Буду краток. В чём причина того, что за последние десятилетия так и не появились современные "Война и мир", "Поднятая целина", "Подвиг разведчика"? Это что, отсутствие талантов? Или объективные условия жизни? В наши дни никто уже вам не диктует, о чём писать и как писать.
(аплодисменты)
Если диктуют, то вы, пожалуйста, скажите, кто и что диктует. Я разберусь.
(продолжительные аплодисменты)
Ушли в прошлое цензура и госмонополия на печатное слово. Если не так, вы тоже мне об этом скажите. Переименованное КГБ разберётся.
(бурные продолжительные аплодисменты)
Однако свобода не породила великой литературы, а только привела к расколу... Вы, писатели, конечно, не дрова колете. Но щепки-то летят! Вот, вы любите поговорку "Написано пером, не вырубишь топором". Однако, не забывайте и другую: "Чего не вырубишь топором - вырубишь ледорубом". Как завещал товарищ Рамон Меркадер, Memento, как говорится, mori.
Успехов, товарищи!
(бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овации)
- Всё так, - сказал Путтипут. - Но не хватает чего-то...
- ...эпического?! - подсказал доктор Глеббельс.
- ...патетического?! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
- Велико... - кивнул Путтипут, - ...величественного!
- Вашевеличественного! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
- Вадим Вадимыч, можно так: "У нас, на Дурдонисе, всё большое. Поэт на Дурдонисе - больше чем поэт"...
- А уж ца-а-арь... - подъелдыкнул доктор Стржемббельс, - так он и вовсе - БОГ!
Путтипут кивнул:
- И правда, не хватает чего-то этакого... эпопепического.
- "Сага о Путтипуте"! - предложил доктор Глеббельс.
- "Эпопея о Путтипуте"! - подъелдыкнул доктор Стржемббельс. И скреативил: - "Оле Лукое планетарного масштаба"!
- Вадим Вадимыч, - развил креатив доктор Глеббельс, - а что если, в честь "Года Литературы", книгу написать вам? Вот, у Каддафи была "Зелёная книга"...
- ... а у туркменбаши - "Рухнама", - подъелдыкнул доктор Стржемббельс.
- А моя будет, какая? - угрюмо огрызнулся Путтипут: - "Серая"? "Бурая"? Дурдонбаши - "Путнама"?
- Ну, там, "Евангелие от Путтипута"... - предложил Глеббельс.
- Вы же - князь над Апостолами... - подъелдыкнул Стржемббельс.
Путтипут махнул рукой, доктора поклонились и удалились. Он опустил веки, жаждая уже, наконец, отключиться от всего и вся. Но, не тут-то было: в его кумекалке самочинно включился зловредный "видик", и стал прокручивать видео, которое он, Путтипут, получив семнадцать лет назад неограниченную власть над всем и вся, изъял из архивов переименованного КГБ и лично уничтожил. Этот документ, оказывается, хранился теперь в Хрониках Акаши.
Авраам Беркман, нанимая докторов Глеббельса и Стржемббельса политпромоутерами к тогда ещё никому не известному Путтипуту, экзаменовал обоих PR-асов:
- Что, для вас, правда?
- ВСЁ, ЧТО ПОМОГАЕТ ПОБЕДИТЬ!
- Главная ваша задача?
- УБЕДИТЬ БЫДЛ, ЧТО КЕРОСИНОВАЯ ЛАМПА - ЭТО СОЛНЦЕ!
41. Забавы самки-аллирога
- Яйцетрясение умеренное... Яйцетрясение пульсирующее...
После случая с Кыштымским карликом и путешествия в рай, меня возвращают обратно в общую палату.
Курочка Ряба встречает у порога и квохчет:
- А товарищу Нинелю прокоо-коо прокололи курс "правдамицина". Все сто укоо-колов - и в одну и ту же поо-половину поо-поо...
- Ай, как это больно! - сочувственно восклицает Принцесса Датская.
- Поо-после тридцать пятого укола, он сознался, что никакоо-кой он не "товарищ", не "Нинель"!
- А КТО?! - удивляется Папа Хэм.
- На первый взгляд, вроде, он "Нинель", - говорит Дельфийский Оракул, - только в Антимире же всё наоборот. Вот, и он, если наоборот - беглый муммий-Ленин.
- Он зомби-мана! - кричит космический хачик, не своим голосом. - Па зомбивизиру паказивали!
- Ктоо-кто зомбивизор смотрит, тот сам зомби-мана! - замечает Курочка. - А я-то всё думаю, коо-кого он мне напоо-поминает!
- Я картину видел, - вспоминает Трёхфаллый, - там Ленин голой задницей на стуле сидит, а половина задницы у него раздулась, как арбуз.
- Где это ты такоо-кое мог видеть?!
- На Кипре. Когда мы с Дзариком работали в борделе, у нас по кельям картины разные висели... Я тоже удивлялся, чего это муммий-Ленина нарисовали с голой...
- ...поо-поо-поо... - Курочка хочет что-то сказать, но не успевает: дверь распахивается, аллироги вталкивают в палату товарища Нинеля.
И он без порток. Рукава гуманоидариумной рубахи особого покроя завязаны у него на груди, а голая задница раздута от уколов, как арбуз.
Курочка квохчет:
- Коо-коо колись, давай, фамилия твоя, поо по-правде, как?!
- Бланк, - глазом не моргнув, отвечает товарищ Нинель.
- Токо не лги! - рычит на него Синяя Борода.
- Бланк! - настаивает товарищ Нинель. - Истинно, истинно говогю вам: Бланк!
- А муммий-Ленин, тогда, ктоо-кто-кто?! - вытягивает шею Курочка.
- Товагищи! По жизни я - муммий-Ленин, а по матушке - Бланк. У нас же всё по матушке считается.
- Муммий-Ленин, говоришь? - хлопает крыльями Курочка, и заходится: - А ну, коо-коо колись: скоо-ко ты душ загубил?! Какоо-кое злодеяние на этом свете ещё совершить ты не поо-поо не поспел?!
Принцесса Датская толкает муммий-Ленина на привинченный к полу табурет:
- Садись, гад!
- Спасибо, я постою! - отказывается муммий-Ленин, потирая обколотую задницу и кряхтя.
- Садись, давай, как на той картине! - оживляется Трёхфаллый. - Садись, голой задницей к зрителям, к нам!
- Отвянь, извгащенец! - огрызается муммий-Ленин.
- Коо-кому ты поо-позировал? Коо-колись! - спрашивает Курочка.
- Сальвадогу Сальвадоговичу Дали... - бормочет муммий-Ленин.
- ОТ-БОООЙ! - командуют аллироги.
Свет выключают и палату запирают. Вот, теперь я могу перестелить свою постель с койки на пол - под койку.
- Сюмащедчий! - крутит на меня пальцем у виска космический хачик.
- А ты - коо-коо козёл! - ругается на него Курочка.
- Кагда Дурдоныс станэт савсэм хачикянской планэтой, твой фамилий будыт Закозлаотвечян! - грозит Курочке Хачик-пришелец.
Дальше не слышу, потому что засыпаю, не успев донести голову до подушки.
Среди ночи Абдурахман Мангала, и нас с Курочкой, кто-то осторожно будит:
- Амритянин, просыпайся!... Только ти-и-хо!
Это молодая самка-аллирог Ада. Она нас поднимает, выводит из палаты в процедурную. Там запирает изнутри дверь, включает настольную лампу и гасит верхний свет. Свой белый балахон она, на всякий случай, не снимает, а лишь расстёгивает три пуговицы снизу, и стаскивает со своих пышных инопланетянских бёдер тонкой лоскуток прозрачной ткани, вроде кружев. И смотрит мне в глаза пару мгновений. Обеими руками, сквозь мою пижаму, она хватает хранимую мной Ось Вселенной и спрашивает:
- Амритянин, а у вас в Антимире вы, как любовью занимаетесь?
- Любовью мы не занимаемся, а соединяемся. Соединяем любовью души. А затем тела.
Тут Курочка ка-ак заквохчет:
- А коо-когда голодно, поо-порадуешься хоть какоо-коой пище!
Ноздри инопланетянки вздрагивают, губы дрожат, и рот с яхонтами зубок открывается широко и хищно. Она срывает с меня пижамные штаны и вгрызается в Абдурахман-Мангала, не то желая им поужинать, не то испытать об него прочность своих клыков. И это реально больно!
- ЭТО НЕ МОРКОО-КОО-КОВКА! - вопит Курочка, колотя крыльями по голове меня, почему-то, вместо Ады. - ЭТО НЕ КУКУРУЗНЫЙ ПОО-ПОЧАТОК, ЕДРЁНА КОО-КОЧЕРЫЖКА! ПОО-ПОЛЕГЧЕ, ТЫ, ИНОПЛАНЕТНАЯ КОО-КОБЫЛА!
Ада Рябу не слушает, а принимается заглатывать Абдурахман-Мангала в пищевод всё глубже, глубже, стремясь, должно быть, затащить к себе в желудок.
