажу про неё?

Горькая дорога двух девочек, изнемогающих от усталости, утопающих в лужах кровавой жижи, останках разорванных мертвых врагов, осколках использованных боеприпасов, почерневшей траве сопровождалась светлой детской фантазией о чудесной кукле в модных одёжках с ярким домиком.