В бессильном отрицании признает Пришвин, что советский строй ("горилла") - это соединение невидимого града православных с видимым градом на земле товарищей: "в чистом виде появление гориллы происходит целиком из сложения товарищей и православных". Но только в таком соединении и жива Россия, в конце концов признал это и Пришвин, и Вернадский. Но не предвидели они, какие огромные силы будут брошены на то, чтобы через семьдесят лет разделить товарищей и православных - и в обществе, и в душе.
Советская власть - это строго централизованное государство, единство которого обеспечивает всепроникающий партийный и чиновничий аппарат. Советы при этом играют важнейшую роль в функционировании неразрывной связи государства и народа, но всё же они остаются именно Советами, то есть совещательными органами. Так какие же Советы имел в виду Энгельгардт?
Беспорядка и анархии он и в мыслях допустить не мог, сами гены немецких предков того не позволяли. Но более существенно другое. Судя по тому, что он считал необходимым составление избирателями своих наказов депутатам, равно как и отчёты депутатов перед избирателями о выполнении их наказов, ему были ближе Советы в системе Советской власти. Но, зная его отрицательное отношение к безграничной власти чиновников, главным достоинством которых было слепое исполнение указаний сверху, причём исполнение, часто извращающее суть этих указаний, он ещё трижды подумал бы, прежде чем проголосовать за Советскую власть. Может быть, в его мечтах рисовался образ Советов в ещё неведомой нам форме, сочетающей строгую вертикаль власти с широкими полномочиями мест (зачатки такого подхода, возможно, рождались при создании в СССР, ещё на раннем этапе советской государственности, совнархозов)?
Энгельгардт знал, что крестьяне его времени верили в царя и в его "милость" насчёт земли, и ненавидели панов, которые либо мешают царю эту милость проявить, либо скрыли её от мужиков. Профессор Вардан Багдасарян говорит о давнем историческом "недуге" российской элиты:
"Есть три основных фактора русской истории - народ, "бояре" и царь. Отношения между народом и "боярами" всегда были очень конфликтными. Народ не любил "бояр", а те презирали народ. Борьба между ними шла за фигуру царя. Если царь был народный, то "бояре" провозглашали его тираном, если он был боярским, народ называл его узурпатором. "Бояре" всегда тяготели к внешней поддержке. Ориентир части элиты на Запад в нашей истории прослеживается достаточно давно. Но союз царя и народа традиционно подавлял западную перспективу" .
Наверное, как раз к тому времени, когда Энгельгардт заканчивал свои письма "Из деревни", от союза царя и народа оставались лишь воспоминания. И в этом не было вины крестьян. Хотя, возможно, тогда крестьянам был бы ближе народнический идеал государственно-общинного социализма, но с сильным самодержцем во главе.
"Ситуация принципиально изменилась после того, как Россия отказалась от собственного цивилизационного проекта. Встроенность в западную систему привела к тому, что российская элита теперь представляет интересы Запада. Она стала компрадорской. Компрадорский характер элиты объективен, поскольку центр системы, в которую встроена Россия, находится вне страны"
Это сказано Багдасаряном уже о современной России.
Не вина крестьян и в том, что и нынешние реформаторы не хотят считаться с русским народным представлением о недопустимости частной собственности на землю. Письма Энгельгардта и сегодня могут помочь в постижении глубинных основ разумного устройства деревни и налаживания продуктивного сельскохозяйственного производства.
Глава 32. РЕВНИТЕЛЬ САМОБЫТНОСТИ И НЕЗАВИСИМОСТИ РОССИИ
В двух последних своих письмах "Из деревни" А. Н. Энгельгардт вынужден был вступить в жаркий спор с неославянофилами, которые на страницах газеты "Русь" выступали за переход сельского хозяйства России от экстенсивной системы земледелия к интенсивной, причём опирались на опыт стран Запада. Казалось бы, такой шаг по пути прогресса следовало приветствовать, но Энгельгардт сразу же усмотрел здесь корыстный сословный интерес дворянства. Ларчик же открывался просто: крестьяне после своего освобождения располагали меньшими земельными наделами, чем при крепостном праве, и были этим очень недовольны. По мере роста численности сельского населения надел, приходящийся на одну крестьянскую душу, ещё более уменьшался. У помещиков же земли оказалось больше, чем до отмены крепостного права, и значительная часть её оставалась необработанной из-за отсутствия рабочих рук, а остальная почти вся сдавалась в аренду крестьянам на кабальных условиях. Такое положение могло со временем привести к социальному взрыву. Энгельгардт, видевший и несправедливость такого распределения земель, и обречённость помещичьего землевладения, считал необходимой передачу всей земли крестьянским общинам. Авторы же "Руси", выражая интересы помещиков, утверждали, что никакого малоземелья у российских крестьян нет, просто земля у них плохо используется, хозяйство ведётся экстенсивно, а нужно переходить на интенсивную систему с использованием искусственных удобрений и пp., что подтверждалось опытом стран Западной Европы.
Энгельгардт понимал, что русские крестьяне в итоге многовекового опыта, через пробы и ошибки, выработал свою, национальную систему землепользования, единственно отвечающую нашим природно-климатическим и социальным условиям. Поэтому он высмеивал такой "идеал агрономов "Руси": "...мужик, живущий на интенсивно обработанном клочке земли. Мужичок в сером полуфрачке посыпает виллевскими туками свою нивку, баба в соломенной шляпке пасёт свою коровку на веревочке по клеверному лужку. Восхитительная картина! Точно в Германии... Читая статьи славянофильских агрономов, удивляешься только нахальству и бесстыдству этих недоучек. Мужик глуп, мужик не понимает хозяйства, мужик не знает, что скот нужно хорошо кормить, чтобы он был производителен, мужик не умеет убирать сено, ухаживать за скотом, рационально утилизировать молочные продукты. Ест, дурак, сам молоко, творог, топлёное масло, вместо того чтобы приготовлять из него парижское масло и честер для продажи господам. Мужик не знает, что нужно удобрять землю, вести интенсивное хозяйство. А между тем мы видим, что этот мужик... в покос работает по двадцати часов в день... и всё для того, чтобы заготовить побольше корму для скота. Мы видим, что этот мужик, который не понимает, что нужно удобрять землю, плохо ест, мало спит, лишь бы только заготовить побольше удобрения".
При ближайшем рассмотрении оказывается, что тёмный и неграмотный русский мужик в смысле хозяйства оказывается более просвещённым земледельцем, чем патентованные агрономы "Руси", начитавшиеся французских книжек.
"Я сел на хозяйство в 1871 году и, смею думать, достаточно подготовленный научно. Теперь, прохозяйствовав одиннадцать лет, доведя хозяйство моё, по его производительности, до блестящего состояния, я говорю, что в общем разделяю воззрения мужика на хозяйство. Я считаю, что хозяйственные воззрения мужика, в главных своих основаниях, чрезвычайно рациональны, если смотреть на дело с точки зрения общей, государственной пользы.
Если мы посмотрим на частные хозяйства, ведущие свое дело рационально, достигшие большой доходности, то мы увидим всегда, что... для себя эти хозяйства рациональны, но для общего хозяйства страны они не имеют смысла. Возьмём, например, хозяйство, в котором разведён отлично молочный скот, дающий огромный доход. Уход за скотом образцовый, сено заготовляется самого раннего закоса, скот летом подкармливается травой и пр. и пр.". Но "мужик, оставляющий свою траву подрасти, чтобы было побольше сена, поступает рациональнее, если мы посмотрим с точки зрения общей пользы для хозяйства страны. Точно так же с этой точки зрения может быть более рациональным, когда мужик приготовляет топлёное русское масло, сухой творог с маслом по-русски и пр. и пр. Точно так же и воззрения мужика на общую систему хозяйства страны, его экстенсивная система хозяйствования разумнее интенсивной системы "Руси" с виллевскими туками".
