Она сейчас работает помощником директора в каком-то санатории, и вот там у них живет одна семейная пара. Муж - бывший военный, девушка была учительницей, так вот, у них недавно родились двое деток, ну, понимаешь, двойня — мальчик и девочка. Беременность у девушки сложная была, роды непростые…

Родственников нет поблизости, а с двумя-то сразу ведь сложно управляться, и потому, они ищут няню. Только нужно поехать на все лето в этот санаторий, пожить у них. Оля сказала, там очень красиво, сосновый лес, озеро и сами они - прекрасные люди. Может, мне правда решиться? Группы у меня в сейчас нет, я на подменах больше, да и тяжело что-то стало в последнее время на работе.

– Мама, уходи из «садика», ты уже полгода на пенсии. Я буду присылать тебе деньги, у меня хорошая зарплата. Зачем тебе еще нянькой устраиваться? Даже забудь про этот лес!

– Катюша, меня ведь Оленька попросила… Вроде, как знакомого человека, им не надо постороннего, чужого. Мы же раньше так с Олей дружили, до переезда. Я как знала - не хотела в эту новостройку ехать. Кругом одинаковые серые дома, трубы какие-то у дороги, как змеи гигантские, сразу мне не понравилось на Широтной, да твой отец заладил, надо ему отдельный кабинет… Устала я с ним, Катя. Больше не могу. А в лес хочется. Напоследок, перед смертью хоть воздухом лесным подышать, как в детстве.

– Мамочка, о чем ты говоришь? Брось эти мысли грустные. Хочешь, я уеду из Уренгоя, вернусь в Тюмень? К тебе. Будем вместе жить в бабушкиной квартире. И никого нам больше не надо. Нам и вдвоем будет хорошо. Ты у меня самая лучшая, самая чудесная мамочка. Я тебя очень-очень люблю. Ты моя дорогая, пожалуйста, не грусти. У нас все еще будет хорошо. Я тебе обещаю.

Катя с трудом сдерживала слезы. На какое-то время с обеих сторон в трубке стало тихо. Потом Катя услышала тяжелый вздох Веры Анатольевны.

– Катя, если тебе правда с ним тяжело, не жди долго. Лучше сразу все оборвать, пусть больно, но, зато, потом не будешь всю жизнь мучиться… как я. Ты у меня умная девочка, хорошая, добрая. Ты еще встретишь своего мужчину, обязательно встретишь. И узнаешь сразу, сердцем почувствуешь, что он - для тебя. И не будешь даже загадывать, что там дальше, как оно все сложится у вас, просто обнимет он тебя, и ты все поймешь.

– Мама, а у тебя было так?

Вера Анатольевна помолчала немного, а потом сказала просто:

– Было, доченька, теперь знаю, что было…

– И не с папой?

– Нет, хотя, тогда уже и ты у нас родилась. Знакомый один в гости заходил, да все старался попасть, когда Николая Иваныча не было дома, стихи мне читал свои. Называл белой лебедушкой, русалочкой… Уехать с ним звал, ох, далеко, Катя, звал — на Байкал. Побоялась...

– А я как же? - не удержалась Катя.

– Тебя бы мы с собой взяли!  Вася так сразу и сказал мне, мол, не то, что с одной, с двумя бы детьми тебя взял, а вот с тремя бы еще подумал… Славный был парень. Верно, и правда, меня любил.

– А ты его… тоже?

– Тоже, Катя, тоже...

– И почему не поехала с ним?

– Да, вот подумала, а что люди скажут. Вдруг не привыкну на новом месте, да еще Вася к тебе будет худо относиться, а уж тебя доченька, я всегда больше жизни любила, ты сама знаешь.

– Знаю, мамочка! Милая моя, я скоро приеду, только улажу кое-какие дела, у нас тут проверка намечается, думаю, к майским выходным уже буду свободна. Скоро увидимся, не грусти, обо всем поговорим, родная.

– Катюша, ты только ради меня не торопись.

Вскоре девушка положила трубку, вытерла слезы и принялась готовить Антону роскошный ужин, который муж, правда, не оценил, сказав, что недавно вернулся из ресторана, где праздновали чей-то юбилей. Катя была рада и этой скупой информации, как-никак после недели «молчания» супруг снизошел до разговора с ней.

А через неделю неожиданно позвонил Николай Иванович и  виноватым тоном сообщил Кате, что ее мама находится в больнице в тяжелом состоянии, в связи с чем требуется немедленное присутствие дочери в Тюмени.

Уже через пару часов Антон сам отвез девушку в аэропорт и довольно нежно простился с супругой. Пройдя регистрацию на вылет, Каргаполова нервно ходила кругами по залу ожидания вылета, но вдруг объявили задержку рейса в связи с обнаружением неисправности самолета.

Прошло более часа, когда Катя прослушала сообщение о том, что шестичасовой рейс на Тюмень и вовсе отменен. Потолкавшись у кассы, девушка узнала, что билеты на ближайшие рейсы также раскуплены и смогла приобрести билет лишь на утро. Оставаться в аэропорту не было смысла. Девушка  взяла такси и поехала обратно домой.

Ей почему-то даже не пришло в голову позвонить Антону, все мысли занимала Вера Анатольевна. Была почти полночь, когда уставшая, измученная девушка добралась до квартиры супруга. Стараясь действовать тихо, чтобы не будить мужа, Катя открыла двери своими ключами и, не зажигая свет, сняла верхнюю одежду в прихожей. К некоторому удивлению девушки, в спальне Антона горел приглушенный свет, из-за полуоткрытой двери доносилась томная мелодия.

В квартире пахло чужими терпкими духами и ароматическими палочками. В первое время после свадьбы Антон часто зажигал их перед тем как начать долгую любовную прелюдию, к концу которой Катя обычно чувствовала головную боль и хотела только поскорее уснуть.

Остановившись у порога комнаты, девушка постаралась сосредоточиться на своем дыхании, успокоить неровно бьющееся сердце, а потом  услышала из-за двери ласковый приглушенный голос Антона.

– Вот так, сладенькая моя, ты все делаешь правильно. Умница! У тебя сегодня получается лучше. Ты хорошая ученица, и папочка, возможно, тебя не сильно накажет.

На ватных ногах Катя переступила порог комнаты и в немом изумлении уставилась на их с Антоном общую постель. Драгоценный супруг сидел абсолютно голый, опираясь спиной на подушки, прижатые к высокому изголовью, а между его разведенных ног на четвереньках  стояла обнаженная пышнотелая блондинка. Руки  девицы были почему-то стянуты сзади ремнем, а лицо располагалось в области паха Антона.

Катя судорожно глотнула и вышла из комнаты. В голове девушки было совершенно пусто, она включила свет в кухне и, налив себе стакан отфильтрованной воды, стала пить ее маленькими глоточками. «Нет в мире сильнее боли, умерла бы я лучше, что ли…» Только у Асадова эти слова говорит мужчина, заставший жену на кухне «целующейся с другим». Катя любила поэзию...

А потом случился совершенно безобразный разговор с мужем. Каргаполов нагло обвинял жену в том, что она фригидная женщина, абсолютная бесчувственная, не способная угодить мужчине в интимном плане.

– Это ты виновата, что я вынужден искать развлечений на стороне! Только ты одна. У тебя тысяча комплексов, ты не хочешь даже ради меня постараться, у тебя нет абсолютно никакого воображения, а мне надоела эта рутина!

Катя чувствовала, что на нее рушится потолок.

– Мы должны развестись. Я уеду обратно в Тюмень. А ты найдешь себе другую, подходящую женщину, которая будет во всем тебя устраивать. Да хоть ту, что сейчас у тебя была…

– Это же шлюха! Правда, говорит, начинающая… Но она хотя бы пытается угодить!

– Так ведь ты ей платишь, как же иначе, - нашла в себе силы усмехнуться Катя, голос ее почти не слушался.

Антон пытливо заглянул в глаза жене. Он ожидал слез, истерики, битья посуды, но странное спокойствие Кати вдруг вызвало в нем массу подозрений.

– У тебя кто-то есть, да? И уже, наверно, давно? Ты с ним иначе себя ведешь, и в рот берешь и задницу подставляешь, так? Знаю я вас, все вы, суки, одинаковые!

Антон грубо встряхнул девушку за плечи, лицо мужчины перекосилось от злости:

– Говори сейчас же, кто он! На работе твоей? Где ты с ним познакомилась?

– У меня никого нет, - в страхе лепетала девушка, - Антоша, опомнись, как ты можешь такое думать?

Катя вдруг с болью поняла, что снова оправдывается перед ним, несмотря на все, что увидела в спальне час назад. Невыносимое отвращение к мужу захлестнуло обиду, но презрение к себе тоже не отпускало.