— Т.е. мне пойти и сказать им, чтобы они бросили работу и оставили всё как есть? — как она, так и я, любезничать с ней не было желания.

— Что? Нет. Раз уж начал, так доделай. Но в следующий раз если снова захочешь сделать ремонт, что-то починить или что-либо сделать, сначала спроси у меня. Не надо самовольничать, это всё-таки мой дом.

— Ладно.

Дженни раздражённо выдохнула, а я вернулся к работе. В этот раз ураган начинавшейся ссоры удалось усмирить. Сколько ещё у нас будет таких стычек? Том, не грузи себя сейчас этим. Лучше сосредоточься на работе.

Спустя пару дней, с полами было закончено и мы перешли на покраску стен. Состояние Дженни за это время как мне казалось, не изменилось. Её взгляд по-прежнему был пустым, не выражающим никаких эмоций. Исключение составляли только злость и раздражение по отношению ко мне, когда я чем-то ей не угождал. Из неё будто высосали все эмоции и чувства, оставив только злость. На самом деле это очень страшно наблюдать, как человек медленно превращается в робота. Делает на автомате какие-то вещи, не замечая ничего вокруг. От него так и веет холодом. А если посмотреть в эти застывшие глаза, то тебя может затащить в чёрную пустоту, которую они источают. Жутко.

В коридоре послышались голоса. Моя мама привезла детей, они гостили у неё на выходных. Эмма и Сэм, веселясь, забежали на кухню. Но, не заметив привычного интерьера, удивлённо замерли, осматриваясь вокруг.

— Дядя Том, а что это такое? — спросила Эмма.

— Это ремонт. Сейчас мы красим стены.

— Я тоже хочу — подбегая ко мне, протараторил Сэм.

— Нет, детям нельзя красить стены. — Я пытался сделать голос строгим.

— Ну, пожалуйста! Мы очень хотим! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — заныли дети одновременно.

— Ладно. — Я сдался. — Но вы красите по 10 минут, а затем идёте дышать свежим воздухом.

Дети согласно закивали. Я велел им идти переодеваться, после этого я разрешил им присоединиться ко мне. Боже, надеюсь, их мать меня не убьёт. На всякий случай я перечитал этикетку на банке с краской, удостоверяясь, что краска нетоксична и безвредна. Дети с большим удовольствием и энтузиазмом принялись красить стену. Как Биллу удавалось отказывать этим мелким сорванцам? Им ведь невозможно в чём-то отказать. Состроят свои милые щенячьи глазки, поноют немного и всё, ты в их власти. Если откажешь, сердце кровью обольётся. Поэтому и соглашаешься на все их капризы. Тем более они это частица Билла. Смотришь на них и чувствуешь, будто Билл здесь, с тобой, что он рядом. Будто он и не умер вовсе.

Покраска стен шла полным ходом, мы не замечали времени, работая под неугомонный детский смех. Они заряжали своей мощной энергией, добром, радостью и чем-то беззаботным. Глядя на них тоже хотелось улыбаться. Пожалуй, именно в этот момент я ощутил, что начинаю приходить в норму. Я могу улыбаться. Исцеление начинает медленно, но верно происходить. Моё сердце возвращалось на место, закрывая зияющую пустоту, что была раньше.

— А я выше тебя! Ты здесь не достанешь! — дразнила брата Эмма.

Сэм насупился, дуясь на сестру. Я решил помочь ему, ловко поднимая его на руки и усаживая к себе на плечи. Сэм, радуясь такому заметному преимуществу над сестрой заразительно засмеялся. Все, кто находился сейчас на кухне, подхватили его смех.

— Это нечестно! — Эмма улыбалась, пытаясь состроить обиженный голос.

— Всё честно, принцесса. Если хочешь, потом будет твоя очередь.

Эмма согласно кивнула головой. С появлением детей на этой кухне атмосфера изменилась. Создалась такая уютная, окутывающая в мягкий плед и нежно баюкающая обстановка. Эмма напевала какую-то детскую песенку. Я улыбался глядя на неё. Эти дети моё спасение.

Неожиданно послышались шаги, Дженни спустилась вниз и прошла на кухню. Жалко, что я не видел в этот момент её лица. Представляю, какое у неё было выражение. Ну, главное, что она меня не убила, в ту же секунду, как зашла на кухню.

— И что вы делаете? — удивленно спросила она.

— Мама, мы красим стены! — воскликнули дети.

— И кто вам разрешил?

— Дядя Том — хором ответили мои племянники.

— Ну, разумеется. Можно было и не спрашивать. Кто же ещё мог до такого додуматься — съязвила Дженни.

— Мама давай с нами — предложил Сэм.

— Вот кисточка, — сказал я, подавая Дженни кисть — Ваше Величество — пошутил я.

— Ещё раз назовёшь меня «Ваше Величество», — ответила Дженни, забирая из моих рук кисть — и получишь в лоб этой кистью. Ясно? — она в шутку пригрозила мне кисточкой.

Я рассмеялся в ответ. Дженни тоже не смогла оставаться серьёзной, на её лице расцвела улыбка. Пожалуй, впервые за всё это время я увидел её искреннюю улыбку. А когда Эмма подбежала и, взяв её за руку, подвела к краске, Дженни уже заливисто смеясь, макнула кисть в краску и без зазрения совести обрызгала краской меня. Мы вели себя как настоящие дети, брызгались и пачкали друг друга краской. Наверное, рабочие, что всё ещё находились в комнате, считали нас сумасшедшими, которые им мешают. Ну и пусть. Нам было хорошо в этот момент. Мы оба обо всём забыли. Это было нужно. Мы так увлеклись беззаботным весельем, что не заметили, как нечаянно опрокинули банку с краской на одного рабочего. Я замер, смотря то на Дженни, то на рабочего.

— Извините, мы не хотели. — Дженни немного растерялась – Я, эм, сейчас принесу что-нибудь из одежды, чтобы вы могли переодеться.

Рабочий хотел было возразить, но Дженни уже вышла из кухни. Я жестом показал ему, что всё нормально. Да и продолжать работу, когда ты весь по уши в краске, неприятно. После ухода Дженни прошло минут 10, а её всё не было. Отправив детей дышать свежим воздухом во дворе, я решил подняться наверх, и проверить где застряла Дженни. Наверное, это была не самая моя лучшая идея. Тихонько подкравшись, я сквозь щелку наблюдал за самой настоящей истерикой. Дженни с психом вытаскивала вещи из шкафа, нещадно сдёргивая их с вешалок и кидая на пол. Это были вещи Билла. Она срывала злость на вещах. Не представляю, что творилось в этот момент в её душе. Каким-то образом я выдал своё присутствие или Дженни просто почувствовала, что я рядом. Вытерев слёзы и схватив ворох одежды, вышла из комнаты. Конечно же, сразу она наткнулась на меня.

— Тебя долго не было — я не знал, что говорю.

— Да… Эм, вот. — Дженни протянула мне одежду — Надеюсь, что-то подойдёт.

С этими словами она вернулась в комнату и захлопнула дверь. Минут через пять я услышал тихие всхлипы. Она снова плакала. Это удивительно как меняется человеческое настроение. Ровно 15 минут назад она была весёлой, улыбалась и даже смеялась. А теперь она плачет. Дженни снова закрылась в себе. Она сейчас была словно ракушка, плотно закрывшая свою раковину. Если пытаться открыть её насильно можно только повредить. Что подтолкнуло её к такой быстрой смене настроения? Воспоминания? Или осознание в очередной раз больно накрывавшее волной, от которой начинаешь тонуть.

POV Дженни

Как бы я хотела, чтобы это Билл сейчас делал ремонт, играл с детьми, смешил меня. Билл… Как ты мог? Ты обещал, что вернёшься! Обещал! Ты клялся на нашей свадьбе, что никогда меня не оставишь! Как ты посмел?!

Его одежда, его запах. Всё напоминает о нём. Я не могу, не хочу жить без него. Он был моей жизнью, моим светом. Теперь он мёртв и осталась только тьма. Как мне снова начать жить? Как вообще жить после его смерти? Быть может я плохая мать, раз думаю о таком, не учитывая, что должна жить ради детей. Наверное, меня все осуждают. Но для того чтобы я начала жить ради детей, мне сначала нужно найти силы.

Лечь на кровать, уткнуться в подушку и рыдать. Это моё любимое занятие все эти дни после кошмарной новости. За это время я должна была выплакать все слёзы, но каждый раз их становится всё больше и больше. Мне говорят, что я должна отпустить Билла. Но как? Он был моим мужем 6 лет. Как я могу взять и забыть все эти годы? Это невозможно. Я не хочу его отпускать. Я не могу без него. Не могу. Я так люблю его…