Кто-то из девушек произнёс тост за Большое и Чистое, и Гриша со всеми добросовестно осушил бокал. Кто эти милые девушки, где живут, на кого учатся, было неизвестно, непонятно, да и несущественно. Главное, что они уже поняли, что Гришу не следует больше ни тащить танцевать, ни тормошить. И Бобрик тоже испёкся, поэтому девушки танцевали сами. О, это были танцы райских гурий! Так завлекательно двигались их бёдра! Так соблазнительно покачивались их кормы! И всё бы замечательно, если бы в глазах Гриши три гурии не превратились внезапно в шесть, и тут же - в девять. И внутри себя Гриша услышал голос - не то участкового мента, не то заведующего районным вытрезвителем: "Хорэ бухать! Завязывай! Пора баиньки!"

Одна из гурий была в платье золотистого шёлка в шоколадного тона разводах. Она обладала настоящей осиной талией, и сейчас, извиваясь перед Гришей в танце, приближалась к его носу то троившимся в его глазах плоским животиком, то троившейся в его глазах круглой попой. А он только улыбался, совсем как пьяненький Семён Семёныч Горбунков из "Бриллиантовой руки".

Час превращения заколдованных принцесс обратно в золушек, кажется, незаметно пробил, и Гриша обнаружил себя на кухне бобриковой квартиры припёртым, для устойчивости, спиной к разделочному столу, целуемым взасос той самой девушкой с осиной талией, что так близко, так смело извивалась перед ним. Осиной у неё была теперь не только талия, но и голова, потому что с неё на Гришу зырили аккурат три пары осиных глаз. К счастью рот у девы-осы был один, и целовалась она умело.

- С-В-ЛЬ-ВЭМ? - спросил Гриша, что означало "Сваливаем?"

- Угууу, - прожужжала Шестиглазка.

Не застёгивая молний на обуви, ни пуговиц на пальто, они по-тихому выбрались из квартиры, вывалились из подъезда и запрыгнули в первое попавшееся такси.

- Пррыспэкт Мырра! - прорычал Гриша таксисту.

Чёрный туннель.

Третьекурснику Грише Нерельману нравилось просыпаться не сразу, а только постепенно, плавно поднимаясь из глубин сна к снопам мягкого света у поверхности. Он не спешил вынырнуть в бодрствование, не спешил делать глубокий вдох и открывать глаза. Ежеутренне ещё в полусне он направлял свежие силы отдохнувшего разума на главные вопросы своей жизни: откуда взялась протоматерия - нейтрино ли это было, бозоны, гравитоны или хрононы - неважно. И что представляет собой загадочная "тёмная" материя? А тут он проснулся оттого, что его ногу придавила чья-то жаркая коленка. Да нет, не только коленка, а ещё целая ляжка! Приоткрыв глаза, он увидел сияние божьего дня за окном - первого в наступившем году - белоснежно-искрящегося, яркого, лучистого. И ещё увидел золотистое шёлковое платье, аккуратно расправленное на спинке стула. И осознал, что при всей своей феноменальной памяти, не вспомнит имя обладательницы осиной талии, нормально-широкой попы и трёх пар глаз. Дуэт участкового милиционера и начальника районного вытрезвителя в голове Гриши, издевательски притопывая и прищёлкивая пальцами, напел:

Три полу-девочки Маруся, Роза, Рая,

И спутник жизни Бобрик-Шмаровоз...

Чёрный туннель. Как входили, раздевались и падали в постель, Гриша вообще не помнил. Вспомнил лишь свой пьяниссимо-идиотский вопрос: "У тя ТАМ тррвой ннь зррсло?" И что был сверху.

Он набрался духа и обернулся. Обладательница трёх пар глаз спала лицом к стенке, поэтому ни одного глаза из шести увидеть было невозможно.

"МАРУСЯ?! - спохватился Гриша. - РОЗА?! РАЯ?!"

И виновато прошептал:

- Простите! Я был нетрезв!

Участковый и начальник вытрезвителя принялись теперь Гришу стыдить в оба уха:

- Хорош был бы Ромео,

Не смоги он утром вспомнить имя

Юной леди Капулетти,

С ним накануне разделившей ложе!

Гриша попробовал оправдаться:

- Но с Шестиглазой-то -

Звать, как её - не помню! -

Я В ЖИЗНИ НЕ ОБМОЛВИЛСЯ

НИ СЛОВОМ!

- Обмолвился, увы! - оспорил возражение участковый.

- На молвленное "С-В-ЛЬ-ВЭМ?" было молвлено "Угууу"! - засвидетельствовал начальник вытрезвителя.

Гриша с досадой отвернулся и подумал, что отец, Царство Небесное, не предупредил его, а может, и сам не успел до конца жизни узнать, что в Новогоднюю ночь и сводные сёстры золушек наряжаются в принцесс, и неджульетты превращаются в оборотней-Джульетт. Что под масками Джульетт неджульетты запрыгивают в постели принцев гамлетов, ромео монтекки, вась курочкиных, вить кузькиных - запрыгивают и, либо и-го-гоча, скачут, либо пыхтят, тычась носом в подушку.

- Лифчик мой не видел? - услышал Гриша голос Шестиглазки. - Ты его снимал... А, вот он! С наступившим Новым!

Гриша обернулся. Две лишних пары глаз новой знакомой исчезли, и девушка оказалась ярко-сероглазой и розовощёкой, с прямыми длинными волосами цвета прошлогодней соломы, и несколько массивным лицом, немного вытянутым книзу.

- Можешь починить телефон? Я вчера, как приехали, пробовала позвонить домой.

Гриша поднялся, набросил подаренный мамой на двадцатилетие стёганый атласный халат, нашёл лезвие, изоленту и минуты через две телефонный аппарат ожил, загудел.

- Ню-ур, это Тася. Отец мой те не звонил? Слава богу! Если чё, скажешь, у тя ночевала. Расскажу... Ща приеду, расскажу!

Итак, она звалась...

- Папочка, с Наступившим годом! Я у Нюры ночевала. Сломался телефон. Да-а, вот только щас и починили. Приеду. Скоро.

Вечером первого января Тася вернулась уже не одна, а с подругой. Они успели переодеться, и в свитерах и джинсах, после шёлковых платьев, выглядели по-домашнему. Нюра, подруга Таси, была бойкая, и звонко командовала:

- Пирожные любишь - неси на кухню! Поставь чайковского! Только не зелёного! Тапки не надо - свои привезли.

За чайковским выяснилось, что Тася учится в автодорожном институте, и старше Гриши на один месяц. Когда Тася вышла, чтобы "припудрить носик", подружка Нюра поспешила сообщить, что шёлковое золотистое платье в шоколадных разводах - это её, Нюры платье, и что подруги иногда меняются платьями в своих, известных лишь им, стратегических целях. Во-вторых, она успела сообщить, что у Таси с парнем из соседнего дома - частным портным - "были отноШЭния". Бобрик знал про всё-такое больше Гриши, и всегда презрительно кривился и плевался, слыша это излюбленное бабское словечко:

- "ОтноШЭния"! На звуке "ШЭ" эти змеи всегда сакраментально придыхают! Когда они говорят "У меня отноШЭния", на нормальный язык это переводится "Меня пялят и пендюрят в орал, анал и вагинал". А когда она говорит "У меня были отноШЭния", на пацанском языке это значит "поеблись, да разбеглись".

Лёгок на помине - позвонил Бобрик, и спросив "чё-как", исполнил на мотив арии герцога из "Риголетто":

Ес-ли кра-са-вица

В кой-ку бро-са-ется,

Будь а-ста-роо-жен -

Кин-дер ваз-моо-жен!

Гриша поблагодарил за песню и отметил про себя, что они с Бобриком из детсадовско-школьной дружбы, как будто, выросли, а дальше во что расти - непонятно.

Через пару недель сюрпризом из Одессы вернулась Циля Лейбовна. Приехала днём, когда сыночек был в институте, вошла в квартиру и застала в его постели неумытую нечёсанную девицу. И упавшим голосом прошептала:

- Шалом, шиксе!

- Здрасьсьте! - ответила растерявшаяся Тася.

Познакомились. Тётя Циля решила наступить себе на горло и не высказывать Грише никаких критических замечаний. "Деткам" - так теперь она называла сына с потенциальной невесткой - достала профсоюзные путёвки в дом отдыха в Рузу, чтобы зимние каникулы провели вместе на лесном свежем воздухе, катаясь на лыжах. Потом она дарила им билеты на выставки и в театры. И Тася старательно играла роль невесты - домовитой и даже покладистой.

Необходимая для полёта высота была набрана, и в салоне самолёта включили полное освещение.