Мой дед Я старше деда на пятнадцать лет, Я радуюсь, живу, ращу детей. И нет войны. А мой когда-то дед, За это всё свечой сгорел на ней. Он не успел дожить до тридцати, Не видел сына первые шаги. Но знал он – нужно Родину спасти Моля сквозь зубы: «Боже, помоги!» Огромный мир взрывался на клочки. Чернел от боли, умирал от ран, Но шёл мой дед, как будто отчертив — Чуть-чуть себе, а жизнь большую – нам. За всех детей, за жён и матерей, Шли в бой отцы, шли в битву сыновья, И побеждали верою своей, Ценою смерти жизни нам даря. Склоняюсь на колени пред тобой, За всё тебя, мой дед, благодарю — За каждый день, за каждый страшный бой, За жизнь такую мирную мою. Победа!
Победа! И тысячи дней и ночей В боях и в бреду мы мечтали о ней, Решительно к ней приближались! Родная земля, что нам всем дорога́, Стонала, кричала под гнетом врага, Чернела следами пожарищ… Победа! И не было в нашей стране Семьи, чей солдат не погиб на войне, Кого лютый смерч не изранил! А матери, жёны пахали в полях, Из битв выносили на хрупких плечах, Молитвы шепча со слезами… Победа! За дом и за горстку земли И старый и малый на битву пошли, Не каждый вернулся из боя! За радость улыбок, за новый рассвет, Вы отдали жизни за солнечный свет! И ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ! О настоящей любви О любви написано так много: с восхищеньем, страстью, со слезой… …Вижу я – деревня и дорога, женщина, идущая домой. Год война поблизости ходила, но ещё не видно ей конца. И сама недавно проводила из дому своих детей отца. Что сказать? Солдатки ночи злые, когда лишь забывшись в тяжком сне, губы пересохшие молили: «Выживи, родной, вернись ко мне!» Но дошла до дальнего жилища весть, о чём не смели говорить: под Москвой солдат собрали тыщи, только вот их нечем накормить. Их ещё не бросили в вагоны, просто задержали для войны, а кормить их нечем. Стонут стоном Родины голодные сыны. Не бои жестокие погубят мужиков – отцов и сыновей. Голод испытаньем тяжким будет, и порой самих боёв страшней. Женщина трудом с войной боролась, тут ещё беда легла на круг… Собралась. Калининская область — под Москвою, в Пушкино, супруг. Можете представить расстоянье, что прошла, детей оставив, мать? Как преодолела испытанье, чтобы мужу сухари отдать?! Я не шла с ней рядом, не считала, лишь потом, по карте, «на глазок» — сотен пять, не меньше прошагала… … А ведь он потом погибнуть мог; всё равно война, как мясорубка! Миллионы стёрлись в жерновах! Но, чтоб муж от голода… так глупо? Ни за что! Дойду! – гнала свой страх. Плакала, но шла. Прошла полтыщи. Кто ещё спасет, как не жена? О какой любви слова мы ищем?! Всё смешалось: боль, любовь, война! Что её вело по той дороге? Говорят – «любить» равно «жалеть». И дошла! Сквозь горечь и тревоги! Не дала супругу умереть! В ней была недюжинная сила? Или боги чудеса творят? Это было. Это, правда, было. Женщина та – бабушка моя. Я теперь поверю в декабристок, В тех, что за мужьями хоть куда. Женщина России может выстоять, даже если в сердце бьёт беда. Может, мы теперь так не умеем, а тогда умели и могли: женщины любили и жалели, и мужей от смерти берегли. О любви писать с восторгом светлым, Или слёзы сжав внутри себя… … Я же знаю: сотни километров Бабушка осилила ЛЮБЯ… Не тревожьте память о войне Не тревожьте память о войне — Каждый день оплакивать не надо, Лишь порою в звонкой тишине Доставайте дедовы награды. Не сдавайте прошлого в архив, Не гасите Вечного Огня, Уважайте павших и живых, Имена их бережно храня. Говорите детям о войне — Чтоб из года в год, из века в век Мир, подобный тоненькой струне, Сохранить старался человек. Встреча Он забежал всего на пять минут… Не раздеваясь, прямо у порога: – Сестёенка, мама, дайте обниму! Машина ждёт, а времени немного. Им друг о друге не было вестей Ведь город лишь вчера освободили. И мальчика, одетого в шинель, Ладони, словно крылья, обхватили. Машина ждёт… А впереди – война… Дай бог, что встреча будет не последней. «Сестра бледна. У мамы – седина…» И звук клаксона из окна передней… – Вернись живой! Я больше ничего И никогда у жизни не просила. И мать, не плача, сына своего Широким вдруг крестом перекрестила. |
