- Позвольте, - попросил Григория Иаковича чекист, поднимаясь с соседнего кресла у иллюминатора. - Пересяду к коллеге.

Нерельман отстегнул ремень безопасности и привстал, пропуская. Тот, через ряд впереди, опустился на свободное кресло к приветствовавшему его знакомому, и они чокнулись фляжками за что-то своё, чекистское. Григорий Иакович закрыл глаза.

На первые выходные июня тёти-цилин местком профсоюза предложил двухдневную экскурсию по стопам бегства Толстого в последние дни его жизни. Зачем молодым было узнавать несчастный финал старца, вынужденного в свои 82 бежать из родного дома от постылой истерички-жены, Циля Лейбовна забыла себя спросить. Зато сшила "деткам" две походные подушечки-думочки, чтобы в автобусе им удобно было преклонить головушки.

- В хвосте больше трясёт. Сядем спереди! - решила Тася, войдя в экскурсионный "Икарус". Они уселись во втором ряду справа - Тася у окна, Гриша у прохода. Места впереди них заняла пожилая пара, а позади сели мужики с лицами, какие бывают у военных отставников, переквалифицировавшихся в начальники отделов кадров или техники безопасности.

- Пенсионерская экскурсия, - прошипела Тася.

Грише не было дела до возрастного состава попутчиков. Не оглядываясь больше по сторонам, он раскрыл блокнот и, источая авторучкой формулы, продолжил проецировать в своём сознании гипотезу Зныкина о времени, как бозонном конденсате, на классификацию миров, предложенную математиком Максом Тегмарком...

- Одни мы молодые здесь, как дураки! - снова прошипела Тася. - Дом престарелых... на колёсах!

Гриша не ответил. Обычно он говорил редко, но когда говорил, Тася внимала, забавно приоткрывая пухленькие губки. Так было раньше, но вот, не прошло полгода, она привыкла, что спит с ходячей энциклопедией, и уже не спрашивала ни про теорию Относительности, ни про то, какой идеей он сейчас занят, а скучливо позёвывала.

"Пустоты есть везде", записал Гриша в блокнот. Поглядел на Тасин лоб, на её темя и затылок, и дописал: "Их можно вычислять"...

Он вернулся к "печке" - исходной точке своих размышлений: "Я осознаю Вселенную, которая существовала и будет существовать без меня. Не важен вопрос, в каком виде она существует - бесформенной ли бозонной массы, или триллионов звёзд, планет и гуманоидов, или в виде отражения отражений. Важен вопрос: ПОЧЕМУ ВСЕЛЕННАЯ СУЩЕСТВУЕТ, И НЕ МОЖЕТ НЕ СУЩЕСТВОВАТЬ? ИСТОЧНИК... ИСТОЧНИК???"

Вспомнились сны минувшей ночи: сначала два приснившихся ему еврейских мальчика спросили его хором:

- А если хрононы и гравитоны - одно и то же?!

Гриша поинтересовался:

- Вы кто?

- АЛЬБЕРТ! - ответили мальчуганы хором. И уточнили: - Альберт и Альберт.

Один из них - тот, что меньше ростом, тщедушный, с большой головой, улыбнулся выразительными, по-собачьи добрыми глазами и смешно показал язык. Затем Грише приснился квантовый гуру Якир Аронов, который поделился потрясающей идеей о...

- Вон, сзади ещё места остались! - сообщила Тася, ругая себя за то, что согласилась ехать на экскурсию: - И надо было встать в шесть утра!

Якир Аронов испарился, и его идея сорвалась. И напрасно Гриша втягивал глубже воздух и крепче сжимал авторучку. Он ощутил досаду, знакомую с детства, когда отец учил его рыбачить и показывал на поплавок: "Клюёт,- ТАЩИ!" Гриша улавливал кистью руки сопротивление рыбки, борющейся на дальнем конце лески, а потом неприятную пустоту и разочарование, когда голый крючок показывался над водой. Сейчас он щёлкнул кнопкой авторучки и захлопнул блокнот, решая про себя - ругаться, или шутить.

- Тась, как думаешь, правду говорят, что Лев Толстой по ночам наряжался Наташей Ростовой и бегал на балы вальсировать с гусарами?

Тасе, наверное, вспомнилось кино "Гусарская баллада", в котором было много переодеваний, и она, на полном серьёзе, уточнила:

- А сколько ему тогда было лет?

Гриша расхохотался:

- Тась! Это же, всё равно, что "Достоевский по ночам переодевался Раскольниковым и мочил старушек"!

Серо-голубой цвет глаз Таси сменился на грозовой, свинцовый. Гриша протяжно выдохнул и спросил:

- Ты "Отец Сергий" читала?

- Нет.

- А "Исповедь"?

- Нет.

- А "Дьявол"?

- Я и "Трёх поросят" не читала! - ответила Тася с раздражением, и её крупные щёки окрасились, будто свёклой.

На самом деле Тася, для своих лет, была девушкой вполне начитанной. В те времена страна, в которой Тася с Гришей жили, считалась "самой читающей" в мире. И правда, читать книги любили все, а многие даже собирали дома немалые библиотеки. Правда, все читали книжки разные, и по-разному.

В отличие от Таси, Гриша ехал на эту экскурсию не только с интересом, но даже с душевным волнением - читая Толстого, он обрёл в нём не просто духовного учителя, а выше - духовного отца.

В школе Гриша с литературой не дружил. Вернее, школьная литература не хотела с ним дружить. Он читал, что задавали, но отвечать, стоя за партой или, хуже того - у классной доски, он из-за своей склонности к аутизму, затруднялся. Став студентом физмата, Гриша, с книжкой в руках, ежедневно прокатывал в метро уйму времени - до факультета и обратно - поэтому, за три последних года сумел обрести много больше, чем потерял в школе. И именно послешкольное прочтение "Войны и мира" изменило Гришу, по его собственному ощущению, совершенно. Гений Толстого сиял теперь для него ярчайшей звездой, освещающей лица, просвечивающей души и согревающей христианской любовью ближних и дальних, своих и врагов.

В микрофон дунули:

- Ф-Ф!! РАЗ! ДВА!

Гриша взглянул на часы, было 7:30.

- Доброе утро, дорогие товарищи! Пора отправляться, и я надеюсь, все в сборе. Тема нашей экскурсии "Бегство Толстого". Нам предстоит совершить путешествие в Крапивенский уезд Тульской губернии - родовое имение Толстых Ясная Поляна. Оттуда направимся в Оптину пустынь, а затем в Казанскую Свято-Амвросиевскую пустынь - монастырь близ деревни Шамордино...

Услышав приятный, чуть низкий голос - о таком говорят "грудной", Гриша посмотрел на его обладательницу - даму средних лет, с большими светлыми глазами и рыжими волосами до шеи. И понял, что терзаться проблемой Декарта, которая была главным интересом гришиной жизни - а именно, загадкой Причины Бытия - он, пожалуй, будет не сейчас. Дама-экскурсовод ему понравилась сразу и очень.

- Зовут меня Анна Фёдоровна Толстая. Можно просто Анна.

Автобус тронулся.

- Графиня Толстая! - шепнула мужу на ухо тётка, сидевшая впереди Гриши с Тасей. - Правнучка Льва Николаича!

"Графинюшка Аннушка", - назвал про себя приятную экскурсоводшу Гриша.

- Её из министерства культуры "ушли" по собственному желанию... - сообщила мужу тётка в дополнение.

- За что?! - поинтересовался тёткин муж.

- Потом! - оборвала тётка.

Анна Фёдоровна продолжала:

- О бегстве великого мыслителя из родного дома весь мир узнал сразу. И вскоре же стало известно, что 82-летний старик, больной воспалением лёгких, успел добежать до станции Астапово - Рязанской, тогда, губернии. Там, в доме Озолина, начальника станции, в течение недели жизнь Толстого угасла. Куда он собирался бежать - на Кавказ или в Болгарию - уже неважно. Главным стал вопрос: отчего, а точнее - от кого Толстой бежал из Ясной Поляны?

Гриша внутренне усмехнулся, что в эту минуту ему гораздо интереснее Анна Фёдоровна Толстая, чем её великий прадед. Он смотрел на неё с волнением: "Эта милая дама - одна из сотни ныне живущих прямых потомков Толстого!" И подумал про себя, что он - духовный сын Толстого, один из миллионов... и они с Анной Фёдоровной, поэтому, чудесным образом - родня!

Он вспомнил, как отец учил его, что одна из основ благородства - уважение статуса замужней дамы. Он внимательно рассмотрел пальцы её рук и заметил, что обручального кольца в положенном месте нет, а перстенёк с бирюзой говорит лишь о том, что его хозяйка любит бирюзу, которая подходит ей под цвет глаз.