Я - не выйду из повиновенья.
ТИШЕ ЕДЕШЬ - ДАЛЬШЕ БУДЕШЬ
А почему? Вы поймете сами...
Это лето ничем не отличалось от предыдущего. Только впервые я решила не ехать в пионерский лагерь. Однако долго сидеть в Москве мне не пришлось.
Я приехала во вторую смену. Лагерь уже был запущен на полную мощность, работали все службы, детей полно. Правда, вожатые и технические работники уже подружились, перевлюблялись и разобрались, кто с кем будет спать до конца лета.
И тут явилась не запылилась я, вся из себя молодая, обаятельная, привлекательная, и возраст - сорок - "раскаленная пустыня". Повела взглядом, повела носом - пригляделась, прислушалась, принюхалась - никого! Моего вкуса, моего стиля - высокого, красивого и худого - не было. Что делать? Стала работать без всякой надежды на приключение. Выбирать было не из чего, к сожалению.
Но выбрали меня. И так серьезно выбрали, что роман закрутился на целых пятнадцать лет.
А дело было так.
Физруком лагеря работал обыкновенный молодой парень, ничем не примечательный, внешне неинтересный, инертный какой-то, и говорил как-то вяло, замедленно, тускло.
Я обратила на него внимание только потому, что он как работник мне не нравился: зарядку с детьми делал плохо, сам еле двигался, в общем, был как сомнамбула. Взялась ему пылко объяснять и показывать, как надо делать. Но поняла, что он ничего не понял. На следующий день сама вышла проводить зарядку, а его поставила рядом, чтоб учился.
Стройная, в облегающем спортивном костюме, я делала зарядку ловко, красиво, ритмично. Дети любят подчиняться тому, кто знает, чего он хочет.
И вдруг я поймала на себе взгляд "не мальчика, но мужа". Взгляд красноречивее всяких слов сказал мне о том, что человека зацепило. Ну мало ли кого я зацепляла? Однако стало интересно, как он будет приближаться ко мне, и вообще, что выйдет из человека, который и на ходу-то спит. Все знали, что первую смену он провел в объятиях поварихи. В лагере всегда все про всех знают, и часто эти любовные интриги - а без них лета не бывает - занимали людей больше, чем пионерская работа. Взгляды его в мою сторону становились все красноречивее и откровеннее. Было ясно, что он мужчина-самец и нюхом чует во мне женщину-самку.
И вот устраивается вечеринка. Если педагогический и технический персонал собирался вместе, закуска была обеспечена. Если же вожатые были снобы и не хотели связываться с "челядью", то закуску приходилось выносить с собственного ужина. Водку всегда покупали в местном магазине - калужскую или рязанскую, такую желанную в лесу, у костра или в клубе, когда все дети в лагере уже спят. А водка что делает? Сокращает дистанцию, сближает. И то, что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Язык и выболтал заветное его желание: "Можно с вами потанцевать?" "Можно", - ответила я, продолжая любопытствовать, как этот увалень валдайский будет танцевать. Ничего танцует! Дрожит! Рука горячая. Глаза горят. Счастлив от прикосновения ко мне. После танца хочет проводить меня, я живу одна в финском домике. Ну что ж, пожалуйста, разрешаю я - водка тоже ударила мне в голову. Проводил. Зашел. Решили продолжить танец дома, завели музыку, поцеловал. Я не оттолкнула его, а только удивилась горячей страстности его поцелуя. Откуда что взялось, непонятно. И понеслось! Поцелуи распалили обоих и бросили нас на кровать. И тут произошло неожиданное - физрук оказался потрясающим партнером в сексе. Я поняла, что новый сезон ознаменуется новым любовником - нежным, ласковым, страстным и искусным.
- Видите, мой друг, сколько интересных встреч сулит простое лето в лагере!
Да, но это решили мы, а повариха совсем этого не хотела. И началась ревность, зависть и глупость. Она преследовала его до тех пор, пока он не сказал ей грубо и откровенно:
- Да, нам с тобой было хорошо всю первую смену, может быть, так и было бы до конца лета. Но теперь приехала она. И я влюбился. Понимаешь, мне с тобой было как мужчине нормально, а с нею я счастлив в полном смысле слова. Прости и не преследуй меня больше.
Она отступила. Нам стало легче. Мне он уже нравился. Работать с детьми я любила и умела, а когда влюблялась, становилось еще и весело. Но каждый день мы с нетерпением ждали нашей ночи. И каждая была не похожа на предыдущую. Когда он чувствовал, что я его не зову, он просил разрешения зайти, чтобы только пожелать спокойной ночи и уйти. Желал, целовал... и оставался. И снова рассвет будил нас на одной подушке...
Лето близилось к концу - шла уже третья смена, - август был для нас печальный. Разойтись мы не могли, вместе быть тоже не могли. У меня были муж и дочь, у него - вторая жена и совсем маленький сын. Что делать, мы не знали и судорожно искали выход из создавшегося уже не треугольника, а квадрата.
Я была старше его лет на десять, поэтому и решение принимать надо было мне. Я и приняла. Устроила прощальный вечер - при свечах и с классической музыкой. До сих пор не могу спокойно слушать "Лебедя" Сен-Санса и романс Шостаковича из кинофильма "Овод". Эти мелодии засели в мозгу как печально-прощальные воспоминания нашего далекого лета. Мы оба плакали, когда я объявила:
- Нужно попрощаться сейчас, чтобы было потом что вспомнить! А в Москве каждому надо жить своей прежней жизнью, с семьей - и тебе, и мне.
Плакали, целовались, прощались, расставались, а когда приехали в Москву, то поняли, что все уговоры эти ерунда - тянуло друг к другу неодолимо. И мы летели на свидания и привыкали к новому графику жизни - по часам и в чужом доме, - но от этого только сладостнее становилась наша тайная любовь. Свидания проходили в разных местах в зависимости от того, кто где ключ достанет. И всегда по одному и тому же плану - застолье, секс, беседа. И неизвестно, что интереснее было для него: он любил учиться. Учился бесконечно, ставя себе все новые и новые цели: академия, немецкий язык. Не знаю, где он сейчас, вспоминает ли он наши жаркие летние ночи. А я храню в душе, как драгоценный дар, искреннюю нашу страсть.
Москва испытывала тяжко: каждый терпел свой компромисс дома и становился сам собой только при наших встречах. И я подумала, почему же мы должны мучиться, живя врозь, если нам так хорошо вместе? И прежде чем объявить мужу о разводе, я пришла на свидание и рассказала об идее другу - в полной уверенности, что он сделает то же самое и незамедлительно. Каково же было мое удивление и разочарование, когда я услышала ответ: "Нет!" Нет - потому что он только что женился. Нет - потому что он собирается учиться. Нет - потому что ребенок малый. Нет - потому что надо по-настоящему вернуться в семью, к прежнему образу жизни, а сейчас он не может спать со своей женой - я мешаю!
- И что же ты предлагаешь? Как мы теперь будем встречаться? - спросила я оторопев.
- Никак! - ответил он и пояснил: - Сначала будет тяжело, потом привыкнем надо расстаться на два года. За это время каждый из нас восстановит свои отношения в семье, а там будет видно...
- Ты что, предлагаешь совсем не видеться? - спросила я.
- Совсем, даже по телефону не звонить. Исчезнуть, замереть. И если никогда не увидимся, то хоть останутся добрые воспоминания о нашей страсти и любви, иначе все превратится в банальные скандалы.
Наступила пауза. Я не знала, как мне на это реагировать, - неужели он серьезно, да еще так хладнокровно предлагает разлуку почти навсегда. Внешне оставалась спокойной, хотя изнутри рвались обидные слова: "Как ты можешь меня покинуть? Где же твоя любовь? Как теперь жить? Что будет с нами? А подумал ли ты обо мне?"
Но потом я решила, что он первый не выдержит, не сможет без меня, - уже отравлен ядом моей любви. Такое не забывается. Затоскует, и "все вернется на круги своя".
- Теперь, мой друг, я должна вам сказать, что ошибалась: у мужчин все происходит по-другому. Они быстрее утешаются в объятиях другой женщины, тем более жены. Я тоже вернулась к мужу, не душой, но телом, продолжала тянуть лямку своей бездарной семейной жизни.
