Нам было хорошо, ничто не предвещало беды или разлуки. Но однажды, как это всегда и бывает, он поехал на выходные в пансионат, всего на два дня, и встретил ее - женщину, непохожую на меня женщину, и испытал, вероятно, какие-то чувства. Приехал и сказал честно, что влюбился и собирается жениться. "Это нормально, - успокаивала я себя, - я замужем, пора и ему обрести семью, тем более что он безумно любит детей". Все произошло быстро, он перешел в ранг друзей дома, приходил на праздники вместе с женой, хорошей молодой женщиной. Я радовалась его счастью. Мы иногда встречались - уже по-другому, - но с удовольствием отдавались друг другу. Мы были одновременно и близкие люди, и просто друзья. Я не чувствовала угрызений совести, так как видела, что нужна ему как вдумчивый собеседник, советчик...
Жили они с женой долго, но детей все не было и не было. И вот однажды он зашел в ресторан... а проснулся наутро уже в другом городе и в объятиях другой женщины. У нее было трое детей, но не было мужа. И он решил все сразу поменять: обрести семью и детей, без которых не мыслил себе жизни. Так и ушел от нас обеих в свою новую жизнь, с заботами и страстями. И потерялся из виду.
Только однажды вздрогнуло мое сердце. Я увидела на Садовом кольце, около метро "Лермонтовская", как вылез из машины мужчина, что-то объясняя милиционеру. Это были его типичные жесты - только он так загибал палец на правой руке, только он так наклонял голову, когда что-то объяснял мне: "Лидка! Ты понимаешь..." - и прищуривал один глаз.
Да, скорее всего, это был он, но я тоже мчалась куда-то на машине, боясь, что земной шар повернется левым боком, а я останусь на правом. Темп! Темп! Темп! Он завораживает, москвичи уже рекордсмены по скорости на дорогах жизни, - и "кавалер де Гриэ" остался где-то там, далеко, в моем пионерском прошлом.
Но помню как сейчас одно из последних свиданий. Собственно, свиданием это и не назовешь: ключа не было, деться было некуда, и мы просто вошли в подъезд большого дома, только с черного хода. Я жила там раньше и знала этот черный ход, знала, что там никого не бывает и мы можем поговорить и даже поцеловаться спокойно. Мы тихо примостились на старом подоконнике, он сел, я встала к нему лицом и внимательно слушала - я всегда это умею делать с моими мужчинами, слушала о его житье-бытье.
Вдруг дверь на четвертом этаже открылась. Мужчина вышел выбросить мусор в ведро, стоявшее на лестнице. Увидел нас и поднял крик:
- Мать, ты иди-ка погляди, какие тут голубки сидят, пригрелись, устроились! Бесстыдники, безобразники, охальники! Марш отсюда! - И он закричал еще громче, на весь подъезд.
Ох, как противно было! Мы ушли расстроенные.
- А как вы думаете, мой друг?! "Любишь кататься, люби и саночки возить". Розы без шипов не бывают. Конечно, черный ход - не лучшее место, но, позвольте спросить, - неужели вы никогда не простаивали в подъезде? Нет? Мне жаль вас.
После этого долго я не могла в подъездах целоваться, потом забылось. И скоро подъезд опять сослужил мне добрую службу, но об этом в другом моем рассказе, а пока...
- Дорогой мой друг, теперь расскажу историю, которую считаю своей любовью номер один по силе страсти и страданий, выпавших на мою долю.
ПОЧТИ БЕЛЬМОНДО
Я не оговорилась - почти Бельмондо, только еще красивее. Такой красивый, что глаз не отвести, просто дух захватывало, а женщины чуть не сворачивали шеи, провожая его взглядом.
Высокий, стройный, с удивительной походкой - легкой, летящей и как-то на одну сторону - из-за того, что одно плечо выше другого. Глаза зеленые, с длинными ресницами. Рот большой, губы ярко очерченные. Облик соблазнителя Дон Жуана, только очень доброго, запал в душу надолго, можно сказать, на всю жизнь.
- Мой друг, сейчас мне 64! Когда мы встретились, мне было всего 28. Ощущаете? И все помню, до мелочей, до последнего жеста и слова. Хотя и принес он мне боли так много, что, казалось бы, надо не просто забыть, а вычеркнуть из памяти. Ан нет! Не могу! Поэтому наберитесь терпения, я начинаю свой рассказ.
Было это в далеком 1964 году, когда моей дочери было уже четыре года и была я мужняя жена, которой пришло в голову учиться в институте. Учиться во что бы то ни стало, хоть на очном, хоть на заочном, все равно, лишь бы учиться! Работала я тогда учителем физкультуры в школе и поступать решила в педагогический институт на факультет физического воспитания. Это был поступок невиданной смелости. Авантюризм чистой воды - вес у меня был большой: я занималась академической греблей, была членом сборной СССР, загребной восьмерки команды "Буревестник" и даже имею четыре серебряные медали за первенство страны.
Экзамены по спортивным дисциплинам - плаванию, гимнастике и легкой атлетике - я сдавала, преодолевая страх перед водой, перед "конем" и перед бегом на 5 000 м. Для меня самой было удивительно и радостно, что я все это одолела и стала студенткой заочного отделения.
Первый курс училась взахлеб, все было интересно: физиология, анатомия, химия, физика, педагогика, психология, и плавание, и гимнастика, и баскетбол, и футбол. Училась, радуясь каждому воскресенью, так как занятия для москвичей были именно в этот день. Сборы по лыжам проходили в Крюкове, под Москвой. Вот там и случилась эта история.
Зима, лес, красота волшебная. Живем не тужим, обеды нам готовит повар, смешной, всегда пьяный, но очень добрый, любящий свою работу и студентов. Вскоре объявили, что к нашему второму курсу присоединяются первокурсники. И мы заволновались: шутка ли - новенькие. Девушки прихорашивались, ожидая пополнения в наших рядах. И вот событие - едут! Вернее, идут по дорожке к нашему дому, в колонну по одному. Ах, это были мужчины, один другого лучше. Мы выбирали. Я выбрала, как мне тогда показалось, самого высокого и самого симпатичного. А моя подружка другого, поменьше ростом. Очень скоро мы познакомились, подружились, пригласили их к себе в гости. Когда погасили свет, каждый из мужчин сел на кровать той, которую он сам выбрал. И каково же было мое изумление, когда ко мне сел совсем не тот, кого я выбрала. Я даже вздрогнула от неожиданности. Хотела возмутиться, но нежный поцелуй закрыл мне рот, и я покорно молчала. Поцелуй был прекрасен, я вся зарделась в темноте, и хорошо, что этого никто не видел. Невидимый в темноте герой продолжал меня ласкать, обнимать, целовать, я млела и очень хотела увидеть его при свете.
Вечер длился. В комнате бродила страсть, шальная и молодая. Вдруг он поцеловал меня в ухо...
- Мой друг, это было впервые в моей жизни. Теперь-то я знаю цену таким поцелуям, а тогда уплыла куда-то в Космос и там парила, пока кто-то не зажег свет. Это был дежурный по курсу. Я наконец увидела лицо мужчины, который меня целовал так нежно. О, это было божественно красивое лицо, щеки его пылали, губы были полуоткрыты, а глаза... глаза излучали все - и желание, и радость, и удовольствие... Но почему-то к нему прилепилось нелепое прозвище Крокодил, и дожило оно до пятого курса. Когда мне хотели сделать приятное, то сообщали, что Крокодил стоит в коридоре, и я краснела и выбегала, чтобы увидеть его лицо, такое родное и полюбившееся мне.
Скоро в Крюкове все уже любовались нами. На сборах мы не расставались были вместе и на тренировках, и в столовой, и после отбоя часто бродили по сказочному лесу. Я наглядеться на него не могла - останавливалась специально и поджидала его на лыжне. Я и сама красиво и резво бегала тогда на лыжах, но он, как молодой и быстроногий олень, носился по лесу - худой, поджарый, преодолевал километры легко и свободно. Однажды он выехал из леса с красивой елкой на плече. Зрелище было необыкновенное. Елка предназначалась моей дочке. О любви мы совсем не говорили - она просто жила рядом с нами сама по себе. Но мы ее чувствовали, она грела нас и радовала...
- Мой друг, я знаю, что вас интересует: а был ли секс?
Ну какая же любовь без секса? Роковая минута приближалась. У меня не было сомнений, быть или не быть. Был один вопрос - где? Моя романтическая натура не могла смириться с пошлостью: выгнав подруг, отдаться просто так на железной кровати в нашей комнате. Я искала романтики. И я ее нашла.
