Стрелки и Марианна от души расхохотались, и только Кэтрин укоризненно посмотрела на Робина и неодобрительно покачала головой.

– Робин, все так и было? – смеясь, спросил Статли.

– Нет, конечно, – ответил лорд Шервуда, – как всегда, приукрасили. Сам подумай, зачем мне устраивать балаган с молитвой посреди дороги? Поговорили, рассчитались и разъехались каждый в свою сторону. Правда лишь в том, что епископ действительно пытался одурачить нас, одевшись простым монахом. Я, чтобы он не бросился наутек, поступил так же. Ну и количество монет называют правильное.

– Но ты-то как угадал, сколько епископ вез с собой серебра? – продолжал выспрашивать Робина Статли.

– Да он просто знал заранее, что епископ везет с собой десятину, собранную монастырями! – с досадой ответила за Робина Кэтрин.

Робин с улыбкой обнял ее за плечи и, несмотря на сопротивление Кэтрин, привлек ее к себе.

– Моя милая богобоязненная Кэтти! – вздохнул он. – А что ты скажешь, если узнаешь, кто снабдил меня монашеской рясой, которая и отвела поначалу глаза епископу Гесберту?

Вилл, откинув голову, расхохотался и прищелкнул пальцами:

– А вот теперь, святой отец, ты не отговоришься! Значит, и тебя разбирает азарт если и не самому принять участие в наших делах, то хотя бы посодействовать им!

– Нет, Робин, ты подумай, какая подлая клевета! – возмутился отец Тук. – Стоит мне выпить кружку эля, сказать любезное слово привлекательной женщине, при этом – заметь! – исключительно из вежливости, и помочь тебе досадить епископу Гесберту, которого я сам терпеть не могу, как подобные твоему брату спешат назвать меня… даже не знаю, кем именно!

– Уточнить, святой отец? – предложил ему Вилл с невероятной любезностью.

– Лучше скажите мне, во что Робину обошлась встреча с епископом? – поинтересовался Джон, который до сих пор не проронил ни слова, пока отец Тук веселил остальных своим рассказом.

Священник резко повернулся к Джону и, указав на него рукой, торжественно провозгласил:

– Вот! Джон – самый благоразумный и рассудительный из всех вас! Он сразу понял, что подобная шалость не может остаться безнаказанной! После жалобы епископа наш милостивый шериф повысил награду за лорда Шервуда – живого или мертвого – до тысячи марок золотом!

Вилл протяжно свистнул.

– Братец, еще немного, и ты у нас будешь стоить целое состояние!

– Тебя, Вилл, тоже можно отдавать в заклад вместо королевской казны! – хмыкнул Джон.

Робин проглотил остававшееся в кубке вино и поднялся со скамьи.

– Зачем я понадобился тебе, Джон?

Его ставший серьезным голос прекратил шутки и смех.

– С тобой ищет встречи одна женщина, – ответил Джон. – Я оставил ее под приглядом Клема возле нашего дуба, где мы ее и повстречали. У нее стряслась какая-то беда, которой, по ее словам, можешь помочь только ты.

– Почему же ты сразу не сказал?! – рассердился Робин.

– Так отец Тук не дал слова молвить, пока не закончил очередную байку про тебя! – невозмутимо ответил Джон.

Стрелки, Кэтрин и Марианна простились с отцом Туком, и вскоре их небольшой отряд во весь опор мчался через лес.

****

Возле большого старого дуба – излюбленного места сбора вольных стрелков – стоял Клем, от скуки играя охотничьим ножом. На его плаще, разостланном поверх мокрой после дождя травы, сидела немолодая женщина. При виде появившихся из леса всадников Клем приветственно поднял руку, а женщина степенно поднялась. От ее стройной фигуры, небогатого, но очень опрятного наряда и строгого лица веяло суровостью. Она смотрела на спешивавшихся всадников без тени испуга или волнения. Обернувшись к Клему, она вполголоса спросила, кто из них лорд Шервуда, и Клем указал ей на Робина. Женщина подошла к Робину и склонила голову в поклоне, полном достоинства.

– Кто ты, почтенная женщина, и зачем искала встречи со мной? – спросил Робин.

Высоко вскинув голову, она твердо выдержала его внимательный взгляд и негромко ответила:

– Меня зовут Элизабет, лорд Робин, я живу в Руффорде. А искала я тебя потому, что мне нужна твоя помощь.

– Что же произошло, почтенная Элизабет, что только я в силах помочь тебе? – осведомился Робин, сдвинув брови и сложив руки на груди.

– Я вдова, после смерти мужа у меня остались два сына – моя гордость и утешение. И вот сэр Рейнолд приказал своим ратникам схватить моих сыновей и доставить их в Ноттингем на суд к нему, – сказала Элизабет, и в ее строгих глазах промелькнуло отчаяние, которое она пыталась скрывать. – Их увезут, и я больше никогда не увижу своих мальчиков! Шериф приговорит их к смерти. Никто, кроме тебя, лорд Робин, не может спасти их! Помоги мне, и я буду до конца своих дней молиться за тебя небесам, потому что больше мне нечем отблагодарить тебя!

Она взяла руку Робина и с мольбой прижала ее к своей груди, глядя на него глазами, полными слез.

– В чем провинились твои сыновья? – спросил Статли.

Горе Элизабет на миг уступило место гневу и возмущению. Она обернулась к Статли и обожгла его негодующим взглядом.

– В чем провинились?! В том, что они охотились в этом лесу вместе с тобой, Уильям Статли! Я говорила им, чтобы они не смели водить дружбу ни с кем из Шервуда! Но разве они послушают? В Шервуде, видите ли, можно свободно дышать, там не надо кланяться баронам, терпеть от них обиды! Да, мы в Руффорде стали жить много хуже с тех пор, как погиб наш господин Гилберт Невилл, а его дочь затерялась где-то среди вас.

Вилл усмехнулся и выразительно посмотрел на Марианну. Та молча слушала рассказ Элизабет, ничем не выдавая себя. Когда взгляд женщины скользнул по лицу Марианны, стало понятно, что Элизабет не узнала в стройном юноше ту, о которой только что говорила.

– Роджер Лончем – плохой господин, но что мы можем сделать? – продолжала она. – Только надеяться на возвращение лорда Реджинальда, который вернет себе владения отца. А до тех пор приходится терпеть. Но молодежь и так нетерпелива, а тут еще Шервуд под боком! Молодые смотрят на вас, восхищаются и пытаются вам подражать, и вот вы здесь в лесу в безопасности, а их ждет виселица!

– Конечно в безопасности! – не удержался Статли, которого задели упреки Элизабет. – Мы ведь с самых пеленок в этом лесу! И шериф – наш лучший друг, только и ждет, когда мы наконец возьмемся за ум!

– Перестань, – тихо сказал Вилл, кладя руку ему на плечо.

– Лесничий видел вас вместе, – сникнув, горько вздохнула Элизабет, – но с тобой, Статли, он не захотел встречаться, побоялся и спрятался в кустах, а потом побежал доносить! За убитого оленя им отрубили бы по правой руке, но они остались бы в живых! А вот за дружбу с тобой их повесят. Помоги мне, лорд Робин! Если ты не спасешь их от виселицы, значит, никто не спасет! Пусть они будут вне закона здесь, в Шервуде, только бы остались живы!

Робин высвободил руку из горячих пальцев Элизабет и сказал:

– Успокойся и расскажи, где были ратники шерифа, когда ты ушла из Руффорда в Шервуд, и сколько их?

– Я ушла затемно, до рассвета. Ратники – их было два с половиной десятка – еще спали. Но бейлиф, добрый человек, – храни его Святая Дева! – сказал мне, что к полудню они отправятся в Ноттингем, – ответила Элизабет, и ее мысли вновь вернулись к сыновьям: – И ведь если бы они повиновались ратникам, может быть, сэр Рейнолд и помиловал бы их! Так нет же! Они схватились за ножи, стали сопротивляться!

Она обессиленно покачала головой и поднесла к глазам ладонь, пытаясь скрыть подступившие слезы.

– Мать, ты воспитала смелых сыновей, – улыбнулся ей Робин, – так стоит ли плакать из-за того, чем надо гордиться? Еще не поздно исправить дело. Возвращайся в Руффорд и жди, ни о чем не тревожась. Твои сыновья сами дадут о себе знать.

Элизабет заглянула в глаза лорда Шервуда и, встретив в них понимание и сочувствие, уверилась в обещании, данном Робином, а его властный и вместе с тем теплый голос ее успокоил. Привстав на носки, она поцеловала Робина в лоб и перекрестила его: