Но книга Энгельгардта, верой и правдой служившая для большого слоя русской интеллигенции излюбленным чтением, была забыта. Возможно, тут сыграло свою роль отношение Ленина к Энгельгардту. Ленин книгу Энгельгардта знал, использовал её данные в своих работах, но над самим автором вроде бы иронизировал: дескать, вот, славянофил, сторонник общины, а в своём хозяйстве использует наёмный труд батраков, как и настоящий западный капиталист, фермер. Но Ленин не увидел, что у Энгельгардта батраки работали как общинники или артельщики. Может быть, это был один из самых удачных примеров синтеза идей славянофилов и западников.
Ну, а уж о том, в какую разруху впало российское село, всё крестьянство, когда реформаторы порушили колхозы и ввели частную собственность на землю, и говорить нечего. Всё, что предсказывал Энгельгардт, - разорение, нищета, захват земли разным кулачеством-жульём, неслыханное социальное расслоение и пр. И всё это относилось не только к селу - в Средневековье отброшена вся Россия!
Глава 30. ПРЕДТЕЧА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
По страницам книги писем А. Н. Энгельгардта "Из деревни" щедро рассыпаны его наблюдения и размышления о том, какова российская жизнь рубежа 70 - 80-х годов позапрошлого века и как она должна бы быть устроена при разумном и справедливом строе. И когда прочитаешь книгу до конца, невольно приходишь к мысли; да ведь этот помещик и публицист еще тогда, более 130 лет назад, мечтал об установлении в России власти Советов!
К тому времени самодержавный строй в России уже давно превратился в самодержавно-бюрократический. Дворянство номинально оставалось первым сословием в государстве, однако оно на деле перестало быть таковым. После восстания декабристов 1825 года, в котором ведущую роль сыграли представители самых славных дворянских родов, царь Николай I осознал, что родовитое дворянство уже перестало быть главной опорой трона, и стал всё больше опираться на чиновничий аппарат, который пополнялся выходцами из всех сословий. Но основой его стали немцы, как прибалтийские, так и "импортированные" с Запада. Немцы составляли непропорционально высокую долю и при дворе, и в высшем слое чинов военного ведомства, и в верхах штатского чиновничества. Через полвека и дворянство уже почувствовало себя, как отмечалось выше, зажатым в тисках административно-командной системы. Энгельгардт показывает это на примере процедуры мобилизации воинов и поставок лошадей для армии в начале русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов:
"Правила о конской повинности составлены хорошо. видно, что составляющие их имели в виду, по возможности, облегчить исполнение воинской повинности. Цены на лошадей назначены настоящие... Но исполнители, ближайшие начальники, старшины, старосты ни о чём этом не думают, знают только одно: "гони, приказано"... Безграмотный старшина, не знающий никаких законов, не имеющий никакого понятия о законности, почти всегда пьяный, знает только одно - приказание начальства, и от мужика требует только безусловного исполнения его, старшины, приказаний... я думаю, что ни в какой стране мобилизация не могла бы быть произведена так быстро, так отчётливо, как у нас. Все было подготовлено заблаговременно. Старшинам всё было объяснено наперед, объяснено "акретно", обстоятельно, по-русски, с крепким словцом, чуть ли даже не были старшинам наперёд показаны будущие "медали". В свою очередь старшины нашколили старост, десятских, всё им "акретно" объяснили: придёт приказ, "бери, гони, чтоб круто, а не то...". А у старшины-то кулак здоровый... Пришёл приказ, гонцы летели по деревням, подводчики моментально запрягали лошадей, скакали, как на пожар, хватали бессрочных и живо доставляли их в город к назначенному сроку. Никто не спрашивал: почему, зачем?.. Вытребуют всех, а потом одних оставят, других отпустят. Иных раза по три требовали и затем вовсе оставили..."
Ну, а уж насчет других дурацких распоряжений начальства в книге примеров бесчисленное множество.
Много надежд возлагало дворянство на реформы царя-освободителя, в особенности на земство, органы местного самоуправления. И вот Энгельгардт присутствует на губернском съезде мировых судей (частично повторю ранее сказанное):
"Удивительно это хорошая вещь - новое судопроизводство. Главное дело, хорошо, что скоро. Год, два человек сидит, пока идёт следствие и составляется обвинительный акт, а потом вдруг суд, и в один день всё кончено. Обвинили: пошел опять в тюрьму - теперь уже это будет наказание, а что прежде отсидел, то не было наказание, а только мера пресечения обвиняемому способов уклоняться от суда и следствия. Оправдали - ты свободен, живи где хочешь, если начальство позволит. Отлично".
Прямо как в день сегодняшний. Сколько народу сидит в следственных изоляторах месяцами, порой годами... Правда, если доживёт подозреваемый до приговора (а условия там - не санаторные), то время, до того проведённое в СИЗО, засчитают в срок наказания.
В области хозяйственной земство проявило себя как дополнительная (к царской администрации) надстройка, связавшая и крестьян, и помещиков новыми путами, о чём уже говорилось. А вот на что земство (впрочем, как и администрация) было гораздо, так это на разгон тех учреждений, которые создавались крестьянами в соответствии со своими действительными запросами, например, мужицкие школы.
Мужик же убеждён: "оттого запрещают грамоте учиться, что боятся: как научатся, дескать, мужики грамоте, так права свои узнают, права, какие им царь даёт, - вот что!"
Мужик, конечно, не знал, что школы, устраиваемые правительством, учат детей покорности к власти, а школы, создаваемые либеральными земцами, наставляли в духе оппозиции к этой власти, свободомыслия на западный образец, скрытого, а то и открытого атеизма. Вспомним очерки Глеба Успенского о земской и народной (где отставной солдат учит детей читать по Псалтири) школах. Так что тут, действительно, хрен был редьки не слаще.
А вот деятельность земства в области здравоохранения:
"...распространился слух, что у нас будет холера. Пришёл от начальства приказ, чтобы в каждой деревне выбрали избу... чтобы помещать в неё холерных больных..., но холеры, к счастию, не было, и изба простояла целое лето пустая... работа шла сильная, харчи плохие, - многие переболели животами, но никто не умер. Приходили ко мне: тому дам стакан пуншу, тому касторового масла, тому истёртого в порошок и смешанного с мелким сахаром чаю - помогало".
Вернусь к центральному рассуждению Энгельгардта, которое я уже приводил выше, но не делал там из него вывода об оптимальной системе власти в России:
"Насчет лечения, в случае болезни, в деревне очень плохо не только крестьянину, но и небогатому помещику. Доктор есть в городе, за 30 вёрст. Заболели вы - извольте посылать в город. Нужно послать в город на тройке или, по крайней мере, на паре, в приличном экипаже, с кучером. Привезли доктора, за визит ему нужно дать 15 рублей и уже мало - 10 рублей. Нужно отвезти доктора в город и привезти лекарство. Сосчитайте всё - сколько это составит, а главное, нужно иметь экипаж, лошадей, кучера. Но ведь в случае серьёзной болезни одного визита мало.
Очевидно, что доктор теперь доступен только богатым помещикам, которые живут по старопомещичьи, имеют экипажи, кучеров и пр... или для лиц... которые, живя в деревне, занимают какие-нибудь должности с жалованьем. Небогатые помещики... арендаторы мелких имений, приказчики, управляющие отдельными хуторами, попы, содержатели постоялых дворов и тому подобные зажиточные по сравнению с крестьянами люди не могут посылать в город за доктором; эти большею частью пользуются хорошими, то есть имеющими в околотке известность, фельдшерами... Однако и такие фельдшера для массы наших бедных крестьян тоже недоступны, потому что и фельдшеру надо дать за визит три рубля с его лекарством, а то и пять рублей. К таким фельдшерам прибегают только очень зажиточные крестьяне. Затем следуют фельдшера второго разряда, лечащие самоучкой, самыми простыми средствами, - деды, бабы и все, кто маракует хотя немного... Заболеет мужик - ходит, перемогается, пока есть сила. Свалился - лежит... Иные вылеживаются, выздоравливают. Другие умирают...
