Ничего этого русская Церковь (первоначально, в течение нескольких веков остававшаяся лишь митрополией византийской Церкви) тогда не знала. Она приняла византийские догматы как истину в последней инстанции, не стремясь осмыслить их как-то по-своему. Позднее и на Руси появятся сомневающиеся в истинности церковных догматов и последователи иконоборцев (ереси стригольников и "жидовствующих"), но это были течения, занесённые с Запада. Борьба с этими ересями была ожесточённой, но недолгой, и завершилась победой традиционного Православия.
Не было сначала в русской Церкви и русских епископов, которые имели бы право посвящать в сан священников из русских. И всё же греческий язык не стал богослужебным языком Русской Церкви.
Население Киевской Руси довольно быстро выделило прослойку весьма образованных людей, которые могли одолеть греческую премудрость, появились выдающиеся писатели и ораторы, прозвучало и гениальное "Слово о Законе и Благодати" первого из русских митрополита Илариона. Но и эти достижения оставались достоянием узкого круга посвящённых, сосредоточенных в больших городах, каких на Руси было не более десятка. Вне городов христианство распространялось медленнее, нередки при упорном сопротивлении языческих волхвов. Хотя в средневековье грамотность на Руси среди простонародья была распространена шире, чем в Западной Европе, всё же богослужение ещё долго было ему мало понятно, и многочисленные надписи отнюдь не богословского содержания на стенах храмов (в том числе Софии Киевской и Софии Новгородской), скорее всего, делались прихожанами от скуки.
Сильнейшие удары нанесли по духовной жизни народа Руси сначала ордынское нашествие, а затем Смута начала XVII века. После неё, когда образование в Московском государстве, а позднее и в Российском царстве оказалось в запустении, в духовной жизни российской элиты ведущее место занимают выходцы из Малороссии, где процветала Киево-Могилянская духовная академия, в которой преподавание велось на вполне европейском уровне. Студентов там учили не только греческому и латинскому языкам, но и стихосложению. Воспитанник этой академии Симеон Полоцкий стал ведущим писателем, поэтом, драматургом, театральным деятелем и воспитателем старших детей царя Алексея Михайловича. Далее начинается деятельность Петра I, с которой я начал в этой главе исторический обзор. Но здесь следовало бы сделать к сказанному небольшое добавление.
Петру нужны были образованные люди, каких он в Великороссии не нашёл. Поэтому он искал их среди украинцев. Во главе Церкви он поставил Стефана Яворского - вроде как местоблюстителя патриарха. Феофан Прокопович был ведущим идеологом, творцом "Духовного регламента". С Украины были взяты и митрополиты: Димитрий Ростовский (Туптало), Филофей (Лещинский) Тобольский и всея Сибири, как и его преемники на этой кафедре Иоанн (Максимович) и Павел (Конюскевич), и др. Вскоре украинцы становятся ведущими художниками, композиторами, важными государственными деятелями, вплоть до вторых, после императора или императрицы, лиц в государстве - канцлера и председателя комитета министров. Об этом подробнее говорится в моей статье "Всё об украинцах и Украине" .
Значительной стала прослойка украинцев и в русском монашестве (в гораздо меньшей степени - в белом духовенстве). Евгений Поселянин как бы попутно сделал несколько метких замечаний на этот счёт:
Стефан Яворский "внёс с собою ту любовь к просвещению, которая составляла отличительную черту малорусского монашества...", но это просвещение, как мы увидим через несколько строк, украинцы, книжники и формалисты, понимали по-своему. В Великороссии были и архиереи, и священники - поборники просвещения, причём их отличало "горячее стремление к правде, правдолюбию и к праведности", но они не одобряли тех крутых мер, которыми Пётр ломал русскую жизнь. Немногие архиереи, как, например, Митрофан Воронежский, целиком поддерживали политику царя, направленную на возвышение России, и в то же время обличали его неправедные деяния, оскорбляющие чувства православных. Поэтому "при Петре, находившем мало сочувствия в северорусском духовенстве, архиереев на видные кафедры стали назначать большею частью из южнорусских монахов, которые были образованнее, живее и привычнее к Западу". При этом украинские епископы были поражены невежеством и великорусского народа, и великорусского духовенства. "Конечно, глубокое невежество духовенства было причиною такого положения дел в народе. Ведь народ этот был по-своему набожен, жаждал впечатлений духовных. Но никто не объяснял ему, в чём сущность веры".
И вот украинцы принялись за искоренение невежества русских:
"Если древнерусская школа грамотности, давая ученикам православное настроение, обучала лишь чтению, письму и пению, то Ростовская школа святителя Димитрия была шагом вперёд, давая изучение греческого и латинского языка, на котором писалась вся тогдашняя наука". Но так ли уж поможет рядовому священнику (не богослову), а тем более жаждущему постижения глубин веры мирянину знание этих иностранных языков? Надолго станут для учащихся бурсы и семинарии эти языки ненавистными предметами зубрёжки. Но сам Димитрий был праведник, аскет, нестяжатель, каких среди украинцев было немного (противоположного толка архиереи - Феофан Прокопович и его круг). К тому же велики были его заслуги как автора "Житий святых", оказавших огромное положительное влияние на всю православную Россию того времени.
А вот какие интересные процессы происходили в среде монашества:
"В одно время в (Троице-Сергиевой) Лавре была половина монашествующих великороссы, другая - малороссиян. Они образовали две партии, несочувствующие друг другу", более того, свидетельствующие о "неприязни двух народностей в составе троицкой братии..." Это разделение не ограничилось только братией Лавры, и оно сохранилось надолго.
Первым великорусским проповедником стал при дворе Елисаветы Петровны Гедеон Криновский, "чуждый риторичности киевских проповедников, манерности в мыслях и слове, ясный, простой, всем доступный, черпавший доказательства не из силлогизмов, а из сердца слушателей... Радостно было также слушателям слышать чисто русскую речь там, где раньше раздавался всегда сильный хохлацкий акцент". К тому времени "грубый деспотизм малороссов-монахов очень уронил это звание в глазах даровитейших студентов". Но особенно русский дух в богословии проявился в жизни епископа Воронежского Тихона и его шести книгах "Об истинном христианстве": "... он менее всего наклонен был показывать фокусы богословской диалектики", которой часто "старались оживить богословие после вредного для него влияния мертвящего духа киевской схоластики..."
Но более всего развело русское и украинское духовенство отношение к государству. Идеал украинца - домик и вишнёвый садочек, идеал русского - могущественная Святая Русь. Украины - народ хозяйственный, русские - народ политический, что заметила даже чуждая русскому духу Екатерина II, сделавшая соответствующий выбор.
Но до падения Империи положение священников оставалось двойственным: живя за счет средств прихожан, они в то же время вынуждены были следить за населением, выполняя полицейские обязанности - рапортовать о волнениях в народе, составлять списки потенциальных рекрутов для армии и прочее. В социальном плане статус священника был неопределённым. Получив классическо-богословскос образование в семинарии, он большую часть жизни проводил, как крестьянин, ибо, не обрабатывая надела, не мог прожить и не мог себе позволить нанимать батраков. Из-за полевых работ не оставалось времени для пастырских обязанностей, чтения литературы, духовного и интеллектуального роста. Недостаток средств заставлял взимать плату за требы, что в глазах крестьян делало священника мироедом, ибо по сравнению с большинством крестьян священник жил в лучшем доме и располагал большими средствами.
